КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ К СЕРИИ ВЫХОДИТ КАЖДЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК В ТЕЧЕНИЕ ДНЯ
ПОЛНОЕ СОДЕРЖАНИЕ СЕРИИ ВЫХОДИТ КАЖДЫЙ ЧЕТВЕРГ ДО ОБЕДА
КОРЕЙСКИЕ СЕРИАЛЫ |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » КОРЕЙСКИЕ СЕРИАЛЫ » НОВЫЕ СЕРИИ, ПРОМО, СОДЕРЖАНИЕ СЕРИЙ, ФОТО » ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ВЕК СОДЕРЖАНИЕ СЕРИЙ
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ К СЕРИИ ВЫХОДИТ КАЖДЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК В ТЕЧЕНИЕ ДНЯ
ПОЛНОЕ СОДЕРЖАНИЕ СЕРИИ ВЫХОДИТ КАЖДЫЙ ЧЕТВЕРГ ДО ОБЕДА
Шехзаде Мустафа в опасности!
Угроза Мустафе!
Напряжение между отцом и сыном нарастает! В то время как все будут волноваться за будущее Мустафы, он не проявит покорности. Ну а Сулейман начнет угрожать Мустафе! Мустафа войдет в Корпус Янычар с приговором о смертной казни.
Хюррем и Мустафа обнажают мечи друг против друга. В то время как Сулейман будет бороться с сомнениями, Мустафе придется вынести очередное испытание.
Только отошедший после бури дворец вновь будет погружен в волнительное ожидание вестью о начавшихся родах Назенин. Может, во дворце появится новый Шехзаде?
Увидев Барбароссу, Мустафу и Агу Янычар вместе, Сулейман придет в бешенство. Его кошмары становятся явью. С целью проучить Мустафу, он назначит большое наказание.
Лала Мустафа спрячет от Баязида письмо, пришедшее ему от Хуриджихан. Она, в свою очередь, сочтя, что Беязид забыл о ней, предложит Джихангиру отправиться вместе в Кютахью. По прибытии Джихангира ожидает большое потрясение от увиденного.
Нурбану будет наслаждаться своим положением во время беременности и осмелится на то, что противоречит правилам Гарема. Дильшах не упустит возможности, чтоб причинить ей боль.
Мустафа подтолкнет Нису, из-за которого та попала в беду, к принятию решения: пришло время расставаться. Но один тайный посетитель вернет Шехзаде к жизни из всепоглощающей тоски по ней.
Состоится обряд Никяха Фатьмы Султан. Но одно событие, шокировавшее всех, сильно огорчит Хюррем. Хюррем отчаянно начнет принимать меры в связи с грядущим рождением Шехзаде. Но преждевременные рода Назенин заставят все ее планы рухнуть. Все с нетерпением начнут ждать появления на свет ребенка, которого родит Назенин.
Перевод: https://vk.com/muhtesemyuzyil Просьба при копировании указывать источник.
Мирное, спокойное и никого не трогающее чтение Сулейманом книги на ночь прерывают громовые раскаты, и он, тревожно озираясь по сторонам в поисках источника оных, выходит на балкон. Открывшаяся его поистине дальнозоркому взору картина потрясает своей масштабностью: 100500 галер заполонили Босфор, как маршрутки дорогу в час пик, а во главе этой транспортной пробки стоит его старший сын Мустафа с Барбароссой плечом к плечу. Взглянув через многие километры папеньке прямо в глаза, Мустафа, взмахнув мечом, дает команду «Пли!», и миллионы огненных снарядов бомбардируют Стамбул в целом и Топкапский балкон с находящимся на нем Сулейманом в частности. Глядя на последний в своей жизни фейерверк, венцом которого должны стать разлетающиеся во все стороны его собственные внутренности, Сулейман орет «What the fuuuuuuck??!!!», но геенна огненная, поглотившая его, не дает возможности получить ответ на эмоционально поставленный вопрос.
Очнувшись в своем любимом продавленном кресле с книгой в руках вполне живым и не кремированным, Сулейман спешит на балкон, потому что, как обычно, где страшно, туда и тянет. Выйдя и обозрев открывающуюся с его балкона панораму, Сулейман облегченно вздыхает, в Босфоре все спокойно, никаких галер, бомбардировок и бунтующих сыновей в заливе не наблюдается.
Глядя на метания своего бывшего дрессированного подопечного, Ибрахимов Дух философствует на тему истины и приходит к выводу, что все проблемы человека от излишнего самокопания и стремления познать истины, которые бывают не только белые, но и черные, и прикоснувшись к которым можно потерять не только себя, но и полностью разрушить мир, короче говоря, меньше знаешь – крепче спишь.
Пользуясь своей удачно случившейся беременностью, Називин щедро раздает налево-направо приказы подготовить ей баньку, а то вдруг Благодетель призовет ее к себе стишки послушать, по животу погладить, а у нее уши и живот немыты, а также сгонять в темпе на кухню сделать заказ на экспресс-доставку вкусненького. Видя, как распоряжается в ее доме бывшая горничная, примерившая хозяйские тапочки, Хюррем обещает Фахрие, что этот праздник жизни для Називин и ее «крыши» Фатьмы скоро накроется тазом, а пока пусть дорвавшаяся до удовольствий девуля наслаждается примитивными радостями.
Гюльфем переживает, опять в гареме свадьба, в очередной раз выдают замуж очередную Династию, — Да как же Вы согласились на такую пытку, Султаным, али беззаботная жизнь веселой разведенки Вам наскучила, — поразилась она согласию Фатьмы вновь вернуться в объятия своего обшарпанного благоверного. Фатьма уверяет, что невиноватая она, он сам пришел, это все Хюррем, мстит, стерва, вытащив на свет Божий это похотливое дряхлое создание по имени Бывший Муж, а тот и рад стараться окунуть бывшую супругу в то же дерьмо, из которого она только-только выбралась. Зашедшая на огонек к этим милым дамам Хюррем уведомила невесту, что свадебный переполох в самом разгаре, и в самое короткое время присутствующая тут веселая султанша вызовет у Хюррем просто запредельное веселье своим скорейшим отсутствием. Фатьма напоминает, что пока еще не все свадебные салатики наструганы, и не все шарики надуты, а посему кто знает, «то ли ишак сдохнет, то ли падишах помрет», как завещал великий восточный тролль Ходжа Насреддин.
Придя к Нурбану, находящейся в местном обезьяннике, Селим вместо ожидаемых ею африканских страстей с носоглоточными поцелуями и слоновьими мычаниями устроил ей допрос с пристрастием, требуя назвать, а точнее, подтвердить, поскольку он и сам дотумкал, имена тех двух пособников ее побега на рынок. Однако Нурбану пособников выдавать не стала, пригодятся еще, заявив, что сама, все сама, безо всякой помощи прошмыгнула через кошачью дверцу в воротах и побежала на рынок, дабы прикрыть своей скромной грудью их неземную любоффф, потому как послана ему эта святая венецианская простота свыше в качестве щита. Озверев от намека на то, что он прячется под бабьей юбкой, Селим обещает Нурбану, что она сполна испытает все прелести наказания, как и положено оборзевшей наложнице.
Хюррем интересуется у Рустема, как там наш Гроза Морей, выполнит ли, что нам надо? Даже не сумневайтесь, разведка донесла, что любит дочушку-то старый морской волчара, так что лично убедит Хункярыма в невиновности Рустема в деле об янычарском чаепитии, ну и крайним окажется Главнычар, как замутивший эту интригу с подставой ВАзама. Ты хоть предупредил киднепперов, чтоб не нанесли какой урон похищенной девице-то, сберегли, так сказать, ее целость и сохранность? – поинтересовалась Хюррем. Да кто ж позарится, — подумал Рустем, вслух высказав желание сходить попрощаться с Михримах перед отъездом в Герцеговинскую ссылку. Ты побереги себя, Рустемушка, не хотелось бы тебя потерять, — проявила запоздалую заботу Хюррем. ЧуднАя все-таки у меня теперь теща, — подумал, уходя, Рустем.
Стоящий на своей адмиральской палубе Барбаросса в печали, черт его дернул на старости лет обзавестись сразу взрослой дочерью, чтобы вот так стать объектом шантажа и спустить все наполеоновские планы в канализацию. Приехавший Явуз (один из двух из ларца, одинаковых с лица) рапортует, что Мустафа выступил гарантом безопасности Барбариски, пока та тусит в амасьских землях. Посмотрев как на полоумного, Барбаросса поведал, что «ваша лошадь медленно скачет, сударь», и его Барбариска, как переходящий вымпел, уже находится в руках других игроков на политическом поле Османии, а поскольку сам Рустем выдвинул ему условия, при которых Барбариска обретет свободу, то придется решать, что же все-таки дороже: жизнь дочери или «Шехзаде, я Ваша навеки!», потому как в случае оправдания Рустема казнят-то Главнычара, а отразится все на Мустафе, которому Главнычар давно уже прилюдно поцеловал пятки. Видя, что поставленный перед выбором Барбаросса практически падает в обморок от напряженной работы мозговых извилин, Явуз успокаивает чувствительного пирата, что спасательная операция, инициированная Мустафой, уже наверняка началась, и Барбариску спасут. Порву, всех порву, как Тузик грелку, если с дочушкой моей чего случится, — клянется Барбаросса.
А тем временем ничего не ведающий Мустафа приходит к Махидевран. Где ты был, сынку, где шлялси всю ночь, неразумный, и где наша гостья, ее тоже не наблюдаю? — начинает та допрос, заподозрив самое худшее. Успокойтесь, мамо, нет между нами того, о чем вы постоянно так озабоченно думаете, «не для такой курицы мама орла растила» сказал я девушке, пусть пока на своей жилплощади поживет, а потом и вовсе к папеньке отправлю, — порадовал маму Мустафа, хороший мальчик.
Ташлы велит отправить вдогонку за улепетнувшей на свою ферму Барбариской стражу, чтобы убедиться, что она точно добралась туда, а не сидит где-нибудь в кустах с биноклем, высматривая объект своей страсти. Атмаджа доволен, одной заботой меньше, не придется теперь шарабориться по кустам, шпионя за парочкой.
Сулейман принимает в своём рабочем кабинете Шейхуля, интересуясь, а что за тёрки у того с Эбу-суудом, что им мирно не живется, двум седовласым старцам, ведут себя как сопливые дошколята, не поделившие один горшок? Шейхуль уверяет, что не желает дружить с Эбу, потому как тот хороводится с Рустемом, мальчишом-плохишом, взяточником и троллем, а значит, на другой стороне баррикад. Оп-па, а есть и другая сторона, — заинтересовался Сулейман, — ну и, на какой стороне твоя седая макушка, Шейхуль? Ой, я на стороне чисто религии, ну и тех, кто ей служит – Династии (стало подзабываться уже это слово), а не всяких там нехороших людишек типа Рустема, — занял позицию Шейхуль. Ты речь-то фильтруй, — возмутился Сулейман, — Государство – это я (плагиат-плагиат), а ты смеешь оспаривать мои решения и поступки, в общем так, по-хорошему пока советую зарыть топор войны и подружиться с Эбу.
Рустем прощается с дочкой и Михримах, радуясь, что та выздоровела, и озабоченно веля следить впредь за своим здоровьем. Ой, та я здорова, як та кобыла, — отмахнулась Михримах, — посимулировала немного, думала, что папенька не совсем уж бесчувственная сволочь, оставит зятя при больной жене. Ради меня, зайка меня, — расчувствовался Рустем, — согласна и понос изобразить, лишь бы я тебя не покидал. Ради себя, — поправила добрая жена, — если у мужа моего репутация станет поганой, то и мне придется перед соседками краснеть. Н-да, ну и в семейку я попал, — подумал Рустем, — ну прощай, что ли, любимая, поехал я, куда послали.
Узнав, какая помеха возникла на пути исполнения их замыслов, Главнычар рвется немедленно идти спасать Барбариску, правда, никто не знает, куда, но главное же, изобразить активность, верно? Барбаросса вздыхает, на принятие решения всего лишь день, завтра надо дать ответ шантажорам. Чтобы направить пиратские раздумья в нужное русло, Главнычар уверяет, что он-то не против расстаться с жизнью, но ведь и Мустафе тогда ата-та, да и потом, вернут ли Барбариску на место, неизвестно.
Махидевран довольна, что сын устоял перед сомнительными прелестями пиратского отпрыска, так ее, а то губешки раскатала, найдешь себе даму сердца в пределах своего гарема, сына. Ворвавшийся к ним как в общественный туалет Атмаджа сообщает, что на лесной дороге стража, посланная за Барбариской, лежит почиканная, а оставленное на груди одного из трупов послание извещает о том, что ценная дева похищена, потому как к ее папеньке есть особый разговор. Махидевран в ужасе, а что же скажет Мустафа. А Мустафа, он такой Мустафа, по лицу и не поймешь.
За вечерней рюмкой чая Селим интересуется у управляющего, как там движется дело по его делу. Так судья – наш человек, наставника тоже попросили не извещать столицу о манисских проделках, — отрапортовал Газанфер. Приведи вдову, лично с ней поговорю, а то лезут все кому не лень, защитнички хреновы, а об этой даже слышать не желаю, — высказался Селим в ответ на робкое упоминание об объявившей тюремную голодовку Нурбану.
Тем временем калфа уговаривает Нурбану потерпеть, потому как они с управляющим, благодарные за то, что она их не сдала, делают все возможное, чтобы вытащить страдалицу из карцера, и вообще за каким она туда поперлась, знала ведь, к чему приведет. Так любить я его начала, резко и внезапно, — вздохнула Нурбану, — думала, что и он, а он… Да ладно, не раскисай, — успокоила ее калфа, — может, чего и срастется у вас еще, другой бы давно головенку отчекрыжили, а ты вон жива-здорова, правда, выглядишь не очень, бледня бледнёй, в смысле бледная слишком, я вон тебе шмоточки принесла, наряжайся в камере.
Називин истерит, боясь, что Фатьма уедет, оставив бедняжку на растерзание злобной мегеры Хюррем. Ой, да ладно, — отмахнулась Фатьма, — пока ходишь беременная от Сулеймана, никто тебя не тронет, иди отсель, не до тебя мне. Гюльфем трагично поддакнула, а ведь пигалица дело говорит, Хюррем редкостной жестокости особа, сожрет беременную Називин как фаршированную перепелку на завтрак и не подавится. Надо подумать, как сохранить малютку, вдруг пасаншик будет, тогда и власти Хюррем придет конец, — решила Фатьма. Вы бы остались тут, Султаным, и Вам хорошо, и мне есть кому подтявкивать, попросите для муженька своего бывшего/будущего должность в столице, — высказалась Гюльфем, просидевшая всю жизнь на собачьем поводке, а тут вдруг начавшая указывать своим владельцам, что им делать. (Есть у меня пара-тройка жизненно важных вопросов, пойду-ка и я с кошкой посоветуюсь, может, что дельное намяукает). Да лучше смерть, чем шпили-вили с этим моральным, и не только, уродом, — не согласна Фатьма. Да Вас как бы никто и не спрашивает, Хункярым приказал, Хюррем свадьбу уж готовит, — осадила ее Гюльфем. Прибежавшая калфа обрадовала невесту сообщением, что ее трухлявый женишок уже пожаловал. Помяни омно, вот и оно, — недовольна Фатьма.
В предвкушении завтрашнего выхода Барбароссы на ринг с объявлением либо войны, либо капитуляции, Хюррем, раздавая ценные указания Сюмбюлю, замечает, что проверенный годами боец как-то сник и увял. Сюмбюль отнекивается, дел много, и вообще, может, нам бы узбагоиться чуток, а то все под Сулеймановым мечом ходим, кого-то точно казнят, либо нас, либо их. Да лучше пусть Сулейман казнит, — заявила Хюррем, — чем Мустафа, пришедший к власти, который сначала передушит моих пасаншиков, как цыплят, а потом и меня саму вышвырнет в сарай на окраине, чтоб сдохла в нищете и забвении, лучше уж помереть с султанской короной на голове от рук супруга.
Фатьма выходит к бывшему/будущему супругу в коридорчик, — чего приперся, рожа твоя бесстыжая, — интересуется. Приперся я весь в нетерпении узнать, когда же, наконец, свадьба, когда мне будет дозволено проникнуть в святая святых Вашего организма, любезная моя, — ответил козлобородый женишок. Да бельма на твои бесстыжие глаза, знаю я твои мерзопакостные наклонности, — возмущена Фатьма. Врут, ей-богу, врут, — отнекивается женишок. Сволочь бесстыжая, мало того, что ты абсолютно аморальный в сексуальном плане тип, так еще и с Хюррем сделки заключаешь, — кипит Фатьма. Ну, милая моя, мы стоим друг друга, Вы тоже как бы особой нравственностью не отличились, приведя постороннего в нашу супружескую постель, надо было прятать концы поглубже, тогда бы и не оказались на крючке, — парировал женишок. Ну это мы еще поглядим, а ты бы лучше призадумался о себе, — напоследок высказалась Фатьма, покидая нетерпеливого женишка.
Застав в гареме барахольный ажиотаж, Сюмбюль узнает в коробейнице, принесшей баулы со шмотьем, свою рыночную пассию, которая, в свою очередь, изображает страшное удивление, увидев его в данном месте. Сюмбюль стремится скрыться в самом дальнем закутке сарая, но разве ж от торговки, да еще и турецкой, убежишь? Догнав выгодного клиента, торговка пояснила, что пришла лично к нему, произведя на рынке кое-какой опрос и выяснив, кто есть Сюмбюль на самом деле. Сюмбюль сходу решает откупиться от потенциальной шантажистки, но та, отбросив в сторону заманчивое предложение пополнить свой баланс, поясняет, что любовь нечаянно нагрянула, и ей все равно, кто он и какой он. Да какая любовь, дамочка, нечем мне тебя любить, нечем, понимаешь, бестактная ты баба, — вскипел Сюмбюль и коридорами убежал от греха подальше.
Сделав привал во время поисково-спасательной операции, под одним из кустов Мустафа находит браслет Барбариски, исходя из чего делает вывод, что спасатели движутся в верном направлении, и похищенное создание везут в столицу, а посему вперед-вперед, вернуть похищенное сокровище, живое или мертвое. Потрясающие все-таки леса в Османии, каких только драгоценностей тут не валяется: и кольца, и браслеты, а иногда и целые султанши.
Хуриджихан втайне от тетки отправляет Баязиду любовное письмецо, один из черновиков которого случайно попадает в книжицу, взятую у Джихангира почитать перед сном. Зашедший за книжкой Джихангир беседует с Хуриджихан о любовных произведениях и попутно узнает, что сентиментальная кузина ведет дневник, куда пишет о своих чувствах, в точности, как и сам Джихангир.
Добравшись до заветной Манисы, Баязид со своим наставником обходят рынок, расспрашивая об инциденте с убийством, и с удовольствием выслушивая о том, какой отвратный у него рыжий братец: и пьет, и кобелирует (сугубо в рамках предоставленного ему женского гарема, смею заметить, как и положено), и электорату приплачивает, чтоб его пятки лобызали и чепчики вверх при его появлении бросали. Не, не в великого папаню пошло рыжее чудище, не иначе как гены его русской мамаши-ведьмы взяли верх над праведными генами Сулеймана, (имеющего в своем роде всего-навсего убийц и извращенцев), — подытожил один из торгашей. Услышав, как полощут имя его матери, Баязид вяло попытался возмутиться, но наставник увел его с рынка, причем довольно легко увел. Ну а что, подумаешь, мать оскорбили, ей не привыкать, мелковат повод, чтоб брызгать слюнями во все стороны и размахивать кулачьем как обычно.
Пока братец собирает на него компромат, Селим принимает у себя вдову убитого и разъясняет той, что если б ее муж не бросился на него с кинжалом, то охране не пришлось бы его убивать. Но рыжий на то и рыжий, виноват и все, — упорствует вдова. Ладно, чего теперь, давай дело решим так: я – твой вечный спонсор, а ты иск обратно заберешь, — предложил Селим. Ну так я забрала уже, как и обещала, — удивилась вдова, — Ваша любовница посодействовала, такая душевная женщина, и выслушала, и посочувствовала, и помощь предложила, вот я и пошла навстречу, все ж таки девушка жизнью рискнула, выбравшись втайне из золотой гаремной клетки, не то, что некоторые, сразу начавшие пальцы гнуть и угрозами сыпать. Н-да, я хоть и не в курсе, но все обещанное ею исполню, жалую тебе доходную недвижимость с барского плеча, живите с детьми беззаботно, — пообещал Селим. Афифе приносит Фатьме приглашение от Хюррем пожаловать на вечеринку в честь скорейшего бракосочетания Хохотулины. Издевается, стерва, — бесится Фатьма, — ну да ладно, еще не вечер.
Фахрие приходит за Називин, веля той оторваться от обжорства и прибыть на аудиенцию к Хюррем. Видя, что дева упирается, Фахрие успокаивает ее, — не боись, хотели б тебя замочить, так не звали бы тебя среди бела дня. И пока Хюррем заботливо расспрашивает инкубатор, бережет ли та себя, ведь этот ребенок – гарант жизни самого инкубатора, одна из прислуги Хюррем подливает в лекарственное зелье, стоящее на столике Називин, некую жидкость, явно не витаминного назначения. Расслабься, деточка, я не зверь, меньше слушай всяких озабоченных султанш, забивающих твою пустую головушку всяким хламом, — напутствует Хюррем, — все понимаю, «плох тот солдат, который не мечтает стать генералом», так что держись подальше от Фатьмы, и все будет шоколадно. Вернувшаяся спецагентша маякнула, — яволь, майн хюррер, задание выполнено, усё прошло без шуму и пыли, перинатальное лекарство кардинально поменяло свое предназначение.
Решив дополнить компромат информацией из официального источника, Баязид вместе с наставником посещает судью и настойчиво расспрашивает его о причинах отсутствующего судебного процесса над Селимом, недвусмысленно намекая на «честность» местного правосудия. Судья возмущен, что какой-то заезжий чувак смеет сомневаться в его непредвзятости и поясняет, что раз стороны договорились между собой и истица забрала жалобу, то и судить-то некого. Но Баязид уже давно закусил удила и продолжает гнуть свое, грозя рассказать о таком безобразии самому Эбу-Сууду, дабы непозволительно было попирать государственное законодательство никому. Видя, что судья уже взбешен, наставник вытаскивает Баязида на свежий воздух и призывает того утереть бешеную пену с губ, потому как на самом деле этим замятым уголовным делом Селим дискредитирует себя в Сулеймановых глазах. Пока Баязид приходит в себя, его с наставником застукивает посланный Селимом к судье узнать результаты дела Газанфер.
В то время как Хюррем без устали забивает Сулеймановы уши рассказами о том, как нахваливают их сыновей их провинциальные подданные, Барбаросса просит аудиенции. Вот и настал час Х, — поняла Хюррем. В ее присутствии Барбаросса просит у Сулеймана отставки по причине ухудшившегося внезапно здоровья, правда, ни один врач не смог определить, шо за болезнь настигла вдруг морского волка (меньше надо шляться по портовым притонам), но все как один утверждают, что бравому моряку полагается постельный режим в кружевном чепце, а не нахождение на капитанском мостике. Ну лечись, раз приспичило, а там поглядим, — выразился Сулейман, как истинная кокетка, не сказав ни «да», ни «нет».
Явуз, переодетый в гражданское, встречается на рынке с очередным Мистером Х, который крайне недоволен решением Барбароссы подать в отставку, подумаешь, дочь похитили, что ж теперь, подставить под удар все благородное дело вознесения Мустафы на османский престол? Не будет флота – не будет успеха, а посему надо разыскать пиратскую красотку, давай-ка свяжись с нашей Матой-Харей, пусть разузнает по своим каналам, где прячут ценную заложницу, — велел Мистер Х (расшифровать на свое усмотрение).
Выйдя от Сулеймана, Барбаросса имел неосторожность обернуться и увидеть Хюррем в птичьем шлеме, прожигающую его косматую натуру взглядом. И тут впервые в жизни ему стало страшно, ибо зрелище действительно не для слабонервных. Уединившись с ним в ближайшем кабинете, Хюррем стёбно поинтересовалась, чем вызвана такая неожиданная отставка, и утвердит ли ее Сулейман, у которого не пойми какие тараканы в голове живут. Утвердит, приложу все силы для этого, ну разумеется, если моя двухметровая детонька вернется ко мне, — намекнул Барбаросса. А чего ж не вернуться-то, вернется, как понадобится утешить Вас после отставки Вашей, так и вернется, — пообещала рыжая шантажорка.
Подкараулив Сулеймана, выходящего подышать воздухом в сад, Фатьма просит его обсудить с ней ее свадьбу.
Собрав чемодан компромата на брата, Баязид рвет когти из Манисы, однако на федеральной трассе «Маниса-Стамбул» его встречает объект его жгучего интереса – Селим собственной персоной, разведка которого донесла о присутствии его обожаемого братца на вверенной Селиму территории. Чего ж ты, братец, даже чаю не попьешь? — поинтересовался гостеприимный хозяин.
В ожидании начала вечеринки по поводу повторной выдачи веселой Династии замуж, Гюльфем подтявкивает, така печаль, така печаль, Рустем уехал, а Афифе предлагает Михримах перебраться на местожительство в Топкапы, коль уж Рустем в отсутствии. Появление гвоздя вечеринки — Фатьмы, сообщившей, что по ее горячей просьбе ее свадьба переносится на весну – убивает все желание веселиться у Хюррем с Михримах и заставляет Гюльфем радостно вилять хвостиком.
Джихангир, открыв возвращенную Хуриджихан книгу, обнаруживает выпавший из нее листок с написанными ею строками о том, что до приезда сюда она не знала, что любить – это грех. Не веря собственным глазам и смотря на себя в зеркало, Джихангир делает не совсем верные выводы, очевидно, воспринимая написанное на свой счет.
На упрек Хюррем в том, что Фатьма не выполняет условий заключенного меж ними договора, сама Фатьма указала на то, что договор изначально был составлен неверно, не была проставлена дата исполнения, а посему Фатьма задержится на определенный срок, как раз до того момента, чтобы увидеть, как у Сулеймана родится новый пасаншик и своей крошечной пяткой столкнет Хюррем с насиженного места. Оставив мило троллящих друг друга мать и тетку, Михримах уезжает домой.
В своем сарае Селим угощает Баязида, не успевшего слинять, после того как собрал о нем сведения. Не вынося справедливых упреков Селима в том, что собирает сплетни за его спиной, Баязид высказывает, что зато Селима тут никто не любит (любит/не любит – это заноза сидит еще с детства, и похоже, навсегда), раз отзываются о нем как о развратном алкаше, покупающем лайки в свой адрес. Узнав о себе кое-что новое, касающееся покупки народных симпатий, в то время как он считал все проявления населением любви искренними, Селим тем не менее сохраняет спокойствие и советует брату поберечь здоровье, а то язва откроется от такого количества желчи, выплескиваемого в адрес брата. Ой, а я папе пожалуюсь, — окончательно возвращается в детство Баязид, — он у тебя все игрушки обратно заберет. Ну тогда заодно и просвети его о том, что шастаешь втайне за пределами своего местожительства, не испросив на то позволения из столицы, да еще и шпионишь за братом, высматриваешь и вынюхиваешь, — показал ситуацию под другим углом Селим, – так что пей, ешь, отдыхай, раз уж приехал «погостить». Да я спать с тобой под одной крышей не стану, — психанул Баязид, выскакивая из-за стола. Вот потому в Манисе я, а не ты, так и не выпавший из детства пасаншик, — подытожил Селим. Прихватив наставника, Баязид в бешенстве покидает так и не павшую к его ногам Манисовку.
Газанфер приносит Нурбану две новости: хорошую и плохую. Традиционно начав с плохой, сообщил, что Селим видеть ее не желает вообще, ну а хорошая новость – Нурбану получит свободу и вернется в свою Венецию.
Хюррем передает Сюмбюлю письменный приказ для Зала, караулящего Барбариску, дабы тот придержал ценный груз до момента вынесения окончательного решения об отставке Барбароссы. Сюмбюль оставляет ценное письмецо при себе до утра.
Називин рассказывает калфе о пережитом ею сегодня ужасе, когда Хюррем в клювокрылой короне беседовала с ней о необходимости держаться подальше от Фатьмы, что ж делать, уедет благодетельница и каюк, блестящие карьерные перспективы накроются медным тазом. Не ссы, свадьба переносится, так что Фатьма самолично успеет принять роды, — успокоила ее калфа. Вошедшая гинекологиня напоминает Називин о необходимости регулярного принятия лекарства, стоящего на ее туалетном столике.
Обдумав соблазнительное предложение, Нурбану сообщает пришедшему объявить «Нурбану, с вещами на выход!» Газанферу, что Венеция – это не есть предел ее мечтаний, потому как там ее никто не ждет, хоть она и аристократка по крови, на самом деле – типичный европейский бастард, то бишь, внебрачное дитя богатых родителей. Ну бывает, че, это у султанов только куча детей от разных матерей, и все законные, да ты очнись, аристократка ты недоделанная, получишь свободу, СВОБОДУ, — пытается вразумить ее Газанфер, — да еще и с деньгами вернешься. Нет, не поеду и баста, не оставлю моего рыженького, на-ка, возьми платочек, который я обмусолила да подкинь к нему в постель, чтоб не расслаблялся, да помнил, как пахнет его будущая жена, — дала задание Нурбану.
Тем временем Селим выпроваживает из своей постели уютно расположившуюся там Блонди. Поскольку дама особым умом не блещет, то высказывает ему, что причиной неконтакта между ними является Нурбану, находящаяся в зиндане. А-а, точно, есть такая, — вспомнил Селим и окончательно выпихнул недалекую барышню за дверь.
Выслушивая безэмоциональный отчет Хюррем о посещении ею могилы Мехмета, Сулейман рассказывает, что видел во сне спящего на его троне новорожденного Мехмета в ту ночь, когда он родился, исходя из чего сделал вывод, что данный младенец займет его место, когда придет время. Поскольку эта Хюррем в первом сезоне не участвовала, ей и невдомек, что в ту достопамятную ночь Мехметов папаня совсем не спал, а со свойственным ему усердием работал у детопроизводительного станка, оттачивая мастерство на подруге Хюррем, Марии, но легенда красива, спору нет. И вот, оказывается, сон-то был истолкован неверно, — сокрушается Сулейман, — и вот теперь еще один ребенок на подходе, в таком-то престарелом возрасте, ой, я так рад, так рад, а ты, милая, чего так дрыгаешься, неужели тебя не радует мое новое отцовство? Не-не, рада очень, просто вспомнила, что тесто замесила, пора пирожки печь, ты уж посиди, старый, попредавайся блудливым воспоминаниям, а я побегу, — спохватилась Хюррем и побежала, сверкая пятками, спасать беременную любовницу мужа от своих же приказов.
Пронесясь по гарему так же незаметно, как трактор «Беларусь» по городскому тротуару, Хюррем велит Фахрие пойти спасти Називин, которую несколькими часами ранее сама же и приговорила. Логично, че. Ой, да она давно выпила подсунутую отраву да спать легла, — отнекивается Фахрие, — чего бегать туда-сюда, жиры растрясать. Я сказала, бегом! – стараясь быть незаметной для окружающих, заорала Хюррем. Напуганная больше нелогичностью ее приказов, нежели повышенным на пару октав голосом, Фахрие рванула по указанному адресу и в самый последний момент вырвала зелье практически изо рта Називин, объяснив не вовремя зашедшей Афифе, что лекарство просрочено, понос может прихватить. Но Афифе не первый век живет, повидала многое, а посему грозит влить просрочку в горло самой Фахрие, если та еще хоть раз переступит порог називиновой комнатки.
Сюмбюль приходит к торговке, пославшей ему весточку, и становится объектом ее крайне настойчивых сексуальных домогательств. Зажав его в свои мощные объятия, и размышляя, с какой же стороны все-таки будет лучше к нему подступить, торговка подвергает Сюмбюля неизведанным им дотоле поцелуям.
Поутру, кое-как отодрав голову от подушки, чтобы пойти на работу, как и положено наследному принцу крупнейшей мировой державы, Селим обнаруживает в своей постели красный платочек Нурбану, при помощи которого она проделывала с ним кое-какие шалости. Тем временем калфа, принеся узнице завтрак, обнаруживает ее без сознания.
Проснувшись в постели с Сюмбюлем (как садовод-любитель, в курсе, что если центральная ветвь серьезно повреждена, функцию замещения ее могут взять на себя второстепенные боковые отростки, и как говаривал Людовик 15-й, «Мужчина остается мужчиной, пока у него есть хоть один палец»), торговка, оказавшаяся первостатейной Матой-Харей, обшмонала все карманы спящего Сюмбюля, как завзятая клофелинщица, и нашла-таки тайное письмецо. Узнав информацию, шпионка юркнула обратно в постель, где уже ворочался просыпающийся Сюмбюль. Вспомнив, что у него есть неотложные дела, Сюмбюль подскочил как ужаленный и начал спешно одеваться, отказавшись от предложения пожарить ему яичницу. Предложить яичницу евнуху может только тролль высокого уровня. Браво.
Хюррем знакомится с Соколлу, которого рекомендовал ей Рустем, и поскольку он выказывает желание служить ей верой и правдой не корысти ради, а токмо ради похвалы ея, дает ему задание убрать с их дороги шейхуля, а сделать это можно либо проводив почтенного старца на тот свет, либо доведя его до увольнения по собственному желанию, причем, хоть первый вариант и надежнее, второй – все же более предпочтительней. Соколлу обещает покопаться в грязном белье и вытащить на свет неприглядные тайны шейхуля, ибо скелеты в шкафу есть абсолютно у всех.
Правы оказались рыночные сплетники, утверждавшие, что у Селима преобладают русские корни, потому как забить на работу и отправиться по личные делам в рабочее время может только русский с присущим ему пофигизмом. Оставив в стороне Диванные посиделки, Селим спешит к Нурбану в карцер и обнаруживает, что разговор по душам не состоится, потому как собеседница находится в бессознательном состоянии. Сгребая в охапку потерпевшую и крича «Позвоните кто-нибудь в неотложку!», Селим уносит спящую царевну из темницы.
Проводив Сюмбюля за порог, Мата-Харя встречается на рынке с Явузом, одетым в гражданское, и показав на спешащего Сюмбюля, поясняет, что в кармане у него лежит письмецо-план действий для гонца, который будет послан прямо в тыл врага, держащего в плену ценную заложницу.
Тем временем Соколлу приступает к активным действиям и для начала наведывается в Диванный Архив. Типичный библиотекарь-архивариус, которому в тягость любой посетитель, предупреждает, что документов тут завались, а ему уже не терпится повесить табличку «Ушла на обед, буду, когда вернусь». Да ты иди-иди, я тут поживу несколько дней, — успокоил его Соколлу.
Очнувшись в селимовой постели, Нурбану удивлена. Ломая традиции (все у этого рыжего не как у людей), будущий папа сообщает будущей маме о будущем ребенке. Нурбану торжествует, поймала-таки звезду.Сверкая лысиной, Атмаджа продолжает идти по следу похитителей пиратского сокровища, нюхая траву и облизывая камушки.
Вернувшись с обеденного перерыва через несколько дней, архивариус поражен: Соколлу все еще роется в документах. Ну кто ищет, тот всегда найдет, а посему Османский Ассанж, собрав несколько файлов в одну папку, приходит к потрясающему своей нужностью выводу, который и спешит донести до Хюррем. Хюррем довольна, пришло время указать шейхулю, в каком направлении ему пойти.
Не стерпев грубого обращения, заключающегося в намерении накормить оголодавшую пленницу, Барбариска начинает истерить, требуя внимания от предводителя отряда похитителей. Самая лучшая баба – это молчаливая баба, решает Зал, поясняя даме при помощи кулака, что любит тишину. Пришедший гонец Сюмбюля, за которым следит Явуз и столкнувшийся с ним в лесу Атмаджа, прерывает акт жестокого обращения с пиратской пленницей.
Хюррем благодарит шейхуля, что удостоил ее своим посещением. Чем могу помочь, — тоном завзятого продавца-консультанта поинтересовался тот. Так, пустячок, уйти на пенсию, — пожелала собеседница, предъявив выпавшему в осадок от такой милой просьбы шейхулю компромат, заключающийся в том, что его духовное лицо продвигало своих учеников на важные должности. Вай-вай, какое жуткое преступление. Видимо, в то время оказывать протекцию был позволено только избранным, а шейхуль в число таких избранных не входил. Уходя в отставку по собственной воле, шейхуль сумел бы не потерять уважение к собственной персоне, на что и надавила Хюррем.
Выступив на арену в качестве местного лоховатого мужичка, заблудившегося в лесу, Явуз рассеивает внимание похитителей, чем пользуются выскочившие из-за кустов спасатели во главе с Мустафой. Пока благородные спасатели разделываются с негодяями в лучших традициях индийских боевиков, Зал пытается оттащить ценный груз подальше в сторону. Поскольку пленница оказалась просто неподъемной ношей, похититель был вынужден бросить эту тяжесть и бежать подальше. Увидев отброшенную в сторону Барбариску, Мустафа кинулся к ней и, с трудом подняв на ноги нехрупкую девушку, прижал ее к себе.
Возмущенный наглостью предложения, от которого нельзя отказаться, шейхуль сообщает Мистеру Х, что русская ведьма добралась и до его корзины с грязным бельем и внаглую требует положить на стол заявление по собственному желанию. Ну все, довели бабу, со всех сторон прижала, — решил Мистер Х. – Что ж поделать, «если женщина чего-то хочет, надо ей это непременно дать, иначе она возьмет сама» ©, а мы продолжим шифроваться до тех пор, пока наша единственная надежда Мустафа, наш компас земной, не займет нужное нам всем место.
Разбив палаточный лагерь, Мустафа, спровадив Барбариску отдыхать, интересуется у Чипа и Дейла, всегда спешащих на помощь, кто же они на самом деле. Ой, это секрет, кокетничает Атмаджа, но вы не беспокойтесь, главное, что мы – ваши ангелы-хранители. Не добившись конкретного ответа, Мустафа уходит в палатку к Барбариске, где в результате непродолжительных объяснений и обоюдных признаний друг другу в чувствах, случается проникновенный носоглоточный поцелуй.
Придя в Диванный офис, шейхуль заявляет Сулейману, что подумал и решил покинуть свой пост, потому как покойный Пири (предшественник Ибрахима на должности ВАзама) вбил ему в голову, что от власти надо отказываться вовремя, а Пири плохого не посоветовал бы, ведь он был последним Великим ВАзамом. Вот так, опустив Великага Ибрахима и его преемников, шейхуль, не останавливаясь на достигнутом эффекте, кинул камень и в самого Сулеймана, заявив ему, что каждому бы дать силы воли отказаться от власти, как бы намекнув, покайся, грешник, нутро твое смердящее, отдай нагретое собственной задницей теплое кресло твоему единственно достойному преемнику, изо всей силы дышащему тебе в затылок. Придя в себя от такого охереоза, Сулейман удовлетворяет желание шейхуля и отставку принимает, что не ускользает от внимания Хюррем, мониторящей ситуацию у подземной звукоотводной трубки, передающей каждый пук из заветного кабинета.
Уволив одного, Сулейман вспомнил про второго и поинтересовался, как там Барбаросса, прошел медкомиссию или нет? Услышав, что у больного постельный режим, Сулейман велит отправить вызов Рустему, пусть возвращается на место, а освобожденное шейхулем место отныне займет Эбу-Сууд.
Разделавшись с государственными делами, Сулейман быстро-быстро вернулся к себе, однако там его уже ожидала опередившая его и нисколько при этом не запыхавшаяся Хюррем. Видимо, наряду со средствами прослушивания, Османия тайно освоила еще и лифтостроение. Узнав от Сулеймана то, что уже узнала, Хюррем предложила навестить Барбароссу, дабы поднять его упавший боевой дух.
Отправив Сулеймана по нужному ей маршруту, Хюррем расточает похвалы отличной работе Соколлу, получившему и передавшему ей сведения о том, что Мустафа инкогнито прибыл в Стамбул. И поскольку Мустафа вступает на кривую дорожку по собственной воле, Хюррем остается лишь поддерживать высокую температуру котла, в котором когда-то его и сварят.
Придя навестить занедужившего пирата, Сулейман видит чудную картину, открывшуюся его взору: помимо больного Барбароссы, в комнате присутствуют и Мустафа, место которого далеко в Амасье, и Главнычар, место которого недалеко в казармах. Хомячки попали в банку…Автор: Татьяна Родионова /Cherry/ <br/>
http://turkcinema.tv/serial-velikolepni … novoy.html
Хюррем спрашивает гадалку о будущем, но сеанс связи с потусторонним закончен досрочно, заказчица в страхе отменила дозвон духам. А ведь напророчен шехзаде.
Сулейман на балконе рефлексирует по поводу сна, в котором Мустафа отдал приказ стрелять по дворцу. И привидится же такое…Мустафу папа зовет для внеочередной порки. Фатьма навещает суррогатную мать Називин, как бы посплетничали о гадалке и Хюррем.
Больной Барбаросса кашляет и пьет водичку, сокрушается о подставе Мустафы самого себя.
Мустафа объясняется, как может, перед отцом, рассказывает, как спасал Михринису, но папа не очень-то верит сказкам о рыцарском подвиге за просто так.
Больной Барбаросса из постели сокрушается о подлости мира, в котором беззащитный Мустафа остается совсем один, потому что все верные ему люди лишаются постов.
Селим обнимает Нурбану, гладящую животик – умилительная сцена) и объявляет о вселенском пире в эту перинатальную честь) мимим)))
Но отверженная Селимом соседка по общежитию фавориток не дремлет, оттачивает язык в болтовне с калфой.
Хюррем отправляет посылочку Мустафе, лицо довольное, в посылке, видимо, большая гадость для Мустафы.
Соколу получает назначение на должность главного привратника и поручение расследовать янычарское дело.
Фатьма пытается разговорить Михримах на предмет отношения к Мустафе. Ну что Вы, тетя, я Мустафу очень люблю, но не терплю женщин, которые рядом с ним. Тетя умная, сразу поняла, что ее тоже не любят.
Мустафа получил посылочку Хюррем, в ней – дохлый скорпион (напомним, что Мустафа отправлял Хюррем живое насекомое)
Письмо Хуриджихан о бесконечной любви к Баязеду не дошло до адресата, его просто скрыл мудрый наставник. Да не до этого Баязиду, он строит план доведения до отца информации о манисском деле Селима.
Мудрый наставник сжег оба письма – и любовное, и донос.
Хюррем интересуется у дочери – сколько еще Мустафа будет гостить у нее во дворце, та наивно отвечает, что брат может и загоститься. Мама напоминает, что брат спит и видит, как сместить отца с трона, Михримах от такого вывода растерялась.
Матракчи интересуется у Мустафы, понимает ли тот, что организовал практически бунт И получает пафосный ответ, что это и есть бунт…
А папа снова зовет во дворец. На сей раз разговор о бунте янычар и о проступке Али. Мустафе предстоит исполнить приказ султана. Для начала нужно сообщить о наказании Али, Мустафа отправляется в казармы за главным янычаром. Его обезглавят.
Гуляя в саду между прочими приятностями Нурбану хлопочет об отдельных покоях. Ой, собачка…
Соколу приносит Хюррем весть о грядущей казни Али аги
День казни Али. Мустафа с каменным лицом, Джиганхир в ужасе, Али понурил голову. Хюррем за решетчатым окном с победным видом. Сулейман с видом распорядителя и контролера.
Али ага в последнем слове просто подставляет Мустафу, объявляя, что янычары служат только шахзаде… Сулейман в шоке уходит.
Фатьма сказанула в зарешеченной комнате, что Сулеймана никто, кроме Хюррем не любит
Нурбану притащила собачку в гарем. Соседка закатила скандал, но Селим разрешил оставить щенка. Молодец.
Баязид вспоминает поцелуй в переулке….Интересуется доносом, дошло ли письмо до папы… Ага, дошло…
Рустем вернулся домой. Как будто и не уезжал, а так, в саду погулял – холодно его жена встретила.
Джиганхир с Мустафой рефлексируют о наказании главного янычара. Мимо шел Рустем. Поздоровались.
Хюррем обеспокоена влиянием Мустафы на собственных детей. И появлением нового детеныша.
Рустем сообщает султану последние политические новости.
Хюррем напрямую спрашивает Мустафу, скоро ли тот уедет. Далее – как всегда – обоюдные уверения в том, что последствия подлых дел настигнут.
Долгожданный никях Фатьмы, в гареме веселье.
Сюмбюль пришел к торговке (шпионке). Тук-тукк в дверь, у торговки паника, прячет Сюмбюля за занавеской. Наплела бедному евнуху, что приходил домовладелец за долгом.
Мустафа с криво прицепленной от страха брошкой просится у отца уехать в Амасью. Но отец велит остаться и дождаться назначений вместо Али и намекает на странную дружбу с дочерью Барбароссы.
Селим и Нурбану счастливы вместе. И собака тоже.
А вот Ниса несчастна, хоть Мустафа и вроде как любит ее. Мустафа, я Ваша навеки, но нельзя… так рисковать…Мустафа уходит. Атмаджа, похвалив Нису за мужество, тихо уходит вслед за Мустафой.
Брачная ночь молодоженов. Фатьма предлагает сначала поесть-попить и травит нового-старого мужа.
Собачку Нурбану тоже отравили. Она плачет и устраивает выволочку соседке.
Сюмбюль сообщает о преждевременной кончине прям в брачную ночь мужа Фатьмы. Хюррем новость развеселила.
Селим пытается утешить Нурбану, та боится, что Дильшах отравит и ее. Просит собственные покои.
Фатьме соболезнуют. И разрешают остаться в гареме.
Диван. Назначен новый ага янычар.
К Мустафе приходит засланец от янычар и сообщает, что корпус готов выступить против султана. Мустафа возмущен!!!!!
Хюррем интересуется у Рустема, что за Ферхат такой стал агой, на что получает ответ – султан выбрал его сам. Ладно, пока составь список «наших», резюмирует Хюррем.
Хуриджихан подбивает Джихангира на поездку к Баязиду в гости.
Сюмбюль, влюбленный напрочь, дарит дом торговке-шпионке. Та растрогана.
Джихангир пытается уговорить валиде на поездку, но тут приносят послание от Нурбану.
Долгожданная всеми телезрителями сцена проявления любви Михримах к Рустему, да еще и в хамаме. Без комментариев.
Хюррем довольна новостями от Нурбану, радость даже не портит появление в покоях Фатьмы. Султан разрешил детям поездку.
Дети приехали к Баязиду. Тот улыбается, а как иначе – Хуриджихан приехала.
Махидевран дождалась сыночка. Как всегда – во всем виновата Хюррем.
Сулейман призвал к себе Матракчи, чтобы поговорить о детях. Отныне Насух – секретный агент для наблюдения за всеми шахзаде со стороны.
Баязид узнал о пропаже своей почты. Лала получил мощный заряд адреналина во время выговора от Баязида по этому поводу.
А в это время пришло время рожать суррогатной матери с медицинским именем. Фатьма решила отруководить процессом, а Хюррем лишилась сна.
Махидевран, обрадовавшаяся было самоустранению Михринисы, не знает, что та пришла к Мустафе в покои. Оказывается, Мустафа попросил у Барбароссы в письме руки дочери. Папа дал добро.
Джихангир влюбился… он подошел к двери Хуриджихан, не решаясь постучать, и испытал боль, когда понял – сердце девушки отдано Баязиду.
Сулейман узнает о родах и направляется к Назенин.
Хюррем видит, как Сулейман берет на руки новорожденное дитя. Двери в покои закрываются…
Проводя в своем будуаре при помощи очередной мадам Ленорман гадательный сеанс с поджиганием клочка волос, выдернутых из собственного парика, Хюррем различает в дымовой иллюзии трон с парящим над ним младенцем без отличительных половых признаков. Родившаяся и воспитанная в семье церковного служителя, а ныне (по задумке неких темных сил) уверившая в оккультизм Хюррем требует интерпретации увиденного у ясновидящей шаромыжки. Иллюзионистка со следами ежедневного погружения в алкогольную нирвану на физиономии и с интонацией привокзальной пьянчужки, выпрашивающей грошик на утренний опохмел, поясняет, что родится пасаншик, который приберет к рукам и антикварную сулейманову тронную лавку и вообще все имущество Османидов. Хюррем в шоке, 6 серий назад другая представительница шарлатаньего племени нарисовала совсем иную картину будущего наследования османской собственности, вы уж, тетки, хоть бы сговорились за периметром, дабы не вводить клиентку в заблуждение относительно ее будущего. В ярости от услышанного Хюррем выгоняет гадалку, не справившуюся с задачей говорить клиенту то, что он желает услышать. Оно и верно, ибо увидеть чумовые картинки под воздействием чудо-травок может всякий, а вот грамотно интерпретировать увиденное дано не каждому.
Поскольку прошлосерийный сон с летящими на него петардами, запущенными Мустафой, Сулеймана так и не отпустил, он велит позвать к нему Мустафу.
Фатьма не прекращает осчастливливать своим вниманием расбухшую в турбо-режиме Називин (видимо, в состав ежедневного перинатального лекарства входят экспресс-дрожжи), развлекая не изуродованную интеллектом беременяшку байками о колдовской сущности Хюррем, сумевшей продержаться столько лет на вершине гаремного Олимпа исключительно благодаря лягушачьим экскриментам, сваренным в безлунную ночь в слюне молодой ящерицы, пойманной у пятого камня за шестым кустом у тринадцатой тропинки Главного Топкапинского сада. А как же иначе объяснить ее высокое не ушатанное никем дотоле положение? Ведьма, — заключает Фатьма, с детской непосредственностью удивляясь, чего это Називин пучит от страха, это ж так весело – напугать беременную, еще бы из-за угла резко выскочила в простыне, пальнув из рогатки по лампочкам над головой беременной, глядишь, и глобальная проблема Хюррем мгновенно рассосалась бы сама по себе естественным образом.
Фахрие уверяет Хюррем, что словам гадалки верить не стоит, мало ли чего увидела в кумаре синюшного вида предсказательница. Так-то оно так, только надо бы подстелить соломку заранее, поди узнай у акушерки ПДР (предполагаемая дата родов), чтоб уж наверняка, — велит Хюррем. Свой человек у сулеймановых дверей сообщает ей, что Мустафа вызван на ковер. Так-с, — потирает в ожидании летящих во все стороны перьев ручонки Хюррем, — попкорну мне да побольше.
Уложенный последними событиями в постель Барбаросса переживает за Мустафу, получит пасаншик от папки ремня за самоволку. Барбариска убивается, возлагая вину на себя, неразумную, умного папку своего не послушавшуюся. Прорвемся, — успокаивает ее папенька, — не впервой.
Представ в очередной раз за очередной косяк перед Сулейманом, в очередной раз указывающим, что пора бы, наконец, уяснить правила поведения, чай, не сопливый пацан уже, Мустафа пытается оправдать свою самоволку тем, что был вынужден покинуть отведенный ему уголок не корысти ради, а токмо во имя спасения посланной ему погостить Барбароссиной дочи от негодяев, посмевших умыкнуть сей бриллиант, ну а коль уж киднепперы дотащили свою добычу практически до самой столицы, то победив их и вызволив похищенное пиратское чадо, Мустафа ну просто обязан был проводить барышню до столицы, вручив ее ейному папеньке лично. А чего эта дева вообще у тебя забыла? — зрит в корень ситуации Сулейман. Ну так девушка она опытная, в Египте потусить успевшая, а посему без ее советов в государственном управлении мне ну никак не обойтись, — пояснил Мустафа, — В общем, нечего шастать в гости без предупреждения, папА, и интерпретировать абсолютно невинные совместные посиделки высших государственных деятелей, исходя из собственной мании преследования.
Оставив отца чесать лысину над представленной ему объяснительной, Мустафа, столкнувшись с поджидавшим его Джихангиром, увел его к Михримах, в сарае которой встал на постой. Хорошо, когда в столице, неважно какой, есть куча родственников.
В наступившем затишье перед бурей Главнычар, которому ну никак не сидится в отведенном ему офисе, паникует у постели Барбароссы, «Шеф! Усё пропало, усё пропало, шо делать?» ©, Вас снимают, шехзаду обвиняют, еще и шейхуль добровольно-принудительно сдал свой поролоновый тюрбан, а вместо него пришел ушлый старичок Эбу-сууд, который с Рустемом на одной волне, да и его, Главнычара, явно за ушко не потреплют. Ой, не знаю, не знаю, — вздохнул Барбаросса, подумав, и чего ему не сиделось в водной стихии, выполз из морских глубин на землю, Ихтиандр, тут и пропадет.
Селим велит распространить пресс-релиз о своем скором отцовстве во всех социальных сетях Османии, да чего уж мелочиться, Вселенной, чтоб простой народ, которому всегда есть дело до половой жизни сильных мира сего, забыв о своей жизни, смачно обсуждал вопросы воспроизводства царской семьи под хруст шашлыков из баранины, пущенной под нож во имя продолжения рода правящей династии.
Пока Нурбану утирала радостные слезы, являющиеся следствием ее нынешнего гормонального дисбаланса, Блонди захлебывалась желчью от того, что ее собственные долгие постельные труды прошли вхолостую, и бонусы получает теперь залетная во всех смыслах венецианка. Высказав калфе, что они прогнулись под итальянку, Блонди получает ответный аргумент, подразумевающий что, стоит почаще смотреть в зеркало. Видимо, в программу обучения гаремных учениц курс логики не входит. Что за шум, а драки нет? – поинтересовалась вошедшая в разгар обмена аргументами Нурбану, — почему меня не целуют все в пятую точку, как будущую султаншу, незалетные вы мои? Калфа призывает удачливую революционерку малость успокоиться и начать завоевывать симпатии своих будущих подданных, а не смотреть на каждую как на свежевываленное дерьмо. «А подать мне бумагу и чернил! Песнь слагать буду» © — распорядилась Нурбану, решая послать подробный отчет о не наступивших в срок регулах будущей свекрови, пусть порадуется.
Михримах выражает озабоченность проблемой Мустафы, прикатившим в столицу без приглашения, как будто провинциальным родственникам требуется его спрашивать, наивная. Джихангир обещает вступиться за старшего брата, как же без этого. Приехавшая с визитом Фатьма, которой не терпелось навестить замужнюю племянницу, с хвостиком по имени Хуриджихан разбавляет унылую атмосферу своим фирменным оскалом. Мустафа интересуется, а верно ли, что в семье еще на одного скрипача станет больше, раз дочь покойного Ибрахима будет учить сына Хюррем пиликать на сем священном инструменте? Какая изощренная мстя сверху, Хюррем непременно загнется в конвульсиях от сего экивока. Джихангир смущен, ой, да ну, какая скрипка, это ж только предлог, недоразвитые вы мои.
Сулейман вызывает Соколлу, официально находящегося, прежде всего, на его службе, и, выдав ему пропуск в архив, в который Соколлу уже протоптал дорожку, велит поднять личные дела янычаров и резюмированные данные подать ему на стол. Но только тсссс, никому. Сделаем, — кивнул Соколлу, первым же делом при выходе посылая интересующегося его визитом к СамомУ агента Хюррем подальше.
Видя, что Михримах не рвет панически на себе волосы от сгустившихся над Мустафой грозовых туч, а отделывается шаблонной фразой о том, что «жираф большой, ему видней» ©, подчеркивая неоспоримость правильности сулеймановых решений, Фатьма высказывается, что племяшка не была бы так прибалтийски-спокойна, если б речь в таком ключе шла о Баязиде. Вот только не надо обвинять меня в дискриминации по кровно-родственному признаку, — отмахнулась Михримах, — Мустафу люблю, брат все же, а вот окружающие его особы дамского полу в моем личном черном списке по причине воинственных действий против моей мамА, ну о какой дружбе может идти речь, ты в своем уме-то, тетушка? И меня в этот список вписала? – поразилась Фатьма, – дак я ж не такая, я другая, не зря сбежала отсель, как савраска без узды, эх, и потусила я в молодости, чего и тебе желаю, успевай любиться во все тяжкие, чтоб было чего вспомнить в беззубой старости, покуролесь, как я, всю жизнь «по морям, по волнам, нынче здесь, завтра там» © проведшая. Вот это да, Вы ж невеста, свадьба на носу, а такие аморальные вещи несете, — слегка так шокировалась Михримах. Ну, кто знает, кто знает, — загадочно улыбнулась тетя Фатя.
Послав в свое время любимой мачехе живого скорпиона в подарок, Мустафа получает обратно его забальзамированный труп, лишний раз подчеркивающий ее невероятную жестокость, и сопроводительный документ, намекающий, что совсем скоро на месте этого представителя членистоногих из класса паукообразных окажется его членистоногий хозяин, ноги которого, подчинившись органу выше, и привели его к такому незавидному положению. А ведь права, стерва, — согласился Мустафа, — головой бы думал, так и не влип бы, но что ж поделать, я ж благородный, а посему просто обязан спасать девушек из драконьих лап.
Изучив полученную для Баязида почту, цензура в виде его наставника решила не пропускать письмо Хуриджихан, сочтя его аморальным, слишком уж разошлась в выражениях юная дева, сбивающая его психически-нестабильного подопечного с пути истинного. А адресат тем временем решается настрочить донос на рыжего братца, в очередной раз выигравшего очередной сет в их пожизненном теннисном матче, пусть батя-судья узнает о проделках соперника. Сказано – сделано, смачно описав манисские похождения рыжего соперника и скромно упомянув о своем личном расследовании их на месте событий (а чего терять, ну переведут из Мухосранска в Муходрищенск, подумаешь, разницы-то никакой), Баязид повелел доставить сей рапорт Сулейману как можно скорее. Придерживаясь принципа «согласись и сделай по-своему», наставник, которому-то найдется, что потерять, включив функцию «Анти-спам», бросает оба письма в камин.
Не дождавшись ответа на свое томное послание, Хуриджихан в печали, что заставляет ее тетку возмущенно цокать, никакой веселухи вокруг, одна тоскливая плесень.
Подготовив нужный отчет, Соколлу приходит к Сулейману, удивляя его скоростью исполнения, откуда ж ему знать, что исполнитель уже знаком с архивными документами лучше, чем сам архивариус. Помимо запрашиваемых сведений об янычарах, Соколлу, проявив инициативу и рвение, предоставляет еще и список кандидатов на топкапскую службу, заставляя Сулеймана пристально вглядеться в фэйс инициатора. Далеко пойдет, шельмец такой, — подумал Сулейман.
Хюррем с интонацией укорененной «понаехавшей» столичной жительницы выказывает недовольство гостеприимством Михримах, пустившей на постой амасьского родственника, мало, что ли, в столице мотелей, обязательно надо про родню вспомнить, а ведь он далеко не белый и пушистый, братец твой, думаешь, без его санкции кто-то осмелился бы покушаться на меня, мать твою? Ой, да ладно, мамо, никто из нас розами не испражняется, все мы грешны, — включила режим «Нахипох» Михримах. Да встряхни уже извилинами, — звереет Хюррем, — братец твой вовсю шушукается с армейским генералитетом всех родов войск, планируя папашу твоего, слюни при виде каждой свежей телки пускающего, ушатать, коли б я не вмешалась.
Мустафа прогуливается по саду с Матракчи, уговаривая его не бросать Хункярыма плохим людишкам на растерзание. Не, пока есть такие плохиши, как Рустем, я в сарай не ходок, — отнекивается Насух, — лучше книжки почитаю, страницами побулькаю, а Вы, не в обиду будь сказано, просто лох, сами же и суете свою шехзадатую шею в шелковую петлю, показываясь в компании адмирала и генерала, любой, даже не такой параноик, как Ваш папенька, подумал бы, что это заговор. Это форма протеста такая, — успокоил его Мустафа, — против Хюррем и Рустема, просто убойный принцип «Назло бабушке себе уши отморожу».
Присланный конвой приглашает Мустафу проследовать к Сулейману на оглашение вердикта.
Тем временем, пока Мистер Х (расшифровать на свое усмотрение) высказывал Атмадже, что из-за какой-то бабы ситуация возникла аховая, что ж так плохо шустрил по кустам, а не разогнал эту парочку вовремя, Сулейман напоминал Мустафе простые истины, заключающиеся в том, что неуважение к назначенному им ВАзаму означает неуважение к самому Сулейману, а посему, несмотря на прежние заслуги, Главнычар будет наказан руками самого Мустафы.
Дыша свежим воздухом, Нурбану просит Газанфера, как коменданта всей женской общаги, выделить, наконец, ей отдельные апартаменты, потому как всерьез опасается диверсии со стороны белокурой соседки. Ой, да ну, не эта, так другая, от каждой не изолируешь, — философски рассуждает комендант, как дежурный полицейский по принципу «нет тела – нет дела, убьют – тогда приходи», — смотри-ка лучше под ноги, взбираясь на Олимп, а там тебе и элитная жилплощадь, и прочие блага, пока недоступные.
Отмахнувшись от назойливой венецианки, Газанфер возвращается в сарай и получает указание от Селима, знающего натуру своего неугомонного братца, включить состояние полной боевой готовности, а не добившаяся желаемого Нурбану, проходя мимо кустов, обнаруживает невесть как туда забредшего пёсика.
Находясь в шоке от садистской изобретательности своего папани, Мустафа приходит в янычарские казармы, и, пройдя через привычно идолопоклонный строй янычар, сообщает Главнычару, что его песенка спета. Вот блииин, — расстроился Главнычар, — только мы так славно разгулялись, как уже просят покинуть помещение, ну да ладно, много нас, насекомых, хоть всех передави, а Вы такой один, мессия Вы наш, пойдемте, коли так.
Потрясенный приговором Джихангир доносит весть до ушей матери и сестры. Вау, — с интонацией Миссис Клинтон, узнавшей о смерти ливийского оппозиционера, воскликнула Хюррем, – так их, мерзавцев, заслужили!
На приватной встрече Соколлу уверяет Хюррем, что лучшего наказания для своевольного отпрыска, чем собственными руками задушить своего любимого питомца, и не придумать, а Хункярым-то наш тот еще маньячило, если уж после этого янычары не повернутся к Мустафе пятой точкой, то я уж и не знаю… Казнь скоро, надо успеть попкорну нажарить, — ликует Хюррем, — полюбоваться на страдальческое лицо пасынка.
Господа, да вы все там больные, ну и семейка, прости Господи.
Пока мужской люд, включая самого приговоренного, подтягивался к месту казни, Хюррем с Михримах, запасясь семечками, обозревали сцену с зарешеченной VIP-ложи. На сомнения Михримах по поводу целесообразности казни таким способом, могущей вызвать совсем не тот эффект, который ожидается, Хюррем уверила, что шоковая терапия чрезвычайно эффективна, и чрезмерно любящие друг друга янычары и Мустафа, наконец, начнут соблюдать необходимую дистанцию.
Заняв место в первом ряду, Сулейман велит Мустафе начинать воспитательно-показательное представление. А может, не надо? — глазами намекает Мустафа. Надо, сына, надо, иначе ну никак, по-хорошему же ты не понимаешь, — взглядом же отвечает Сулейман. Вот и пообщались, че. Мустафа дает отмашку палачу, и пока тот поднимает орудие труда для размаху, Главнычар успевает перед смертью присягнуть на верность Мустафе, повергая присутствующих в шок. Вот и пойми, то ли верность показал, то ли изощренно отомстил благодетелю. Получив желаемую порцию крови на завтрак, Сулейман покидает место действия. Потрясенный сделанным Мустафа глядит за решетку VIP-ложи, за которой укрылась торжествующая вражина.
Успевшая к финальной сцене Фатьма высказывает мнение, что казненный пострадал из-за Рустема, возмущая своими репликами присутствующую Михримах. Не, ну а что, я не права? – удивлена скорбящая лицом Хохотулина, — твоего ж муженька никто, включая тебя саму, не любит, одна вон Хюррем, мать твоя. Вогнав маму с дочей в столбнячное состояние, Фатьма уходит.
Вот те на, это что такое было, доча? — шокирована Хюррем, — ты что, делишься сокровенным с этой, прости ее Господи, особой? Можно подумать, никто не знает, как я замуж выходила, — огрызнулась Михримах. Можно подумать, как-то по-другому выходят, — подумала Хюррем.
Поздним манисским вечером, пока Нурбану пыталась уговорить Селима прописать ее в его личных апартаментах, ну или, как минимум, обеспечить ее отдельной от Блонди жилплощадью с ванной, ее упомянутая соседка обнаружила в их общей комнате припрятанного пёсика и закатила истерику. Услышав вопли, Нурбану, бросив решение квартирного вопроса на произвол судьбы, кинулась спасать питомца. Поглазеть на зрелище «Блондинка против псинки» собралась вся общага, а пришедшая на вопли калфа, оценив ситуацию, и выслушав мнение Блонди, обиженной тем, что псинка пометила свойственным собакам способом ее постель, объясняет Нурбану, что собака в помещении, где совершаются молитвы – персона нон-грата, а посему ее следует выкинуть отсель. Желая спасти пёсика, Нурбану просит Селима оставить его ей. Ну чего не сделаешь для беременной подруги, это ж не метаться в три часа ночи по городу в поисках экзотического продукта, а нехай остается, найдите там ему подходящий закуток, — решает Селим.
Баязид строчит томное послание Хуриджихан, между делом интересуясь у наставника, почему нет никакой реакции на посланный им донос. Наставник намекает, что Хюррем могла подсуетиться и изъять письмецо. Баязиду такая версия вполне по душе, опять матушка виновата.
Рустем возвращается домой, предвкушая бурное празднование своего возвращения на семейном ложе, однако присутствие тещи ломает все его смачные планы. Вот же ж, принесли черти, — подумал Рустем, — дайте, что ли, с женой поздороваться часок-другой. Но теща, сама половой жизнью обделенная, а потому и другим ее обламывающая, велит Рустему ехать сначала сдавать свое командировочное удостоверение, а уж потом окунаться в семейный быт. Михримах, не выразившая энтузиазма при возвращении мужа из ссылки, отделывается формальной фразой.
В беседке Топкапского сада Джихангир обсуждает с Мустафой проведенную казнь, выражая мнение, что источником янычарских волнений является Рустем, который без Хюррем не взлетел бы на ту вершину, на какой находится. Оп-па, — восхитился Мустафа, — в нашем оппозиционном полку-то прибыло. Тем временем объект их разговора, шествуя в главный кабинет Османии, подошел с ними поздороваться. Вернулся, значит, — просопел Мустафа. Ага, — радостно подтвердил Рустем, — вернулся, пора порядок наводить, а то перевернули все вверх дном в мое отсутствие. Ну, хозяйство-то не бесхозное, законы еще никто не отменял, так что неча тут хозяина изображать, — назидательно пробухтел Мустафа, всем существом своим выражая крайнюю антипатию к собеседнику. Ага, — радостно принял к сведению Рустем, — без Ваших советов жизнь моя сера и беспросветна, адьес, мучачос, оставлю вас, настоящий хозяин с докладом ждет!
Тем временем Хюррем, наблюдая Джихангира в обществе Мустафы, психует, загостился чего-то пасынок, пора и честь знать, а то внесет смуту в умы детей моих, мало мне проблем с папашей их, налево смотрящим, так еще и дети выпрягутся. Кстати, а когда ПДР-то, выяснила? — спросила Хюррем у Фахрие. Дак, пару месяцев еще ждать, а свадьба Фатьмы уж вот-вот, — отрапортовала Фахрие.
Рустем отчитывается о проведенных в командировке месяцах (судя по стремительному набору веса Називин), включая в доклад описание внешнеполитической ситуации, и интересуясь, а что там с кандидатом на место Барбароссы, есть кто на примете? Я еще ничего не решил, — насупил брови Сулейман. Вы бы это, Ваше Хункярымство, поторопились, нельзя тянуть с назначением, открытие купального сезона на носу, а смотрящий за водами Средиземья еще не определен, — заикнулся Рустем.
Решив взять инициативу выпроваживания загостившегося в столице родственника обратно в провинцию в свои руки, Хюррем спускается в сад и, отправив Джихангира к себе, не церемонясь, интересуется у Мустафы датой на его обратном билете домой. Да я не тороплюсь, — разуверил ее Мустафа, — не каждый месяц приезжаю погостить, успокойтесь, любимая мачеха. А как тебе сегодняшнее шоу, ведь на его месте должен был быть ты, — пошла ва-банк Хюррем. Ой, сорри, что разочаровал Вас, — парировал Мустафа. Ну что ты, что ты, ты что ж, папеньку своего не знаешь, главное, запустить ему в душу кровососущего паразита, а тот уж сам справится, вспомни наставника своего, Ибрахима, не будь он к ночи помянут, — поделилась перспективой Хюррем. Вот что, уважаемая, настанет день, и я буду решать, в каком месте «казнить Вас нельзя помиловать» поставить запятую, — пообещал напоследок Мустафа.
Настал великий день бракосочетания. Веселость и беззаботность Фатьмы на собственной свадьбе слегка шокирует Гюльфем и напрягает наблюдающих за невестой со стороны Хюррем и Михримах. Фатьма поясняет Гюльфем, что предпочитает расслабиться, когда ее насилуют, дабы получить хоть какое-то удовольствие, а посему нет смысла грустить, давайте развлекацца, давайте веселицца, танцуют все, асса! Смотри-ка, чего-то задумала Хохотулина, — констатирует Михримах. Пусть только попробует выкинуть чего, мигом ее грязное бельишко вывешу на всеобщий просмотр, — грозится Хюррем.
Тем временем новоиспеченный молодожен благодарит Сулеймана за вновь обретенную, благодаря ему, супружескую жизнь. Когда в дальнюю дорогу? – устав от обилия гостей в своем доме, вопрошает Сулейман. Дак вот пару ночей проведем в Мраморном гостевом доме и к себе, — уверяет Трухляшка.
Соскучившись по пирожкам, Сюмбюль навещает поздним вечерком свою подругу или, страшно сказать, любовницу, однако предаться гастрономическому или, страшно подумать, разврату мешает не вовремя постучавший в окно Явуз. До боли напоминая сцену из гоголевской классики, Османская Солоха прячет Сюмбюля в темный закуток, хорошо хоть, не в мешок, а сама маячит Явузу, чтоб зашел попозже. Кто был, — подозрительно интересуется Сюмбюль. Ой, да арендодатель приходил с предупреждением о выселении за неуплату, а я в долгах, как в шелках, — плачет торговка тканями. Фу ты, это ж разве проблема, — расслабился Сюмбюль, — узбагойся.
Мустафа просит у отца позволения уехать домой, загостился уж чересчур. А езжай, только сначала поприсутствуй на назначении нового Главнычара, ведь солдатня тебя обожает до уссачки, — подколол сына папаша-трололо. Эх, папа, так люблю Вас, гада, что преклони передо мной колени хоть армия самого Анубиса – все ж не поддамся соблазну и в Павлики Морозовы не запишусь, — покачал головой Мустафа. Так пора уж вырасти из ползунков и быть разборчивей при выборе контактов, например, если продолжишь играть в одной песочнице с этой пиратской девой, то и общественное мнение быстро запишет ейного папку в твои поклонники, или, того хуже, в деловые партнеры, думай головой, и ничем более, — вразумил непонятливого отпрыска Сулейман.
Поздним вечерком в манисской беседке Селим наблюдает, как Нурбану предается своей астрологической страсти, выуживая в расположении звезд ответы на свои насущные вопросы. Ну, и чего говорят? — поинтересовался Селим, как каждый второй мужик, в астрологию не верящий, но гороскопы почитывающий. Говорят, что сына рожу, никуда не денесся, влюбисся и женисся, — успокоила его Нурбану, — и взлетим мы с тобой, аки птицы, на самый небосвод, потому как повезло тебе, рыжебородый, что такая звезда, как я, снизошла до тебя, цени это.
Мустафа приходит на корабль попрощаться с Барбариской, успокаивая ее терзающую из-за своего вклада в случившуюся катавасию совесть тем, что иногда стоит получить по кумполу, чтоб осознать, что жизнь прекрасна, и все это благодаря ей, вытащившей его из той скорлупы, где он находился долгие годы. Вот так, одной репликой списав в архив все свои предыдущие великие любови, Мустафа зовет Барбариску с собой на край света, то бишь, в Амасью. Услышав сладкие речи, Барбарискино сердце забилось в экстазе, но мозг напомнил девушке о суровой реальности, в которой нет места осуществлению ее заветных желаний, а посему она, подключив язык к мозгу, заявила хозяину своего сердца, что не может ставить свои чувства выше чувств тех тысяч граждан, связывающих свое светлое будущее с именем Мустафы.
Поскольку наличие кустов на палубе не предусмотрено, Атмаджа притаился среди корабельной оснастки и, дождавшись ухода шокированного отказом Мустафы, погрозил деве пальцем, чтоб прекратила уже эти попытки развалить Османию, сводя ее единственную надежду с пути истинного. Узбагойся, хэппи-енда для меня не будет, расстались мы навечно, знать, не судьба, — прорыдала дева. Судьба, не судьба, а как сценарист-укурыш решит, так тому и быть, — подумал Атмаджа, припомнив вымышленность и неисторичность своего существования.
С нетерпением дождавшись окончания свадебного банкета, новобрачный добирается, наконец, до спальни, где его уже поджидает новобрачная Фатьма в неглиже. Потянувшись к объекту своего вожделения, дряхлый молодожен получает от нее предложение, от которого невозможно отказаться – пожрать. Видимо, уходя, Шекер забрал топкапскую кухню с собой, коли, придя со свадебного банкета, новобрачный набросился на жратву, как турист на «all inclusive». Забив голодную пасть муженька высококалорийными продуктами и влив туда же загадочную субстанцию, Фатьма, скромно посасывая виноградинку, приготовилась ждать, когда же печень ее благоверного сделает ее вдовой.
Мучающейся от утреннего токсикоза Нурбану калфа советует следить за питанием и прекратить ночные буги-вуги с Селимом, однако натыкается на категоричный отказ уступить Селимово хозяйство для пользования другими наложницами. Собравшуюся потискать заспавшегося пёсика Нурбану ждет неприятный сюрприз.
Дождавшись утра и собравшись с духом, Фатьма поднимает шум из-за того, что ее муженек не подает признаков жизни. Собравшаяся у супружеского ложа челядь констатирует смерть молодожена. О горе мне, о горе, — с интонацией самки богомола, славящейся особой специфичностью поведения во время брачных игрищ, вздыхает Фатьма.
Посмотреть, как Нурбану убивается из-за смерти пёсика, собралась вся общага, жадная до зрелищ. Блонди троллит Нурбану, предлагая устроить поминки в честь ее великой утраты и не догадываясь, что троллить гормонально-, а отсюда — эмоционально-нестабильную соперницу чревато, как минимум, потерей скальпа. Калфа разнимает конкуренток в борьбе за селимово фаберже, однако белокурая живодерка успевает шепнуть Нурбану, что ее ждет та же псиная участь.
В качестве десерта к завтраку Хюррем Сюмбюль приносит ей горячую весточку: муж Фатьмы скончался на брачном ложе, обожравшись на ночь. Видимо, гормональный фон на фоне климакса все еще нестабилен, потому как Хюррем воспринимает похоронную весть как анекдот, истерично ржа над шалуньей Фатьмой, получившей-таки желаемое не мытьем, так катаньем, укатав своего трухлявого муженька.
В качестве утешения, предложенного по вкусу ей Селимом, Нурбану желает отдельные апартаменты и выставленную пенделем за ворота Блонди. Апартаменты бери, а Блонди не трожь, «такая корова нужна самому» ©, — решил Селим.
Фатьма в трауре принимает соболезнования, и, пользуясь скорбным моментом, получает от Сулеймана постоянный вид на жительство в Топкапинске. Стиснув зубы, Хюррем, утешая, обнимает ее, стараясь ненароком не придушить от переполняемых чувств страдалицу-вдову, остающуюся в ее доме на неопределённый срок. Гюльфем собачьим чутьем понимает, что чего-то тут нечисто, но определить причинно-следственную связь ее мозговым клеткам явно не по силам.
Вернувшийся на свой рабочий Диван, Рустем хвалит Соколлу за то, что тот свалил шейхуля без шуму и пыли, способный сукин сын. Ой, да ничего сложного, как два пальца оросить, — кокетничает Соколлу. Начав Диванное сборище, Сулейман представляет нового Главнычара, наставляя его не разбрасываться своей преданностью налево-направо, как предыдущий казненный, давая понять присутствующему Мустафе, что отныне его и янычарские горшки должны стоять врозь.
Фатьма поселяет в своей комнате Назенин, радующуюся, что ее бандерша не оставит ее без «крыши», и не в силах оставить своднические замашки, науськивает Хуриджихан использовать Джихангира, чтобы добраться до Баязида, для начала совершив визит в Баязидов Мухосранск (или Муходрищенск?) Да какая разница.
Мустафу, все еще никак не покинувшего столицу, посещает один из янычаров и, описав вкратце неспокойную обстановку в казармах по поводу назначения нового начальника путем замены на казненного старого, предлагает только мигнуть, чтоб начать насильственный процесс замены старого царя на нового, потому как усё готово, «кони стоят пьяные, хлопцы запряженные» ©. Шокированный таким чудовищным в своей простоте решением всех его проблем Мустафа от избытка чувств дает гонцу рукоприкладственный ответ по морде, эмоционально поясняя, что он не Павлик Морозов и против папани не пойдет, лучше умереть, чем подсидеть Хункярыма, ПОНЯТНО????!!!
Да чего ж непонятного, — придя в сознание от выплеснутых на его уши децибелов, подумал янычарский гонец и побежал с докладом к Сулейману, пославшему его к Мустафе с проверкой на вшивость. Выслушав о том, что проверяемый, придя в состояние аффекта, чуть не задушил проверяющего, а значит, тест на преданность прошел, Сулейман повел бровями, видимо, остался удовлетворен.
Хюррем, выспрашивая Рустема о свеженазначенном Главнычаре, потому как о нем особо ничего не известно, велит подыскать лояльную кандидатуру на место Барбароссы, которого вот-вот напнут на пенсию, и учитывая, что ключевые посты в государстве вышли из-под контроля вражеской стороны, можно считать, что жизнь прекрасна.
Воспользовавшись наставлениями опытной в шашнях тетушки Фати, Хуриджихан давит Джихангиру на больную мозоль, рассказывая о том, как хорошо там, где нас нет, и запертым в дворцовой клетке пташкам для новизны ощущений не хватает полета по новым местам. Загоревшийся перспективой выбраться на волю, да еще и со своей тайной любовью, Джихангир просит позволения у матери прогуляться до Баязида, ну а оттуда, может, и до Селима, в общем, хочется расправить крылышки и вырваться из затхлой атмосферы Топкапинской клетки. Однако Хюррем не проникается его состоянием, и, по сути, отмахивается от него, перекладывая свое позволение на плечи Сулеймана. Джихангир, чувствительный к мелочам, как все люди в его положении, считая, что матери до него, больного, нет дела, потому как она занята поступившей из Манисы почтой о другом, здоровом, обиженно покидает ее комнату.
Навестив свою даму сердца, Сюмбюль развеивает ее печаль ключами от ее нового, подаренного им ей, дома. Дама, обделенная подарками с детства, растрогана таким щедрым жестом. Да пустяки, лишь бы ты улыбалась, — успокаивает ее Сюмбюль, почувствовавший себя, наконец, настоящим (не в плане сугубо физиологии) мужиком.
Тем временем, Михримах, томящаяся в бане, от нечего делать вспоминает наставления тетушки Фатьмы, советующей любиться во все тяжкие, пока еще морде не требуется ботокс. Удачно зашедший попариться Рустем, получивший по возвращении замороженный фаст-фуд вместо ожидаемых горяченьких пирожков, съехидничал, что ей не пришлось краснеть перед соседками, раз он вернулся домой со щитом, а не на щите. Решив, что для поддержки тонуса и собственный муж пригодится, Михримах удерживает вознамерившегося смыться супруга предложением похлестать его веничком, пошоркать вехоточкой, окатить его из ковшичка, чем несказанно удивляет Рустема.
Хюррем, получив весточку от Нурбану о том, что у них с Селимом ожидается прибавление в семействе, счастлива, что удачно поставила на венецианскую лошадку, и велит Фахрие распространить сию беременную сенсацию во все свободные уши, пусть вся Османия и запредельные территории поймут, что род Османидов продолжит именно хюрремов сын (кхм, дико извиняюсь и шепотом интересуюсь, то есть, о Баязидкиных живчиках родители так до сих пор и не в курсе?).
Пришедшая Фатьма малость портит ее эйфоричный всплеск напоминанием о том, что трухлявый свидетель аморальных похождений самой Фатьмы уже ничего не расскажет, а посему козыря в рукаве против нее у Хюррем уже нет, и между прочим сообщает, что Джихангир, с позволения отца, едет к Баязиду в гости, прихватив с собой в качестве попутчицы Хуриджихан.
Баязид, отложив запланированную охоту, радостно встречает приехавшего брата. Неожиданное появление из кареты Хуриджихан заставляет его сердце учащенно биться, ресницы – трепетать, фаберже – в предвкушении сжиматься.
Мустафа, наконец-то, добирается до Амасьи, где его ожидает еще более поседевшая за время его отсутствия Махидевран, уже не чаявшая увидеть его живым и целым, ведь ее бородатый ребенок рискует жизнью, каждый раз навещая воскресного папашу, которому злая мачеха денно и нощно забивает уши разной ересью. Не, я папку ни в чем не виню, это мне очередной урок, и я его, кажись, наконец-то усвоил, — подытожил Мустафа, — «то, что не убивает, делает нас сильнее» ©.
Воспользовавшись тем, что их никто не слышит, Баязид и Хуриджихан путем недолгого обмена репликами узнают, что их взаимная переписка канула в неизвестность, не добравшись до адресатов (почта России??).
Осознав на старости лет, что не посвящал достаточно времени воспитанию своих сыновей, Сулейман решает выполнить хотя бы одну родительскую функцию – функцию контроля, призвав для ее исполнения болтающегося без дела Матракчи. Выделив запойному алкашу щедрый грант, Сулейман посылает его в командировку по местожительствам своих пасаншиков для сбора правдивой и беспристрастной информации об их похождениях на местах. Поскольку от чрезмерного и регулярного злоупотребления горючего мозг Матракчи значительно усох, ему не приходит в голову отсидеться на полученные командировочные в дальнем уголке, сочиняя требуемый отчет, и он идет честно выполнять возложенные на него обязанности.
Обрушив на наставника справедливый гнев в том, что почтовая служба работает из рук вон плохо, Баязид узнает, что это не почта, это сам почтальон проявил инициативу и забанил переписку между Джульеттой Ибрахимовой и Ромео Сулеймановым, потому как родители Сулеймановы вряд ли придут в экстаз от такой нежной дружбы. Забрызгав доброжелателя бешеной пеной изо рта, Баязид пригрозил ацццкой расправой, если сей инцидент еще раз повторится.
Среди ночи Фахрие будит Хюррем сообщением о том, что Називин вдруг начала рожать, причем в комнате Фатьмы с присутствующей там хозяйкой комнаты, так что подменить ребенка на заранее припасенную девочку не получится при всем желании. Вот же стерва, везде без мыла влезет, — психанула Хюррем.
Стихийно устроив родзал в своей комнате, Фатьма всячески вмешивается в процесс родовспоможения, призывая роженицу орать так, чтобы стены тряслись в страхе от появления нового пасаншика. Акушерка просит ее покинуть родзал, а то она своим поведением сбивает весь процесс, тем более в сарае давно никто не рожал, процесс родов знаком этому поколению акушерок лишь теоретически, подите, гражданочка, за дверь. Ага, щас, я за дверь, а вы, по приказу кое-кого свыше, устроите тут случай внезапной материнской смертности, нет уж, я пешком постою, — категорично заявила Фатьма.
Тем временем в Амасье Махидевран облегченно вздыхает, наконец, ее Мустафа понял, что пиратская дамочка на его сухопутном корабле – это к несчастью, и выкинул Барбариску из своей жизни, а если учесть, что у Хюррем, наконец-то, выросли ветвистые рога, так жизнь вообще удалась. И пока Махидевран мечтает увидеть реакцию заклятой рыжей подружки на возможное рождение нагулянного муженьком пасаншика, оставшийся без ее присмотра Мустафа встречает Барбариску, прибывшую в качестве ответа ее отца на посланное ему Мустафой письменное уведомление о желании взять сию прелестницу в свои тайные законные жены. Тайные законные жены – это по типу секретарши, публично – сотрудница, приватно – развратница. Барбариска согласна, а че нет-то, женское счастье ж – был бы милый рядом.
Погруженный в приятные мечты Джихангир решается посетить в неурочный час Хуриджихан, но заслышав шаги, прячется за угол, выглянув из-за которого видит, как его любимый братец с гусарской решительностью проникает в комнату Хуриджихан с ее пылкого и безоговорочного согласия. Джихангир потрясен.
Афифе сообщает будущему отцу, выпиливающему очередную цацку, что его отцовство на подходе. Довольный ПапашО направляется к месту события.
Находясь на грани нервного срыва от того, что ей, возможно, предстоит воевать еще с одним мужниным отпрыском мужескага полу, когда с его старшеньким до сих пор не покончено, Хюррем решается выволочь влезающую в каждую бочку затычку Фатьму за космы из родзала, дабы осуществить продуманную заранее подмену М на Ж.
Добежав до заветных дверей, Хюррем видит, что опоздала, и ее блудливый муженек в компании радостной сестрицы принимает на руки новорожденн-ого/ую. Закрытые перед носом Хюррем двери приводят к пониманию того, что она чужая на этом празднике жизни…
Автор: Татьяна Родионова /Cherry/
http://turkcinema.tv/serial-velikolepni … novoy.html
Краткое содержание к 111 серии.
Назенин родила. Новорожденный ребёнок кому-то принесет радость, а кого-то огорчит. Джихангир, заставший Баязида вместе с Хуриджихан, вернется в домойс разбитым сердцем.
Рустем начнет активные действия, целью которых является избавление от Барбароссы, которого Сулейман так и не разжаловал. Мустафа вновь поставит свою жизнь под угрозу, совершает обряд никяха с Михрюннисой. Баязида, тайно приедит в столицу, чтобы увидеться с Хуриджихан, постигнет сюрприз. Новость, опечалит Сулеймана.
Новорожденный ребенок Сулеймана изменит равновесие в Гареме. Между Хюррем и Фатьмой начнется новый этап игры. Матракчи отчитается перед Сулейманом, о совершенной проверке санджаков.При этом он раскроет судебный процесс Селима, но скроет погрешности Баязида и Мустафы. А Селим будет думать, что сделал это Баязид. Он напишет отцу письмо, обвиняя Баязида. Мустафа, несмотря на все предупреждения Атмаджи и Махидевран, не отправит Нису. Ставя под угрозу своё будущее, он совершит обряд никяха. Атмаджа получит шокирующий его приказ касаемо Михрюннисы. Сулейман, узнав правду, обезумеет от гнева. Хуриджихан, представ перед Сулейманом, сделает ему подарок, который напомнит ему о прошлом. Фатьма намеревается разрушить брак Рустема и Михримах. Внезапно пришедшая новость погрузит Сулеймана в глубокую скорбь.
В гареме раздача золота в честь новорожденной Разие.
Сулейман принимает почти выздоровевшего Барбароссу. Постояли на террасе, повспоминали былые победы. Сулейман не принимает отставку Капудана.В коридора Топкапы обычный день, обычный взаимный троллинг Рустема и Барбароссы.
В дверь Хуриджихан утром стучат, девушка просыпается в объятиях Баязида (без паники, сидя и в одежде). «Тайно» выпуская Баязида из своих покоев, Хуриджихан не знает, что Джиганхир уже обо всем знает.
Рустем докладывает Хюррем, что «все пропало», и капудан снова капудан. Пора с этим кончать – решила Хюррем.
Мустафа ставит свою валиде в известность, что отныне он будет жить «по зову сердца», то есть с Михринисой.
Атмаджа поражен таким решением и ссорится с Михринисой по поводу предстоящего никяха.Нурбану получает персональные покои. Отправилась к Селиму, прорвалась сквозь охрану – а Селим с наложницей. Нурбану устраивает скандал.
Насух отчитывается о командировке по санджакам. Амасья довольна Мустафой. Махидевран построила вакф. Мустафа усвоил урок. Дочь Барбароссы уехала (дадада))). Баязид заботится о народе. Селим провел воду в Манисе. Нурбану ждет ребенка. Но есть и плохие новости. Селим был обозван алкоголиком на рынке и оказался замешан в убийстве торговца.
Сулейман очень жестко выговаривает Хюррем о случае в Манисе. Хюррем говорит о неопытности Селима, но что творит опытный Мустафа?Бедный Джиганхир, сердце его разбито, но он все объясняет усилившимися болями. Баязид обеспокоен и пытается позвать лекаря. Джиганхир хочет домой. Перед отъездом он признается Баязиду, что все знает.
Сюмбюль получает задание доставлять письма всех шехзаде сначала маме.
Фатьма в гостях у Рустема. Округляя глаза, она сообщает, что Балибей, кажется, женился… После ухода Рустема Фатьма нахально интересуется, почему супруги спят в разных комнатах.
Барбароссе приносят мед – лекарство от всех бед. Слуга проверяет его, но это же «мед от Сулеймана»
Михриниса приходит к будущей свекрови. Я знаю, что Вы меня не любите. Ну что ты, просто кругом враги. И какой-такой тайный никях?
Атмаджа предупреждает Мустафу, что личное участие в казни Али аги может отразиться на отношение янычар.
Михримах собиралась провести ночь с мужем, но Рустем ревнует к Балибею и уходит, оставив султаншу в растерянности.
Селим получил известие о возобновлении дела об убийстве торговца. Папа не дал закрыть дело.
Михримах лечит обиду шопингом, вместе с овдовевшей тетушкой они скупили всю роскошь, доставленную во дворец Михримах.
Джихангир вернулся домой и проведает матушку. О тайне Баязида – ни слова.
А вот Хуриджихан все-все рассказала Фатьме.
На Совете Дивана Барбаросса падает без чувств. Откачали и отправили домой.
Сюмбюль отбирает у евнуха государственную почту, чтобы показать Хюррем. Та, прочитав в письме о похождениях сыновей, сжигает документ в камине.
Хуриджихан совершенно искренне не понимает, в чем причина охлаждения к ней Джиганхира. Тот ссылается на боли. В момент, когда лед вроде бы растаял, ей приносят письмо Баязида. Девушка в спешке уходит к себе. По дороге забегает к Фатьме и сообщает, что Баязид в столице и ждет ее в Мраморном дворце.
Состоялся тайный никях Мустафы и Михринисы.
А в это время в комнату Мраморного дворца, где томится в ожидании Баязид, входит Хюррем.Хюррем пытается убедить сына в наиглупейшести поступка, и просит немедленно уехать. Но султан уже знает обо всем. И Баязид предстает перед отцом. Сулеман разлучает влюбленных. Хуриджихан уедет к Бейхан, а Баязид – в самый дальний санджак.
Гренадерша отправляется на первую брачную ночь.
Хюррем пытается поговорить с Баязидом о его ошибках, но тот опять психует и выбегает из покоев матери.
Михримах заявляет Хуриджихан, что «мы- династия и не можем любить», на что получает ответ – а как же легендарная любовь твоих родителей? Задумалась.
Хуриджихан пришла к султану, но не просить помилования для Баязида, а отдать дневник Ибрагима. Уходя, сказала, что Баязид отдаст жизнь ради отцовской любви.
Нурбану застает Селима в ванне с Дильшах и предъявляет ему ультиматум – в твоей жизни должна быть только я.
Султан в разговоре с Нсухом говорит о неверности друзей, о том, что Матракчи скрыл информацию о Баязиде. А что ты скрыл о Мустафе? Так ли нам придется расстаться, Насух? Расстались.
Рустем навещает Барбароссу. Практически умирающий капудан верит в победу партии Мустафы.
Султан решился прочитать дневник Ибрагима.
Атмаджа получает указание от человека в черном избавиться от Михринисы.
Сулейман и Баязид прогуливаются по осеннему парку, раговор все о той же вспыльчивости и гневливости сына. Закончилось трогательным примирением. И вестью от Рустема, что капудан скончался.
Голос Ибрагима о том, какой великий султан, друг и брат был у него…
В «Великолепном Веке» начинается братская борьба!
Все Шехзаде прибудут в столицу на похороны Барбароссы. В то время как напряжение между Баязидом и Селимом все нарастает, Сулейман с тревогой смотрит на своих сыновей. На ужине, который устроила Михримах, чтобы помирить братьев, разразится буря. В то время как Атмаджа будет готовиться убить Михрюннису, она сделает ему сюрприз. Селим предстанет перед Сулейманом с шокирующим предложением. Урок войны, который преподал Сулейман детям, сильно спровоцирует их. А Фатьма Султан узнает такой секрет, что власть Хюррем окажется под угрозой.
На похороны Барбароссы в столицу съедутся все шехзаде. Всем будет интересно, кто станет следующим Каптан-и Дерья. Две стороны, желающие заполучить поддержку флотилии, выдвинут своих претендентов и начнется борьба не на жизнь, а на смерть.
Напряжение между Селимом и Баязидом привлечет не только всеобщее внимание, но и внимание Сулеймана. Михримах, дабы положить конец этой вражде, организует ужин в своем дворце. Ужин, который красиво начнется, превратится в бедствие, о котором никто не захочет вспоминать.
Приказ убить Михрюннису, который получил Атмаджа, будет снедать его изнутри. Однако, ради будущего Мустафы, он решит убить её. Михрюнниса догадается о намерениях Атмаджи и сделает ему куда больший сюрприз.
Близость между Мустафой, Баязидом и Джихангиром будет беспокоить Селима. Селим, решивший, что братья против него, примет одно решение. Он сделает шокирующее предложение Сулейману.
Сюмбюль, который провел ночь в доме Джевхер, расскажет ей одну большую тайну. Эта тайна дойдет до ушей Фатьмы Султан и все порядки в Гареме перевернутся вверх дном. Трудные дни для Хюррем уже у её двери.
В гареме поминальная служба по Барбароссе. Все соперницы разных уровней водном месте. Переглядки и выжигание взглядами, а Хюррем наблюдает с усмешкой.
Сулейман и сыновья у гроба… Прощальный залп корабельных пушек.
Фатьма и Махидевран шушукаются о судьбе Османии, а в коридоре Топкапы встречаются бывшие госпожа и слкжанка. Назенин требует, чтобы Нурбану обращалась к ней «султанша». Ага, щас…
Баязид приехал в надежде на свидания с Хуриджихан, но ее не выпускают из покоев.
Наследники в саду затеяли ссору, каждый с претензиями, Мустафа разнимает Селима и Баязида, Селим уходит. За ссорой наблюдал Сулейман с балкона.
Человек в черном, теперь в нормальном обличье, у султана, ему уготовано место Капудан паши.
Ниса страдает, Мустафа пытается ее утешить.
Хюррем в который раз пытается повоспитывать Баязида, склонного к дракам, но он очень и весьма трудновоспитуем. Опять хлопнул маминой дверью.
Мустафа с Джихангиром рефлексируют по поводу последних выходок братьев.
Хюррем утешает Сулеймана долгой и поучительной притчей.
Атмаджа пришел уточнить у уже рассекреченного Пири Рейса, надо ли выполнять заказ на Михринису и получил подтверждение.
Сулейман назначил кастинг на место Капудан паши.Баязид и Хуриджихан встречаются тайно в саду, прячась от Фахрие.
Нурбану отчитывается о проделанной работе и клянется в верности.
Пока Хюррем занимается прослушкой дивана из своей тайной комнаты, а сулейман из своей, мимо караулящего вход Сюмбюля прошли Фатьма и Махидевран. Чуть-чуть оставалось до провала явки.
Соколу стал адмиралом.
Ниса разбирает вещи отца и дарит Атмадже пистолет Барбароссы.
Сюмбюль пришел к любовнице, напился в дрова и выболтал тайну о тайной комнате и прослушке гостайн Хюррем.
Хуриджихан услышала разговор Фатьмы и Махидевран и старается предупредить Баязида о том, что те обе две – за Мустафу. Но Баязид опять переоценивает свою неуязвимость.
Михримах решила помирить братьев, для этой цели она организовывает ужин.
Фатьма неудачно пытается перетянуть Соколу на свою сторону.
Вечер у Михримах, все собрались. Селим явился с Нурбану, что вызвало явное неудовольствие Михримах. Все закончилось перепалкой Селима и Баязида и дракой в лучших традициях боевика.
Атмаджа в борделе раскаивается в своей душегубской жизни.
О драке уже доложили султану.
Нурбану пошла к Хюррем, чтобы рассказать о вчерашнем.
И торговка-шпионка пришла рассказать Явузу о тайной тайне Хюррем.
Мустафа опечален ссорами братьев, чем вызывает удивление Фатьмы и Махидевран.
В страшном сне Селима он с мечом стоит над Баязидом и Мустафой, а Джиганхир вонзает ему в спину нож.
Нурбану спешит сообщить Хюррем, что Селим пошел просить разжалования, а Фатьма ищет тайную комнату.
Хюррем пытается остановить сына у самого порога султанских покоев, но безрезультатно. Селим входит и просит отставку….
Фатьма при помощи нехитрых манипуляций со светильником находит тайную дверь. Рада, что теперь «Хюррем придет конец».Хюррем обвиняет Мустафу в провокациях ссор между братьями. Мустафа твердит, что братьев любит, но Хюррем и Рустема ненавидит и уничтожит.
Атмаджа заманил Михринису в лес и решил перерезать ей горло, но та просит не проливать кровь династии, потому что беременная.
Сулейман собрал братьев и объявил, что пока он жив, Селим будет в Манисе.
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ К 113 СЕРИИ
Тайна Хюррем обрушится на дворец, словно бомба!
Сулейман, поддержав Селима, делает пропасть между братьями еще глубже. С неимоверной игрой Фатьмы, правда о тайной комнате будет раскрыта.
Рустем гневно будет требовать объяснений от Хюррем, а Сюмбюль столкнется лицом к лицу с горькой реальностью. Сулейман потеряет доверие к Хюррем. Атмаджа пощадит жизнь Нисы. В Манисе у Нурбану начнутся роды. Хюррем будет стараться сделать так, чтобы Сулейман простил ее, однако он сделает ей большой сюрприз.
Сулейман, который поддержал Селима, разозлит Мустафу и Баязида.
В то время как привязанность Баязида к Мустафе будет тревожить Хюррем, помощь, которую окажет Мустафа Баязиду, усилит братские отношения. У Рустема же есть новый план по поводу Мустафы.Фатьма, которая нашла тайную комнату, сыграет в одну игру, чтобы раскрыть её. Рустем, узнав, что Хюррем подслушивает его, столкнется с ней лицом к лицу.
Сюмбюль, с последней надеждой, встретится с любимой женщиной.
Атмаджа, узнав, что Михрюнниса беременна, пощадит её. Махидевран будет пытаться скрыть беременность (Михрюннисы), а Баязид узнает, что его брат тайно женился на Нисе. Хуриджихан покинет столицу, дабы не создавать проблемы Баязиду. Но Баязид не намерен отказываться от своей любви.Сулейман, на которого обрушилось предательство Хюррем, станет совсем одиноким. Хюррем будет верить, что Сулейман простит её, но Сулейман готовит ей сюрприз.
День трансляции: 27 ноября
Время трансляции: 20:00 (Турция)ПЕРЕВОД: http://vk.com/muhtesemyuzyil
В гареме проходит панихида по усопшему Барбароссе, ради которой скорбные смайлики на лица нацепили не только дамы из высшего гаремного эшелона Османии, но и гаремная массовка, выражающая скорбь по главному поставщику лохматого золота, упекшему его в рабство, этакий групповой «стокгольмский синдром». Странно, что хронически-веселая Фатьма не закатила по такому траурному поводу траурную вечеринку с не менее траурными танцами. Заметив, как Називин обменивается мысленными fuckами с приехавшей из Манисы Нурбану, а Фатьма и приехавшая из Амасьи Махидевран мысленно посылают напалмовые лучи добра в сторону самой Хюррем, Хюррем хихикает, славные похороны намечаются, порвется не один баян.
В это же время Сулейман, ощущая дикое одиночество, находясь в окружении джентльменов из высшего политического эшелона Османии (всем великим свойственно испытывать одиночество в толпе), философствует о том, что каждая смерть — индивидуального оттенка и качества, в зависимости от принадлежности усопшего к числу друзей или врагов скорбящего.
Заполонившие Босфор галеры пушечными залпами провожают в последний путь своего усопшего флагмана, вышедшего сухим из воды, но утонувшего на суше. Корабли лавировали-лавировали, да не вылавировали.
Хюррем делится с Михримах своей печалькой: раз уж Барбаросса освободил, наконец, теплое местечко, надо поскорее усадить на это кресло приближенную им задницу, дабы усилия по зачистке вражеских рядов не прошли впустую. Подумаешь, печалька, — отмахнулась Михримах, — Рустем на то и Рустем, чтоб уладить любую нашу проблему. Кстати, о Рустеме, — зацепилась Хюррем, — чегой-то вы разошлись с ним по разным спальням, прям как твои климактерично-гиперсексуальные родители? Вот везде сунете свой длинный конопатый нос, мамо, — недовольна Михримах, — безбагойный он стал слишком, вот и отправила его на холостяцкий диванчик, пусть расслабляется в одиночестве, с журнальчиком, как прыщавый подросток. Давай-ка вспоминай, что ты жена как бы, а не соседка по коммуналке, — велит Хюррем, — и так проблем по горло, не хватало еще и в вашей песочнице порядок наводить.
Тем временем Фатьма хвалится перед Махидевран, что, благодаря ее усилиям, Михримах вот-вот созреет для пенделя Рустему из своей жизни, и никакая Хюррем этому не воспрепятствует, потому как у самой забот полон рот. Да и мы вроде пряниками судьбы не избалованы, — напоминает Махидевран, — только что распрощались с покровителем морским, нам бы нового заиметь из числа преемников усопшего. Занудная ты, — морщится Фатьма, — все ноешь и гундишь, аж скулы сводит от общения с тобой, нюней, расслабься, приложу все силы ради вас, дорогих родственничков.
Столкнувшись с Нурбану в тесном коммунальном топкапском коридоре и похвалившись стремительно возросшим благосостоянием в виде отдельной комнаты в гаремной коммуналке, собственного гардероба, шкатулки с цацками и банковского счета, Називин велит своей бывшей боярыне пасть пред ней ниц и лобызать тапки, так как по гаремной иерархии любовница отца семейства находится выше, нежели любовница одного из сыновей, пусть и рыжего. Ой, да куда тебе, умом убогой, замахиваться на вершины, — остужает ее пыл Нурбану, — как была утковыносительницей, так ею и останешься, деньги умных любят, а не таких ТП, как ты.
Собравшиеся в саду три обиженных брата обсуждают снисходительность Хункярыма по отношению к наглой рыжей морде четвертого брата, с которого как с гуся вода, несмотря на все его косяки. «Кабы я была царица» ©, — кипит Баязид, — дак сразу же бы зарядил пенделя рыжему грешнику. Джихангир напоминает, что еще буквально вчера сам Баязид получил индульгенцию, за то что ушел в самоволку из-за Хуриджихан. Оп-па, «как много нам открытий чудных» © дает выход в свет, — поразился Мустафа, не замедливший прочитать Баязиду нотацию о неприемлемости упомянутых отношений, скромно умолчав о собственных запретно-брачных подвигах. Подошедший Селим своим приходом погружает братьев в молчание.
Тем временем Фахрие заворачивает направлявшуюся в комнату Баязида Хуриджихан, аргументируя свою неслыханную по отношению к младшей Династии дерзость тем, что нечего тереться около царских отроков, когда буря в стакане воды еще не улеглась.
Сохраняя лицо, Мустафа приглашает Селима присесть, раз уж вторгся в их теплую компашку единомышленников. Джихангир сворачивает на тему предстоящих выборов нового Грозы Морей и интересуется прогнозом Селима на этот счет. Чего тут обсуждать, кого назначит Хункярым, тот и будет, — высказывает гениальный по своей простоте прогноз Селим, что вызывает очередной приступ бешенства у Баязида, недовольного тем, что его павликоморозовские методы по отношению к обскакавшему его братцу не принесли ожидаемых результатов. Обменявшись парочкой взаимных аргументов из серии «сам такой», вылившихся в борьбу нанайских мальчиков на свежем топкапском воздухе, оппоненты оказываются в разных углах ринга в результате выступившего в качестве свистка Мустафы. Получив от Мустафы желтую карточку за подстрекательство психически неуравновешенного противника, а также высокоморальную нотацию о том, что он позорит своими косяками высокоморальное звание Царевича, и в качестве десерта плюху от самого младшенького, Джихангира, высказавшего ему свое «фи», Селим советует безгрешным братьям чаще смотрится в зеркало, да проверять, не прорезались ли у них уже ангельские крылья, не засветился ли святой нимб над головами, после чего покидает теплую компашку, не подозревая, что «мне сверху видно все, ты так и знай» ©- Сулейман стал свидетелем этого увлекательного шоу.
Двое из ларца приходят с соболезнованиями к Барбариске, занятой разбором вещей покойного отца. Выразив им благодарность, Барбариска высказывается, что только им и может доверять, вгоняя тем самым в моральный коллапс Атмаджу, получившего приказ на ее ликвидацию.
Соколлу подкарауливает Рустема с вопросом, назначен ли уже новый Гроза Морей, и не Пири ли Реис, ученый Синдбад-мореход, и есть этот самый везунчик? Нет, он, конечно, нам не враг, судя по тому, что первым лайкнул мое ВАзамство, — размышляет вслух Рустем, — но и видеть его во главе османских ВМС тоже бы не хотелось, слишком уж он не наш. Во-во, верно мыслите, потому я и подал Хюррем на рассмотрение несколько подходящих заявок, — подхватил Соколлу, вызывая у Рустема своим не в меру ретивым рвением моральную изжогу.
Тем временем вышеупомянутый Пири, выслушав панегирик своим ученым знаниям, умения и навыкам от самого Сулеймана, советует тому как можно быстрее вручить адмиральский жезл усопшего Барбароссы такому же безбашенному его последователю, дабы тот прекратил начавшуюся среди христиан веселуху по поводу кончины пиратища, вогнавшего в свое время в ночной энурез весь христианский мир.
Направляющийся со своей лейб-гвардией в дом Барбароссы Мустафа сталкивается в саду с Тургутом (одним из пиратской элиты Османии), не замедлившим лизнуть ему руку, как будущему султану, и высказывает пожелание видеть этого преданного ему вояку во главе флота. Атмаджа же, оставив Явуза за старшего в деле охраны Мустафы, отправляется по своим джеймсбондовским делишкам.
Хюррем наставляет Рустема, чтоб тот донес до Сулейманова сознания простые истины – покойный Барбаросса особым послушанием не отличался, своевольничал, проявлял инициативу, и преемник его Тургут – по сути барбароссин клон. Соколлу, вроде как, уже подсуетился, принес Вам на рассмотрение несколько заявок, — гнет свое Рустем, — давайте, я сам их рассмотрю и преподнесу прошедшего мой личный отбор кандидата. Не утруждайся, — угомонила его прыть Хюррем, — я уже выбрала самого Соколлу, ну а че, человек надежный, исполнительный, на вшивость, не в обиду тебе будь сказано, проверенный, одним словом, наш человек, точнее, мой.
Мустафа утешает скорбящую по отцу Барбариску тем, что она не одинока, у нее есть он.
Хюррем уговаривает Селима зарыть топор войны с Баязидом, на что тот советует переадресовать сие пожелание истинному виновнику их вечных склок – Баязиду, вынюхивающему и высматривающему чужие косяки. Зашедший на огонек и убедившийся, что Селим не получает лишние конфетки втайне от него, Баязид бубнит под нос, что рыжий вечно бегает жаловаться. Да хватит уже меряться длиной струи, — выходит из себя Хюррем, — ну-ка пожмите друг другу руки, сказав «мирись-мирись, и больше не дерись». Что-то Вы, маменька, совсем того, — усмехнулся Баязид, а Селим, поддержав его мнение, покидает лобное место, так и не прикурив трубку дружбы. Что-то не на того ты направляешь свои стрелы, твой настоящий враг – Мустафа, пора бы уж понять это, — пытается раскрыть ему глаза Хюррем, но получает в ответ указание не вмешиваться, потому как не ее это дело, с кем Баязиду дружить, а кого троллить и кидать какашки.
Тем временем Мустафа интересуется у Джихангира, как же наказали Баязида за его самовольство, ибо тема преступлений и наказаний для него самого особо животрепещуща, и, узнав, что наказанием для неуравновешенного братца явился запрет на всяческие шашни с Хуриджихан, поражен, — и это все? никаких отрубленных голов, никаких высылок в места еще более отдаленные? Однако, Повелитель наш совсем уж тю-тю, никакой логики в его решениях не прослеживается. Ну, ты ж особенный, — успокаивает его Джихангир, — раз уж якшаешься с политэлитой, должен понимать, что шашни любовные и шашни политические неравноценны, да ты не печалься, рейтинг у тебя стабильно высокий, в твоем арсенале симпатий и военачальники самых разных мастей, и янычары, ибо «собака помнит, кто ее кормит», и даже я.
Заметив, что девица Сулеймания традиционно печальна в ее присутствии, Хюррем советует излить душу, облегчиться, так сказать. Ах, маленькие детки – маленькие бедки, а подросли, так только и успевай, как принимай на себя все их косяки, — вздыхает Сулейман, — стоит одному сунуть конфетку, так другие начинают истерить и визжать. Нельзя удовлетворить всех, — однозначно подумав о чем-то своем, вымолвила Хюррем, — давай я лучше тебе сказку на ночь расскажу о том, что в каждой пироженке обязательно обнаружится кишечная палочка, а в каждом мусорном баке обязательно завалялась нетронутая конфетка, и нельзя сделать омлет, не разбив яиц. Так и тут, вытворяй свое, как считаешь нужным, а кому не нравится – всех в сад. Ах, душа моя, только ты меня и понимаешь, только к тебе и могу повернуться в бане спиной, во как доверяю тебе, — заулыбался Сулейман.
Атмаджа встречается с Мистером Икс, оказавшимся ни кем иным, как седобородым Синдбадом-мореходом Пири, чьей умности и разумности возносил оды Сулейман не так давно, и просит подтвердить или отменить полученный ранее приказ о ликвидации Барбариски, потому как обстоятельства изменились и объект уже не дочь действующего адмирала. Да причем тут, чья она дочь, важно, чья она жена, — аргументировал Пири, — поскольку судьба Османии висит на волоске из-за матримониально распоясавшегося Мустафы, значитца, надо почистить его репутацию от компрометирующего его барбарисового пятна, ибо «нет человека – нет проблемы» ©, как завещал Великий и Ужасный XX столетия.
Пролистав на скорую руку те километры бумаг, которые принес ему на рассмотрение Рустем, Сулейман, дабы не напрягать свое слабое старческое зрение, велит Рустему резюмировать данные, и высказать свое мнение касательно кандидатуры на адмиральское место. Охарактеризовав фаворита адмиральских гонок Тургута как неуравновешенного и своевольного самодура, которому указы не писаны, Рустем предлагает на рассмотрение кандидатуру Соколлу, который, мало того что прошел огни и воды, так еще и государственно благонадежен. А позвать обоих на собеседование, — распорядился Сулейман.
Сюмбюль приносит своей базарной зазнобе вкусняшки с царской кухни, объясняя, что дел в сарае невпроворот, и обещая навестить ее, как только, так сразу. Баязид подкарауливает слоняющуюся по саду Хуриджихан и, затащив ее в кусты, которые все давно пора спилить, чтобы юные девы царского происхождения не подвергали в них угрозе свою репутацию, обещает ей любовь до гроба и пусть горит все огнем.
Нурбану тем временем отчитывается перед Хюррем в своей деятельности на благо рыжих. Поинтересовавшись здоровьем беременяшки, Хюррем велит ей не расслабляться, потому как шаг влево-шаг вправо, и все, попрощайся с Манисой, венецианское высочество. О, что Вы, что Вы, майн Хюррер, я Ваша до гроба, — спешит присягнуть ей на верность Нурбану.
Фатьма уверяет Мустафу, что дело в шляпе, и приближенный к ним Тургут вот-вот наденет адмиральскую бескозырку, без вариантов. Прибежавшая с донесением калфа сообщает, что на собеседование к Сулейману по поводу адмиральского кресла, помимо Тургута, вызван еще и Соколлу. Это что за ком с горы, чьих будет? – заинтересовалась Фатьма.
Заняв место в потайной VIP-ложе со слуховым проходом прямо в сердце Османской политики, Хюррем приготовилась узнать результаты долгожданного собеседования из самого центра событий. И пока Рустем разворачивал падишахский приказ, напуская дрожь на кандидатов и присутствующих в Диване по такому случаю шехзадей, соискатели вакантной адмиральской должности припоминали, в каком ключе происходило само собеседование. Так, на заданный обоим претендентам вопрос о выборе курса следования: по стопам Барбароссы или по составленному собственноручно альтернативному пути, Тургут ответил, что Барбаросса жил, Барбаросса жив, Барбаросса будет жить, и иной курс даже не обсуждается; Соколлу же ответил, что не для того прошел он путь от подтирателя конских задниц, носильщика и разносчика пиццы до главного швейцара, чтобы вот так похерить доверие своего Мухтешемного благодетеля и пойти по стопам Барбароссы, или, Боже упаси, проявить инициативу и самодеятельность при выборе маршрута следования, а потому, куда пошлете – туда и пойду. Что же может быть приятнее для работодателя, чем раболепие собственных подчиненных, а посему адмиральский жезл Грозы Морей вручается Соколлу, о чем, собсссно, и объявил Дивану Рустем, ну а Тургут в качестве чупа-чупса получил место Черноморского смотрящего.
Тем временем Сюмбюль, дожидаясь возвращения Хюррем из тайной комнаты у самой тайной комнаты, так филигранно прячется от неожиданно появившихся неподалеку Фатьмы с Махидевран, что становится объектом их повышенного внимания. Изобразив подбирание с пола внезапно рассыпавшихся жемчужин от разорванной собственноручно нитки четок, Сюмбюль поясняет заинтересовавшимся его неадекватным поведением теткам, что зацепился четками об случайно подвернувшийся угол, вот и собирает все, что рассыпалось, где Хюррем, да где-то в саду шастает, пока он, высунув язык на плечо, упахивается на работе. Ты смотри, так и подохнуть недолго, лошадь ты ломовая, — посочувствовала Фатьма, уводя Махидевран к облегчению, моральному и физическому, Сюмбюля.
Обманутый в очередной раз в своих ожиданиях Мустафа, не в силах выносить такое самовольство Сулеймана, сделавшего назначение по собственному вкусу, покидает Диван, за ним хвостиками следуют Баязид и Джихангир, тоже почему-то обиженные в своих чувствах, видимо, из солидарности с братом. Поскольку Селимова иммунная система достаточно устойчива к вирусу всеобщего обожания Мустафы, он не выбегает как ошпаренный из Дивана, а приносит свои поздравления Соколлу, игнорируя при этом Тургута. Всем спасибо, все свободны, а тебя, Соколлу, попрошу остаться, — в лучших традициях Herr’a Мюллера распускает собрание Рустем.
Тем временем впитывающая через внутристенный стационарный слуховой аппарат информацию Хюррем узнает, что Соколлу обязан своим назначением Рустему, оказавшему ему протекцию перед Сулейманом, а посему должен не забывать, кто его благодетель. Каков паразит, — возмущена Хюррем, — присваивает себе мои лавры, от скотина безрогая, откормила я тебя на свою голову.
Выбравшись из подземелья, Хюррем довольна, не зря, не зря соорудила себе такую аудиосистему, вот и преданность Рустема попала под сомнение, ибо «маленькая ложь рождает большое недоверие» ©, ну да ладно, главное, Соколлу теперь стоит у руля всех османских ВМС. Видя, что хозяйка в хорошем настроении, Сюмбюль, как щенок, просится на улицу, то бишь, за пределы Топкапского вольера. Ну ладно, иди уж, побегай по окрестностям, только не долго, — позволяет Хюррем.
Выслушав доклад Ташлы о собранном на Соколлу досье, Мустафа узнает о принадлежности того к свите Хюррем, и уверяет, — еще не факт, что флот ускользнет из наших рук, подумаешь, адмирал – протеже Хюррем, но ведь капитаны-то на моей стороне, да же? Истинно так, — соглашается Ташлы.
Атмаджа приходит на корабль убивать Барбариску, однако ничего не подозревающая жертва ведет себя не как жертва, даря своему киллеру трофейный батюшкин пистолет, и напоминая, что батюшка вверил ее ему. Вот блин, даже с того света Барбаросса бдит и охраняет свое чадо, — понял намек Атмаджа.
Сюмбюль навещает свою базарную зазнобу, заботливо приготовившую, помимо традиционного комплексного ужина в количестве, достаточном, чтобы накормить до отвала бригаду лесорубов, еще и кувшинчик контрабандной горилки. Ой, я не пью, — кокетничает Сюмбюль, — но за прекрасных дам, как и положено до дна, до дна кувшина, что ж я не мужик?
Узнав о прилете птицы-обломинго, загадившей их радужные ожидания, Махидевран традиционно-страдальчески вздыхает, как несправедлива жизнь, бедный Мустафа одинок и беззащитен в этом кишащем акулами жизненном море, скромно умалчивая о легионе воздыхателей, батальоне соратников, роте защитников, парочке личных телохранителей-ниндзя да жене-амазонке, в случае чего прикроющей своим массивным торсом своего ненаглядного от вражеских стрел. Фатьма отжигает еще хлеще, высказавшись, что, оставшись один на один с судьбой, ее главный племянник не растеряется, ибо знает, как справляться с трудностями (достаточно всего лишь кинуть SOS безлимитному количеству тетушек-династий, не выводимых никаким дихлофосом).
Хуриджихан, став невольной свидетельницей обещания Фатьмы в недалеком будущем закатить вечеринку по случаю победы Мустафы, в шоке кидается в Баязидовы нумера.
Прокомментировав восхождение Соколлу на адмиральский мостик тем, что кривая от огорчения моська Мустафы – показатель благополучия любого их начинания, Хюррем замечает, что Михримах не разделяет данную точку зрения, и напоминает, что неплохо бы ей пересмотреть приоритеты, все-таки Селим и Баязид должны занимать более высокие строчки хит-парада симпатий, нежели Мустафа. Ну а я что, против, потому и решила устроить званый, сугубо родственный, ужин с братьями, — высказала гениальную на бытовом уровне идею Михримах, — потому как ничто не сплачивает коллектив сильнее, чем совместная попойка. Ага, ну удачи, — согласилась Хюррем, — ты только колюще-режуще-метательно-бросательные предметы на всякий случай убери, мало ли.
Дождавшись Баязида в его нумерах, Хуриджихан сообщает ему, что тетя Фатя – та еще штучка, как распевалась соловьем о симпатиях к Баязиду, ну а сама спит и видит, как бы Мустафу протолкнуть вперед. Ой, открытие сделала, — восхитился наивностью Баязид, — всем давно известно, кто в чьей команде, да фигня, Мустафа ж святее всех святых, он меня не обидит, тем более и мать моя Валиде поклялась, что я – ее главный фаворит и любимчик. А ты побольше слушай, мало ли чего тебе наобещают, пока тишь да гладь, — вносит коррективы в кое-как налаженные взаимоотношения между матерью и сыном умудренная не по годам Хуриджихан.
Фахрие в поисках Селима сообщает Нурбану, что его ждут на званый ужин у Михримах. Чудненько, мы обязательно придем, — воодушевилась Нурбану, представив себя первой леди на международном светском рауте, однако Фахрие не замедлила опустить ее на грешную землю, указав, что ужин только для шехзадей, шехзадов, шехзадищ и шехзадюлин, а она к вышеупомянутым категориям никак не относится.
Упоив Сюмбюля до поросячьего визга, его базарная зазноба, по совместительству спецагент, путем получения ответов на задаваемые наводящие вопросы узнает о существовании некой потайной каморки, в которой Хюррем узнает горячие Диванные новости в прямом эфире. Надо же, какая у тебя аморальная шефиня, — высказалась безгрешная Чапман стамбульского разлива, убаюкивая на своем безгрешном плече отключающегося от количества принятого на грудь горячительного Сюмбюля. О да, она такая, чертей на скаку завербует, — соглашается засыпающий Сюмбюль.
Калфа Фатьмы сообщает ей, что приглашение Соколлу получил, чуть аж из трусов не выпрыгнув при имени Фатьмы. Нууу, это он еще моего тела не видал, — с потрясающей непринужденностью рассудила честная вдова, представительница правящей династии – оплота морально-нравственных устоев нации.
Услышав, что в его доме намечается гулянка, Рустем, отбросив в сторону дела, примчался домой, как выяснилось, лишь для того чтобы узнать, что в его доме за его столом ему место не забронировано, потому как ужин приватный, сугубо для братьев-принцев, а не для мужей, да еще и свинопасского происхождения. Приятного вам аппетита, — пожелал Рустем, — только убирая за гостями разбитую посуду и соскребая лукум с обоев, подумай на будущее, что такие мероприятия неплохо бы согласовывать с мужем, дабы он имел возможность вовремя от них отговорить.
Нурбану не дает Селиму расслабиться привычным для него способом, объясняя, что негоже перед походом в гости нажираться винищем. Святая венецианская простота и не в курсе, что, по русским понятиям, негоже в гости приходить, предварительно не размявшись. «Не тронь мое самосознанье» ©, верни на место, — велит Селим, — тем более ни в какие гости в этот серпентарий я не собираюсь. Ну ладно, не ходи, пусть все считают, что ты зассал, — развела его на «слабо» Нурбану.
Михримах принимает пожаловавших на званый ужин трех братьев-акробатьев. А где ж рыжий? — удивлен Мустафа, — ему что, особое приглашение требуется? Выслушав от Джихангира, что Селим проигнорировал их совместный выход в свет, Михримах психанула, — каков наглец, я тут с утра вкалываю у плиты, а он рыжее мурло воротит! Ой, да ладно, меньше народу – больше порции, — отмахивается Баязид, радуясь, что ему, наконец, достанется больше вкусняшек, чем рыжему. В общем, так, — повелела Михримах, — ведите себя прилично, чтоб мне не пришлось делать внеплановый евроремонт.
Заметив, что калфа глазами выстукивает ей сообщение азбукой Морзе, Михримах рассаживает гостей, и выйдя к калфе, узнает, что Селим-таки пожаловал, но не один, а с бабой.
В мраморном доме свиданий надевшая на себя все лучшее сразу Фатьма в нетерпении стучит подошвами, ожидая Соколлу, — ну где же, где этот выпрыгивающий из труселей при ее имени свежеиспеченный адмирал? Это не иначе как Хюррем виновата, — подсказывает универсальную для всех ситуаций причину калфа, — привязала к его ногам гири, вот он и не пришел. Развить тему помешало слегка запоздалое, но с нетерпением ожидаемое появление Соколлу.
Увидев Селима, пришедшего не одного, а в паре с Нурбану, Баязид язвит, ну а что еще остается делать тискающему по кустам своих кузин и прячущих в глуши своих сожительниц с малолетними детьми. Ладно уже, рассаживайтесь, гости дорогие, а то горячее стынет, — распорядилась Михримах, выделив для Нурбану комплект столовых приборов.
Посылая Соколлу свои феромоны сквозь решетчатую ширму, Фатьма, услышав, что свежеиспеченный адмирал служит, прежде всего, Сулейману, ну а Хюррем, впрочем, как и остальные дамы из царской семьи, пользуются всего лишь его почтением, пытается склонить его на кривую дорожку, намекая на альтернативные варианты служения Династии. Я человек прямошагающий, — отмазался Соколлу, — и шагать в обход не вижу смысла. Видя, что все старания по наведению марафета проходят впустую, Фатьма напоследок угрожающе-спокойно советует не упавшему к ее коленкам Соколлу быть осторожнее и не служить тому, кому не следует.
Начавшийся за здравие семейный ужин, в течение которого погодки взаимными взглядами портят друг другу аппетит, постепенно выводят на первый план неразрешенные ими в далеком детстве конфликты, в результате чего Селим высказывает мысль, что взваливать на него свои грехи Баязид привык с детства.
Охраняемая не одним взводом лейб-гвардейцев Мустафы Барбариска морально убита назначением на освободившееся место ее незаменимого отца какого-то швейцара, пусть и главного, видимо, вирус под названием «Династия» мутировал, образовав новый подвид «Династия морская чистокровная». Враги, враги, кругом враги, — подхватив вместе с замужеством параноидальный вирус у новых родственников, стонет Барбариска, — мало того что Мустафу уберегай, так еще и о самой себе надо скоро позаботиться. Чего, как это о себе? – удивился Ташлы, — это что-то новенькое – заботиться о себе, когда существует только один объект для заботы. Да забей, оговорка это, по Фрейду, — отмахнулась Барбариска.
Пробравшийся среди ночи в дом стамбульской Чапман Явуз, прошипев ей о том, что интересы дела должны быть превыше интересов тела, вонзает спящему рядом с ней Сюмбюлю кинжал в грудь, ну и для чистоты операции награждая саму сотрудницу разведки кинжалом в лицо, от которого та и просыпается. Оглядев спящего рядом живого, хоть и мертвецки пьяного Сюмбюля, шпионских дел мастерица бьется в истерике, вай-вай, как же жить-то таперича, из спецслужб еще никто добровольно живым и целым не уходил.
Атмаджа пытается отключиться и забыться в главном борделе Стамбула. Навязывая свой сервис платежеспособному, а значит, приличному клиенту, работница заведения сталкивается с исповедью Атмаджи. Такой жестокости видавшая виды проститутка еще не испытывала, выслушивая многочасовые монотонные откровения киллера-универсала на тему: «Я помню чудное мгновенье, весна, луна, река, варенье, глаза и брови, руки-ноги, и волосы по всей дороге, люблю, убью, забуду, все, больше пить не буду».
А званый ужин продолжается. Михримах выражает надежду, что и Селимов ребенок будет таким же шустрым, как и у Баязида, давая тем самым понять недоумевающей дотоле фактом сокрытия баязидова потомства от родственников зрительской публике о том, что детки вовсе не тайные, ну просто их забыли познакомить с бабушкой Хюррем, не так давно выплясывающей чечетку при известии о беременности Нурбану, и повелевшую оповестить все мировые информационные агентства о том, что род Османовичей продолжится от ее рыжего сынка. Ой, как-нибудь я вас всех объеду и навещу, — угрожает Михримах, — а начну с Амасьи. Милости просим, сестрица, — приглашает Мустафа, мысленно напоминая себе выгрести Барбарискины лифчики из своей постели и вообще услать ее от греха подальше. И я тебя жду, сестрица, — приглашает Селим, — только эсэмэсни заранее, чтоб не пришлось тебя ловить на опушке, как Баязида, приехавшего и уезжавшего без предупреждения. Да-да, сообщи ему, — мгновенно отбивает кинутый в него тапок обратно Баязид, — а то приедешь, а он весь в грязном белье наизнанку.
Поняв, что осуществляется переход от хлеба к зрелищам, Мустафа выгоняет прислугу за дверь, дабы та потом не разносила по таблоидам приватные подробности элитной вечеринки, и берет на себя роль миротворца, призывая выплеснуть, наконец, накопившиеся взаимные претензии и пожать друг другу руки, однако данная инициатива не находит понимания среди враждующих сторон, и Селим, прихватив Нурбану, решает покинуть застолье, пока не поздно. Но Баязид не согласен с таким завершением вечера, а потому на прощанье кидает в спину Селима комментарий о том, что тот сбегает, так как среди присутствующих не услышит купленных аплодисментов в свой адрес. 3…2…1… Go! И началась распространенно-традиционная застольная забава – мордобой без правил. Пока погодки с упоением мутузили друг друга на фоне визжащих баб, отлетающих в стороны тарелок и трещащих по швам надежд на примирение, Джихангир неудачно приземлился на ближайшие подушки, предусмотрительно раскиданные заранее повсюду Михримах. Разняв, наконец, горячих османских парней, Мустафа интересуется у валяющегося на полу Селима, — ты окей или не окей? Да пошли вы все, беситесь из-за Манисы, и дружны вы, пока есть против кого дружить! — орет Селим на вставшую напротив стенкой братскую троицу, после чего с Нурбану в подмышке покидает гостеприимное жилище.
Приходя в себя на фоне перевернутых столов, раскиданных подушек и разбитой губы Баязида, Михримах нарушает тишину, истеря по поводу испорченного ужина и утраченных иллюзий в том, что проблема враждебности между братьями легко решаема. Не, ну он первый начал, вы свидетели, — оправдывается Баязид (есть категория лиц, у которых чувство вины носит исключительно экстрапунитивный характер, то есть, априори во всем всегда виноваты окружающие, нежели сам). Так, всё, молчим, все молчим, авось рассосется, и до отцовских ушей не дойдет этот слышимый во всей округе карнавал, — выражает надежду Мустафа. Ага, как же, да рыжий уже плачется в папкины коленки, — не угомонится никак Баязид, галоперидол ему в помощь. Да мы свидетели, если че, — поддерживает его Джихангир.
Не, Нурбану, ну ты видала, а? – трясет от пережитого Селима, — сходили поужинали, это мы еще не начинали отцовское наследство делить, а они уже разорвать меня готовы, на-ка плесни еще. Не, пусть подавятся и Манисой, и кольцом отцовским, заботливо для меня выпиленным, зачем мне такое счастье, пусть забирают!
Пока Локман, узнав смачные подробности от вездесущей прислуги, докладывает Сулейману, как прошла вечеринка в сарае Михримах, Нурбану пытается пробиться в апартаменты Хюррем, но бдящая интересы спящей хозяйки (а чего ей еще остается-то, регулы прекратились, теперь как раз и отсыпаться за все соннодефицитные годы) велит ей прийти утром, раз такое сверхсрочное сообщение.
Поутру Мустафа с женой тайком встречаются в безлюдном лесочке, как супруги Штирлиц-Исаевы в немецком кафе «Слон». Наблюдающий за ними Атмаджа, погруженный мыслями в предстоящее убийство, становится объектом внимания со стороны Ташлы и получает от него дельный совет не думать слишком много, потому как проблемы от этого не рассосутся, а мимических морщин добавится, плыви по течению и будь что будет, тем более все давно прописано за кадром укуренным дядькой-сценаристом.
Барбариска просит Мустафу оставить, наконец, столицу, как медом намазано тут каждую серию, и вернуться поскорее в глушь, в Саратов, дабы не ныкаться по кустам, как подростки. Мустафа уговаривает потерпеть еще немного, еще не все баулы со шмотьем, бижутерией, сладостями, и всем, что можно увезти со стамбульских базаров, упакованы.
Рустем, гонимый ревностью к Соколлу — новой звезде на политической сцене, оттянувшей на себя немалую толику лайков Хюррем, пытается загнать под свой каблук свежеиспеченного адмирала, пока не поздно, требуя докладывать о каждом своем шаге, будь то адмиральский мостик, либо сортир – не важно. Соколлу для видимости соглашается.
Долго думав и надумав, наконец, сделать выбор в пользу служения туманному будущему отечества, нежели благодарности к человеку, подарившему жилплощадь за просто так, базарная Чапман встречается с Явузом и сообщает ему полученную от невменяемого Сюмбюля информацию о тайной комнате Хюррем с Диванной прослушкой. Выслушав гексагеновую новость с невозмутимым выражением лица, ибо курьерам положено передавать, а не осмысливать полученное, Явуз спешит донести новость по назначению.
Атмаджа приходит за Барбариской, сообщая ей, что все готово, можно уезжать, не уточняя, правда, пункт назначения. И пока Барбариска накидывает на себя шаль, дабы не замерзнуть по дороге на тот свет, Мустафа своим хронически-гамлетовским видом вгоняет в тоску веселую вдову тетю Фатю. Что ж, племянник, ты невесел, буйну голову повесил? – вопрошает она, — если Соколлу тебе поперек горла, так не переживай, я его сделаю одной левой ляжкой, или еще каким органом. Да причем тут Соколлу, — вздыхает Мустафа, — когда между братьями уже начался мордобой, скоро и до поножовщины дойдет. Тьху ты, — отмахивается Фатьма, — да пусть хоть передушат друг друга, а ты сиди в стороне с попкорном и наслаждайся зрелищем. Да если уж начнется резня, забрызгает всех, отсидеться в зрительном ряду не получится, — трагично прогнозируя, анализирует Мустафа.
Тем временем Селим во сне видит себя идущим по полянке, в центре которой стоят на коленях в смирительных рубашках его султаноспособные братья. Находясь в привычном для себя состоянии птички-перепил даже во сне, Селим долго примеряется мечом к шее Баязида, как бы решая, с какого же места начать разделку своего любимого братца на фарш. Наслаждаясь зрелищем плаксивой предсмертной физиономии Баязида на фоне укоризненно-спокойного лица Мустафы, Селим, не успев снести невыносимо раздражающий его головной орган Баязида, получает нож в спину от улыбающегося Джихангира. Умирая под аккомпанемент безумного гоготанья всей братской троицы, Селим оживает наяву, и напугав Нурбану своими конвульсивными метаниями, велит охранникам подать его одежду, да поживее, мать вашу!
Заинтересовавшись тем, что Хуриджихан излишне задумчива и не вступает с тетушкой в доверительные беседы как раньше и, получив от той ответ, что тетушка тут ни при чем, просто карма такая, полученная в наследство от меланхоличной матушки, Фатьма узнает от калфы сногсшибательную новость, заставляющую потереть ручки в предвкушении скорой и окончательной расправы над Хюррем.
В лучших традициях сказочных ужастиков Атмаджа уводит Барбариску в лес, дабы освободить Мустафу, без его ведома, от отягчающих его брачных уз, а, следовательно, расчистить всей Османии дорогу к светлому будущему.
Нурбану завершает начатое накануне вечером и штурмом берет заблокированные Фахрией двери в апартаменты Хюррем, где в тот момент находится Михримах, рассказывающая о чудно проведенном накануне в кругу братьев вечере, попутно обвиняя в случившемся саму Хюррем и сбрасывая с себя всякую ответственность в собственной бестолковой организации примирения враждующих сторон. Остынь, я сама узбагою незбагойных, — грозится Хюррем, — это я еще не показала свои когти. (А также копыта и хвост, по версии современников). Ворвавшаяся Нурбану добавляет драйва, сообщив, что Селим направился к Сулейману с прошением об отставке с вставшей поперек горла манисской работенки. Чего? – выпала в осадок Хюррем.
Тем временем Фатьма Поттер отправляется на поиски Тайной комнаты, приведшие ее по подсказкам со стороны завербованных агентов к стене, возле которой не так давно был застукан ползающий на коленях Сюмбюль.
Хюррем перехватывает Селима на входе в Сулейманову обитель, и пока тому докладывают о желании рыженького лицезреть сиятельный лик могущественного старца, пытается убедить его отказаться от задуманного, потому как обратного пути уже не будет, и Мустафа имеет все шансы получить обратно тот пряник, который у него в свое время отобрали. Посмотрев на кипящую от осознания того, что «все, что нажито непосильным трудом — все погибло» © матушку совершенно безумным взглядом, Селим, игнорируя ее, проходит в святая святых Топкапинска.
Чего приперси в такую рань? — ласково встретил Селима евонный батюшка. Не вели казнить, вели слово молвить, — приступил Селим, — пришел я с челобитной об отставке своей с теплого, а в последнее время, очень горячего местечка, забирай обратно Манису, подавай мне самую тьмутараканистую Тьмутаракань, ибо все кому не лень понукают меня, как пса шелудивого, моей недостойностью занимать столь лакомый пост. Да ты охренел, — взбеленился Сулейман, — виданое ли дело – отказываться от царского джек-пота по собственной воле? Да лучше быть живым лузером, чем мертвым фаворитом, — аргументирует Селим, — вышлите меня, папенька, в Тьмутаракань, пока добры молодцы-мои братцы не разорвали меня на лоскутки от зависти. Прекратив этот набирающий обороты абстинентный бред мановением руки, Сулейман вызывает Локмана-секретаршу.
Вооружившись лампой, в которой, согласно традиционным восточным легендам, поселяются джинны и духи, Фатьма исследует стены в отдельно взятом на заметку квадрате. Заметив, что пламя свечи начало дергаться, как завсегдатай ночных клубов на танцполе, Фатьма довольна – вход в Тайную комнату найден, осталось прошипеть на родном парселтанге заветное «сим-сим», ну или поискать отмычку.
Завидев подтянувшегося к центру событий Мустафу, Хюррем выставляет ему претензии в том, что, благодаря его усилиям, ее детки готовы порвать друг другу глотки, — и хватит позиционировать себя как святую невинность, знаю о твоих шебуршаниях за моей кормой. Братьев я, так и быть, помилую, а Вас, дорогая мачеха, с зятьком Вашим Рустемом, пущу на колбасу, когда время придет, — торжественно пообещал Мустафа. А че это вы тут делаете? — подтянулись в горячую точку и Баязид с Джихангиром.
Устав от затянувшегося осмотра достопримечательностей в ничем не примечательном лесу, Барбариска тормошит увлекшегося по-сусанински гида, — ну сколько можно уже петлять, чего мы ищем-то или кого? Ладно, если женщина просит, — приступил к делу Атмаджа, — вот твоя шея, а вот мой нож, андестенд, крошка? Вот и смерть пришла, а я без макияжа, — подумала Барбариска, — значитца, братство велело избавиться от балласта? Ну давай, коли так, садюга, режь меня, только вот от пущенной династийной кровушки никаким «Ванишем» не отмоесся. Династийной? О_о, да барышня, кажись, подцепила династийный вирус, — подумав, отодвинулся подальше, чтоб не заразиться, Атмаджа. Аз есмь священное чрево, — вскинув голову, сообщила о своем интересном положении Барбариска.
Поняв, что высадить бетонную дверь в Тайную комнату не по силам даже Династии, Фатьма обращает внимание на притулившийся рядышком факел. Покрутив факельный жезл привычно-непринужденным движением, Фатьма неожиданно отмыкает заветную дверцу. Дождавшись, пока хрупкая калфа отодвинет плечом бетонный блок, Фатьма ныряет в открывшийся проем. Пройдя по застеночным коридорам и обнаружив слуховой аппарат, транслирующий в прямом эфире репортаж из Дивана, Фатьма испытывает психологический оргазм – Хюррем кирдык, окончательный и бесповоротный.
Собрав свое многочисленное шумное семейство, Сулейман напоминает для особо одаренных среди умственно отсталых, что назначил Селима в Манису по причине исключительных достоинств сего претендента на данный пост, и каждый шепоток-плевок-отрыжка по этому поводу будут восприниматься как личное оскорбление самого Сулеймана, а поскольку достопочтенное собрание не нашло в себе силы возразить открыто и в лицо, Сулейман добил присутствующих окончательно: Селим будет править Манисой, покуда жив сам Сулейман, приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Рыжие торжествуют, оппозиция в коллапсе… Автор: Татьяна Родионова /Cherry/
http://turkcinema.tv/serial-velikolepni … novoy.html
Рефлексия по поводу заявления султана из прошлой серии насчет Селима. Фатьма делится новостью о тайной комнате с Мустафой. Атмаджа сообщает Пири Рейсу о беременности Михринисы, но тот непреклонен. Убить препятствие в династической гонке за трон, и точка. Хюррем обеспокоена сближением Баязида и Мустафы. Рустем успокаивает: Селим-то в Манисе.
Баязид и Хуриджихан снова встречаются в дворцовых кустах и расстраиваются из-за предстоящей разлуки. Атмаджа манипулирует Михринисой, напоминает, что спас ей жизнь и та должна целовать его тапки. Баязид раскрывает Мустафе свое желание взойти на трон, но если не он, то пусть это будет Мустафа. Джиганхир присутствует при этом разговоре. Хюррем пытается объяснить папе поведение Баязида происками Хуриджихан, сынуля не виноват, «она сама пришла» (с). Папа не верит. Селим пришел попросить благословения перед отъездом. Благословение получено.
Рустем получает известие, что Хюррем и Соколу встречаются без его ведома. Пришла Фатьма, за Рустемом. Хюррем и Соколу действительно встретились и обсудили неприличное приглашение Фатьмы из прошлой серии.Фатьма пытается убедить Рустема, что Хюррем нашла себе нового любимчика – Соколу, и даже Михримах его не спасет от падения с политического олимпа.
Хюррем пытается узнать, почему Гюльфем так любит династийных сестриц, но входит Хуриджихан, которая отправляется к Бейхан, а следом за ней Фатьма. Наставления в дорогу.
Махидевран выговаривает тайной невестке, что негоже ей светиться в сыновнем дворце, рожай подальше где-нибудь, а потом скажем, что ребенок от наложницы…Мустафа решил, что все остаются там, где живут.
Нурбану в своей традиции врывается в покои Селима, где в постели возлежит соперница-блондинка, закатывает истерику и – начинаются роды.
Михримах в разговоре с Джиганхиром проговаривается, что поняла его симпатию к Хуриджихан. В разговоре с матерью – о том, что Джиганхиру нужен свой гарем. Рустем разговаривает с Соколу, как с соперником за внимание Хюррем, жестко и свысока. Сюмбюль принес весть о встрече Рустема с важным человеком из дивана, очень важным человеком. Нурбану родила сыночка. Фатьма в дворцовых кустах встречается с Атмаджей, вот и познакомились. Хатун-шпионка получает приказ покинуть дом, подаренный Сюмбюлем. Хюррем направилась в тайную комнату, а Фатьма – доложить куда следует о наличии таковой. Атмаджа пришел к Рустему тоже для этой цели. Хюррем услышала, что о ней говорят в диванной комнате, бросилась к выходу из подземелья – и ее встречает Сулейман. Пришлось султану пройти тайным коридором, чтобы попасть к внутреннему уху и убедиться, что прослушка была….Стыдно, Хюррем. Я так тебе верил, а ты… Хюррем то ли стыдно, то ли жаль, что провалилась….Оба роняют слезы. Коронный жест – взмах руки, что удалилась. И как же не встретиться теперь с Фатьмой. Вот дождалась, что Хюррем плохо, сравнила ее с Ибрагимом, которого погубила гордыня. Рустем рассказал жене о тайной комнате и о прослушке, Михримах клянется, что не знала. Гаремная партия «Против Хюррем» боится радоваться, помнят все выходы Хюррем сухой из воды. Султан приказал разрушить тайную комнату. Хюррем ищет предателя. Сюмбюль вспомнил свою пьяную болтовню и признался. Хюррем дала Сюмбюлю яд со словами «ты поплатишься за все». Сюмбюль идет к Джевхер- хатун, несет ей пироги с гаремной кухни, отравил предательницу. Перед смертью она назвала имя Явуза. Так политика разрушила трогательную любовь двух подранков
Рустем приказал проследить за Джевхер и установить все ее связи. Баязид с голым торсом и двумя саблями тренировочно «одним махом семерых избивахом», нереально крут. Драку остановил Лала с напоминанием, что пора забавы прекратить и отправляться в диван. Сюмбюль рассказал своей госпоже о предсмертном признании Джевхер. Рустем напоминает Хюррем, что ее судьба зависит от него, но та жестко напоминает, что не всегда Рустем приходил на помощь в опасности. И сейчас не время ссориться, новая беда – Мустафа движется к трону. Рустемовы агенты выследили Явуза и Атмаджу и были обнаружены. , Атмаджа и Явуз всех порубили. Рустем написал подложное письмо о взятках в Амасье и передал его султану. Хюррем просит аудиенции у Сулеймана, но ей отказано. Весть о падении Хюррем пришла и Мустафе, радуется, что «конец уже близок» Рустем надиктовал письма Амасьской знати, чтобы собрать сведения о Мустафе. А Мустафа написал письмо Баязиду.В письме – приглашение приехать. Баязид приказал готовится к отъезду. Молодые родители любуются малявкой. Идиллия. Хюррем навещает страдающего Сюмбюля в его комнате. Он страдает, султанша пытается его поддержать и утешить. Сюмбюль вспоминает свое детство, как его украли, как он доверился Джевхер. Хюррем дарит Сюмбюлю свободу. Утром Хюррем пришла к султану. Султан молчит, вроде как даже не видит ее. И не слышит. Сон, Встала, собралась и пошла к султану. У дверей ее встретила Фатьма. И сообщила, что султан уехал в Манису. С ним уехала Називин.
На этой неделе в "Великолепном Веке" напряжение возрастает с еще большей силой!
Хюррем высылают из дворца. Сулейман застает Селима в опьяневшем состоянии. А Хюррем отдает Нурбану приказ убить Назенин. Баязид принимает решение насчет Хуриджихан. Хюррем начинает воплощать в жизнь план, который сделает Сулеймана и Мустафу врагами. А Мустафа оказывается шокирован полученным от Сулеймана подарком. Сулейман, который возвращается в столицу, отравляет Хюррем в ссылку. Мустафа, который оказывается в полном разочаровании, принимает решение, которое поменяют судьбу династии!
Сулеймана в Манисе ждет неприятный сюрприз. Сулейманом, который застает Селима в опьяневшем состоянии, овладевает гнев. В то время, как Селим старается вымолить прощения у отца, Сулейман вспоминает дни, когда он был шехзаде и вместе с Ибрагимом проводил время в Манисе.
Баязид, который приезжает в Амасью, воссоединяется со своей любовью.Мустафа, который становится хранителем секрета Баязида, в ответ тоже раскрывает ему свой секрет. Баязид узнает, что они тайно поженились с Михрюннисой.
А Назенин пытается отомстить за те дни, когда прислуживала Нурбану. Она, напоминая, что является фавориткой Сулеймана и отдает приказ за приказом Нурбану. А Хюррем своим письмом к Нурбану, подписывает смертный приказ Назенин.
Рустем получает ответ на письма от знати Амасьи. Теперь у него в руках козырь, чтобы загнать в угол Мустафу. Фатьма старается ввести противостояние между Соколлу и Рустемом.
Между отцом и сыном скоро взбушует буря!
Сулейман, который очень разгневан новостями о Мустафе, намерен проучить своего сына. Но после вмешательства в это дело Хюррем, дело выходит за свои рамки. Мустафа принимает такое решение, от чего между отцом и сыном скоро взбушует буря. В то время, как Хюррем думает, что воды приутихли, оказывается поверженной известием о ссылке.
День трансляции: 4 декабря.
-Время трансляции: 20.00 ( Турция)
Перевод предоставлен http://vk.com/muhtesemyuzyil. Копировать без указания источника строго запрещается!
Упиваясь, в прямом и переносном смысле, ощущением собственной шехзадатости на фоне остальных шехзавистников, Селим пересказывает Нурбану подробности того, как Хункярым подтвердил неоспоримость ранее принятого им решения насчет обручения Селима с Манисой, пока смерть самого Хункярыма эту парочку не разлучит.
Пока Селим обмывает свои неожиданно выросшие крылья, Баязид исходит на органику, чувствуя себя униженным и оскорбленным из-за того, что отец вознес на пьедестал Селима. Хюррем призывает воспользоваться валерьянкой и не бухтить понапрасну, ибо папашин фортель касается, прежде всего, Мустафы, вставляющего палки в колеса братской дружбы погодок. Но в Баязидовой голове давно никто не прибирался, а посему накопленный хлам заставляет его высказываться вслух о том, что таких невинных агнцев, как Мустафа, еще поискать и поискать, а посему отцовское решение говорит, как минимум, о недалекости ума своего хозяина.
Фатьма с нетерпением дожидается вернувшихся с церемонии выдачи призового кубка Селиму Мустафы и Махидевран, дабы узнать, о чем таком шушукались отец с сыном. Махидевран трагично извещает их любопытствующую ангело-хранительницу — Хункярым объявил им, что престолонаследное место в его сердце занято Селимом. Вот это хохма, — ухмыльнулась Фатьма, — Селим не в состоянии жить даже по принципу «Помоги себе сам», чего уж говорить о царском статусе, забейте, есть на повестке дня более горяченький пирожок – Хюррем накосячила по-крупному, имея наглость организовать и соорудить прослушку Диванных посиделок, втайне, ессно, от Сулеймана и Рустема. Ты уверена, тетя, в достоверности информации, или это очередная скунсо-утка? – заинтересовался Мустафа, а Махидевран уже мысленно открыла шампанское. На 100%, сама там была, все видела, — уверила Фатьма, — готовьте патефон и пластинку «Прощание со славянкой», ибо Хункярым на этот раз точно удовлетворит наши ожидания.
Пири-Мистер Х требует у Атмаджи отчета по выполнению задания о ликвидации Барбариски. Припомнив, как «в темно-синем лесу, где трепещут осины, где с дубов-колдунов опадает листва» © он отказался от убийственного намерения и велел несостоявшейся жертве возвращаться в сарай, пока ее не отвезут к Мустафе, и благодарить свою яйцеклетку, так вовремя выступившую в качестве спасательного круга, Атмаджа доложил кровожадному старцу, что задание провалено по причине внезапно вспыхнувшей у жертвы беременности. Негодующе тряся бородой, Пири возопил, — да какая разница, на самом деле беременная, или тупо тебе на уши присела, приказ есть приказ, сказано – убий, значит, эмоции в сторону и выполнять. Не, это не по понятиям – младенцев невинных мочить, — стоит на своем реальный пацан Атмаджа, — пусть родит сначала, а там поглядим. Ну, жди тогда черный воронок, — шипит Пири, — бабу же молчать не заставишь, сдаст тебя и нас всех сдаст.
Нет, ну Селим, каков засранец, а? — кипит Хюррем, но Рустем успокаивает ее, ничего же не произошло, Селим там, где ему и положено быть – стережет медом обмазанную Манису. Чего ты тут меня узбагаином пичкаешь, — рявкает пациентка, — погодки уже прут друг на друга стенкой на стенку, а Баязид совсем из берегов вышел, к Мустафе жмется, меня не слушается, неее, надо Мустафу в глазах Сулеймана сливать как можно быстрее, пока Баязид мустафиное подданство окончательно не принял. Хм, — почесал тыковку Рустем, — есть тут у меня одна идейка, только пусть пасаншики разъедутся по своим норкам для начала.
Тем временем, традиционно в кустах, Баязид выслушивает плач Ярославны-Хуриджихан о том, что их мечта закончилась, так и не начавшись, потому как ее отсылают к тетушке Бейхан, и они не могут быть вместе, несмотря на все хотелки, так как Османский папа не велит. Баязид печален, на маму-то пофиг, а вот папы стоит бояться, иначе совсем кислород перекроет, во всех смыслах — и в переносном, и в прямом.
Атмаджа приходит за Барбариской, пора отправляться в путь. Дежа-вю, — подумала та, — однако ты наглец, каких поискать, я ведь могу и Мустафе настучать про нашу лесную прогулку, он тебе сразу головенку-то ампутирует, тем более давно уж никого не резал, застоялась кровушка-то. Да, я такой, — согласился недокиллер, обезоружив недожертву тем, что он ей доверяет, не станет она рассказывать о том, что Атмаджа ее чуть не ликвидировал, потому как он не выполнил задание, поставив под угрозу собственную жизнь. Вот так, бессовестно воззвав к совести жертвы, просто обязанной пожалеть своего убийцу, Атмаджа, введя Барбариску в логический обморок, велел ей собираться, да поживее.
А в саду трое не рыжих братьев-акробатьев прощаются. Запуская ручонки в самое заветное намерение Мустафы, Баязид, не мудрствуя лукаво, сообщает ему о своем горячем желании занять царское кресло и руководить-руководить-руководить, но если злодейка-судьба (без сомнения, рыжая, как все тамошние злодеи) не позволит ему этого сделать, тогда, так уж тому и быть, пусть Мустафа правит державой. Как мило, — восхитился Мустафа, — ну коли так, то и я хотел бы, чтоб ты правил, если мне та же самая злодейка-судьба (разумеется, рыжая — без вариантов) перекроет к заветному креслицу доступ, забанит, так сказать. И я, и я в ваших рядах, — вступает на сцену Джихангир, которого при любом раскладе не коснется карающий меч победителя, — только не забывайте про всевидящее око Саурона, тьху, Сулеймана, шаг влево/шаг вправо – и «не жди меня, мама, хорошего сына» ©. Да не, я хороший мальчик, только вот Хуриджихан — печаль моя, выручай, братец, дело есть, – загрузил на прощание Мустафу Баязид.
Хюррем пытается поднять рейтинг Баязида в глазах Сулеймана, — ну подумаешь, приехал в гости тайком, лямур-тужур, забыл, что ли, как это бывает, старый хрен, по крайней мере, он не зависал на конспиративных хатах с политбомондом, как некоторые, а что касается объекта его любовного поноса, так и я против, как и ты, но разуй пошире свои косматые очи – дева эта, племянница твоя, кузина сына моего незбагойного и его сердечная пассия (тьху ты, Содом и Гоморра) не так проста, как себя позиционирует, с чего бы ей тащиться к Баязиду в глухомань просто так, еще не известно, какие танцы живота она там устраивала, совращая моего неразумного сыночку. Как это, — офонарел Сулейман, — какие танцы? Ну сам подумай, вспомни, кто ее родители и где они теперь, однозначно, тут замешана месть, а святая невинность Хуриджихан – как минимум, инструмент в злобных мстительных руках, — разложила по полочкам Хюррем. Тю, дура баба, как у тебя мысли-то в такую сторону закрутились, это ж племянница моя, дочь Хатидже, сестры моей, — нелогично возмутился Сулейман, перенося святой нимб с покойной самоубийцы, устроившей нехилую чехарду в прошлом, на ее пубертатное дитятко, пока ничем криминальным себя не проявившее.
Пришедший попрощаться Селим не дал развить тему мести и, выслушав напутствие о возложенной на него ответственности, торжественно пообещал не осрамить ничем оказанное ему высокое доверие, осушить реки (пойла) — сокрушить горы (закуси) на пути к достижению звания достойного из достойнейших сынов самого величайшего из великих пупов земли этой, а также выразил желание видеть родителей в Манисе после того, как его Нурбану родит. Приедем, конечно же, приедем, — пообещал Сулейман, добивая взглядом Хюррем, осмелившуюся возвести хулу на драгоценное чадо своей драгоценной покойной сестры.
Где-то на обочине федеральной трассы «Стамбул-Амасья» Мустафа подхватывает ожидающую его Барбариску. Чета Штирлиц-Исаевых наконец воссоединилась. Не упуская из виду тусящего неподалеку Атмаджу, Барбариска просит Мустафу не оставлять ее более одну, мало ли. Проводив ее до кареты, Мустафа благодарит Атмаджу, мысленно выдохнувшему от того, что его киллерские шалости не получили огласки, за то что оберегал его барбарисовую драгоценность, ибо кому еще доверить такое сокровище, как не ему. Однако попрошу отвлечься от телохранительских обязанностей, потому как подвернулась такая лепота, что доверить ее можно только такому профессионалу-универсалу, как ты, — велел Мустафа, — встреться с Фатьмой, она тебе всю картину обрисует, и это свое второе Я прихвати. Вперед, нас ждут великие дела!
Рустему докладывают, что Соколлу в данный момент встречается с Хюррем, причем в топкапском кабинете самого Рустема, по чьей инициативе – неизвестно. Не успевшего начать блокировать изжогу, начинающуюся при одном только упоминании соколиного выскочки, Рустема добивает появление Фатьмы в его доме, пожаловавшую в отсутствие Михримах, чтобы поговорить именно с ним.
Соколлу благодарит Хюррем за оказанную ему протекцию, шутка ли – из швейцара сразу в адмиралы, что равносильно прыжку из вахтерши в султанши. Ну, это только начало, — обещает Хюррем, — будешь идти верным курсом, так и не таких высот достигнешь (Повелитель Вселенной? Пуп Земли?). Целую Ваши тапки, а пока спешу уведомить, что встречался с Фатьмой в Мраморном доме терпимости, тьху, свиданий, по ее горячей просьбе, — отчитался Соколлу, — где она пыталась прощупать меня во всех смыслах — и в переносном, и в прямом. И что, ты ей отдался, тьху, раскрылся? – спросила Хюррем. Нет, Вы ж не велели, но эта, протихоспади, султанша и сама все поняла, к какому берегу пришвартован мой катер, — пояснил Соколлу. Ну пока сам чистосердечно не признаешься, так и будут сомневаться, — успокоила Хюррем.
Тем временем Фатьма пытается убедить Рустема, что она ему не враг, она вообще никому не враг, так, гадит чисто из любви к ближнему, стоя посреди, чего и ему, Рустему желает, потому как покровителей у него нет, зря он обольщается насчет Хюррем, та давно уже нашла себе нового фаворита, Соколлу, разом сменившего швейцарскую ливрею на адмиральскую фуражку. Ну, вообще-то кадровые назначения находятся в ведении Хункярыма, — пытается вернуть тему беседы в адекватное русло Рустем, но Фатьма уверяет, что он чересчур самоуверен и не в курсе, что творится вокруг, как например, не в курсе того, что она встречалась с Соколлу. Где, когда и с кем — Ваши сексуальные драмы меня не интересуют, уважаемая, — отмахивается Рустем, но Фатьма настаивает, что есть, есть у Хюррем скелеты в шкафу, касаемые Рустема, и Соколлу вот-вот займет его место, а на защиту Михримах рассчитывать не стоит, потому как для Династии, каковой она является, послать мужа как два пальца оросить. Зря стараетесь, уважаемая, не настроите нас друг против друга, — намекает на необходимость завершения увлекательной беседы Рустем, но Фатьма, впившись как клещ в голое тело, не дает собеседнику и шанса, уведомляя, что есть один человечек, прими его в Диване и увидишь, какие телодвижения совершает Хюррем за твоей В-Азамской спиной.
Михримах и Джихангир прощаются с собравшей котомки Хуриджихан. Довольная Михримах уверяет, что от ее отъезда будет хорошо всем, расстроенный Джихангир желает ей счастья там, куда едет, ну а сама Хуриджихан кисло стонет о невозможности счастья для нее более.
Хюррем интересуется у Афифе, куда сгинула Фатьма, когда пришла пора попрощаться, наконец, с Хуриджихан? Гюльфем, отрабатывая свою еженедельную сериальную пайку, пытается толсто троллить Хюррем вопросом: а не соскучилась ли та по Фатьме? Не пойму я твоей собачьей натуры, Гюльфем, вроде получаешь свой «Педигри» благодаря мне, а тапочки носишь султаншам, что за парадокс такой? – поражается Хюррем. Я живу в этой будке, потому что Хюнкарым так пожелал, — оскорбившись в самых лучших своих подхалимных чувствах, попыталась сохранить лицо Гюльфем. Пожелал или пожалел – вот в чем вопрос, дорогая, сиди уж, переваривай корм молча, — посоветовала Хюррем.
Михримах приводит Хуриджихан попрощаться, и та просит прощения, коли что не так, и (та-дам!) целует Хюррем руку (чета Паргалы на том свете в шоке от такого унижения: гневный ор Ибрахима обрушил часть Великой китайской стены, а истеричный рев Хатидже вызвал цунами в Юго-Восточной Азии). Прощаю, че, кто не косячит по молодости, — махнула рукой Хюррем, — главное, опять на те же грабли не наступай, андестенд, крошка? Но крошку, видимо, торкнуло всерьез, потому как после лобызания руки Хюррем молодая Династия также облизала и руку Гюльфем, назвав ее при этом султаншей, поливая сливками пинок, полученный незадолго до этого. В разгар унылого прощания появляется Фатьма, напакостившая в доме другой племянницы, а от того весёлая втройне, и наставляет Хуриджихан держать хвост пистолетом, потому как жизнь – штука непредсказуемая, и джек-поты и бонусы еще никто не отменял. Хюррем словесными пинками выпроваживает, наконец, гостью на маршрутку/поезд/самолет/корабль/собачью упряжку/спейс шаттл, короче, за порог.
В Амасье Махидевран пытается придумать выход из лабиринта, в который загнали ее сына группка закадровых сценаристов-графоманов, и предлагает Барбариске, являющейся созданным ими же продуктом, съехать из сарая к себе в усадьбу, ну чтобы никто не узнал, что она не просто плод больного сценаристского воображения, а еще и тайнозаконная жена главного героя 4 сезона. Ну а как появится бэйби, его они заберут к себе в сарай, и объявят его матерью какую-нить одну из 100500 наложниц, — вот такой план «Барбариска» озвучила Махидевран. Это что же, у моего ребенка будет другая баба, тьху, мама? – шокирована невестка. Ну а что делать, это все, что способен выдать мой мозг, — развела руками добрая свекровь.
Нурбану в своем репертуаре, уверяя калфу, что «все уйдут, а я останусь» ©, ну если не все, то Блонди точно покинет сей райский уголок, если не сама, то вперед ногами с помощью самой Нурбану. Ага, щас ради тебя одной он всех своих баб на мороз выставит, размечталась, ты думай лучше о ребенке, будущая мать, а не о бабах своего кобелимого, тьху, любимого мужика, — пытается наставить на путь истинный калфа. Заметив, что на вопрос, где Селим, лицо калфы как-то подозрительно перекашивает по диагонали, Нурбану, поняв, что ее драгоценный опять кого-то шпилит, пока она тут предается мечтаниям, и кидается вытаскивать за волосы из его постели очередную профурсетку. В общем, обычный день из жизни четы Селимовых.
Узнав, какую мега-идею родил мега-мозг его маман, Мустафа против: жена останется при нем, а родившийся ребенок останется при родной матери. Видя, что ее креативная задумка терпит крах, Махидевран толчками и щипками призывает Барбариску не молчать уже как рыба об лед, а подтвердить гениальность идеи свекрови вслух. Почему ж не угодить свекрови, мне мелочь, а ей приятно, — подумала Барбариска, вслух выразив желание быть не только тайной женой, но и тайной матерью. Нет, нет, нет, уймитесь, бабы, я тут главный, — решил и постановил Мустафа, — придет время и объявим всему свету, а до тех пор, тсссс.
Проскакав по коридорам по-беременному резво, Нурбану врывается в комнату Селима, попивающего винцо после, судя по всему, успешного акта приемки в эксплуатацию организма очередной штатной сотрудницы. Закатив очередную истерику распутному сожителю, почему-то не принимающему ее ультиматумы всерьез и продолжающему пользовать все, что шевелится, Нурбану получает от него предложение закрыть дверь с той стороны. От натуги нервных клеток и голосовых связок у Нурбану отходят воды прямо на пол комнаты ее развратного сожителя. Этакий вариант любимой кошачьей мести – нассать в тапки обидчику. В закружившейся вокруг роженицы суматошной карусели, видя, что роженица орет, как потерпевшая, Селим с типично мужской логикой интересуется у Нурбану, в порядке ли она. Да канеш, в порядке, скрючило от восторга, ору от удовольствия, вот бы и тебе испытать этот кайф, — подумалось Нурбану, вслух завизжащую, — да какой порядок, ****, когда другая баба в твоей постели??!!! Так, а ну-ка, баба, пошла отсель, — распорядился Селим, — давай-ка уложим туда теперь Нурбану. Мужыг, типичный мужыг, баба ушла – баба пришла, а шо такого? Да я лучше сдохну, чем лягу туда! — заорала Нурбану, упустив момент, когда любое шехзадатое членовредительство можно было бы списать на ненаказуемое состояние аффекта в результате родов. Пфф, какие нежные все пошли, несите ее уже к себе, что ли, да акушерок подымайте, а то традиционно дрыхнут в рабочую смену, — распорядился Селим.
Михримах, включив режим «Бережная стирка», пытается постирать мозг Джихангиру, загрустившему после отъезда Хуриджихан, уверяя, что ее отъезд – просто благо для всех, а особенно, для Джихи, явно положившего на нее свой глаз, но клиент прачечной огрызается, — померещилось тебе, глаза надо чаще мыть, и давай уже заткнемся на эту тему, потому как покоцанная лав-стори Баязида и Хуриджихан – это очень и очень печально. Да, любовь – это такой бонус, не каждому выпадает, вот мне не досталось, да и тебе тоже, — добила его добрая сестрица.
Роды Нурбану. Бригада акушерок, стандартная позиция, традиционное звуковое сопровождение – ничего экстраординарного. Родился/лась/лось.
Вызвав на Диванный ковер Соколлу, Рустем потребовал ответа на вопрос, почему до сих пор новоиспеченный адмирал не посетил вверенный ему участок, нехватка времени как отговорка не тянет, потому как на шушуканья с Фатьмой в местном доме свиданий у него время нашлось. Ну, положим, о моей встрече с Фатьмой знает Хюррем, да и если б было что серьезное, я бы и Вам сообщил, а так, чего попусту беспокоить, — пожал плечами Соколлу.
Закончив аудиенцию, Рустем велит Залу (тому, который тактильно измерял температуру у кочерги) позвать того человечка, о котором ему напела Фатьма, да и Сюмбюля невзначай поставить об этом в известность.
Хюррем интересуется у навестившей ее Михримах, решила ли та свои супружеские заморочки с Рустемом, и услышав, что все нормально (да??), советует сторониться Фатьмы, ничему хорошему эта родственница не научит, что они с ней постоянно шушукаются и о чем? Ой, да ладно, шмотки-мужики, ничего серьезного, — перевела тему Михримах, — лучше о Джихангире подумайте, созрел мальчик, судя по его агрессивным выпадам, пора бы и его фаберже пристроить в многочисленные женские руки (образно), то бишь, предоставить ему личный бордель, тьху, гарем. А ведь и правда, — поразилась Хюррем, — умаялась я со старшими, да и не заметила, что в доме еще одно чадо для взрослых игрушек созрело, ладно, сделаем.
Пришедший Сюмбюль сообщает хозяйке о том, что Рустем собрался тайно встретиться в Диване с посланцем Мустафы
Проснувшаяся после родов Нурбану видит рядом довольное мурло Селима, сообщившего ей, что родился здоровый мальчик, а посему проси, душа моя, чего пожелаешь. Желаю, чтоб не имел ты более других баб, — завела новые песни о старом Нурбану. Ничего не ответила Золотая рыбка, лишь в усы свои ухмыльнулась. Взяв на руки принесенного ей сына, Нурбану предлагает немедля послать SMS Сулеймановым, но Селим уже позаботился об этом.
Рискуя собственной сексуальной неприкосновенностью, потому как крайне опасно встречаться с Фатьмой, да еще и в кустах, Атмаджа получает от нее наставления, суть которых состоит в том, чтобы выполнить функцию поджигателя фитиля Рустему (Фрейд, молчи-молчи), а остальное его не касается.
Явуз, встретившись с базарной Чапман османского розлива, расплачивается с ней за добытые алкогольно-постельным путем сведения и велит немедля покинуть место дислокации путем перемещения в порт, где ее и подберут свои люди. Но как же, а вдруг клиент придет, меня не найдет, будет переживать, я его утешу и бегом в порт, — запереживала о Сюмбюле шпиёнка. Так, мозг выключи и тупо выполняй приказ, — велел Явуз, подумав, как это приятно – приказывать самому хоть кому-нибудь.
Заинтересовавшись таинственным посетителем Рустема и узнав, что сам Рустем уже занял свое место в Диване, Хюррем в сопровождении Сюмбюля и Фахрие спешит занять излюбленное место в своем приватном аудио-театре.
В это же время главный исполнитель в намечающемся аудио-спектакле, Атмаджа, велит сообщить Рустему о своем прибытии, попутно сдавая холодное оружие гардеробщику.
Калфа сообщает Фатьме, что Хюррем вышла из своих апартаментов. Ну вот, и настал этот великий день премьеры великого династийного произведения «Ты кто такая? Давай, до свиданья», — торжествует Фатьма, не желая признавать очевидный факт того, что ее эксклюзивный шедевр всего лишь очередной римейк.
Дойдя до заветной дверцы, Хюррем ныряет в приватную ложу, а Рустем принимает Атмаджу, заявляющего, что он пришел по поручению Мустафы сообщить о неких тайнах Хюррем. Оглядев стометровые потолки, Атмаджа Зоркий Глаз, узрев с высоты собственного роста милипусечное отверстие на верхотуре, поведал, что тайны сии лучше обсудить в другом месте, потому как в комнате ведется многолетняя прослушка. «Прослушка… ослушка… слушка… ушка…» — влетело прямо в барабанную перепонку Хюррем, приложившей ухо к вмурованному насмерть в стену наушнику.
Пока опешившая от выстрелившего-таки на сцене аудио-театра ружья, годами висевшего в качестве декорации, Хюррем, спотыкаясь в катакомбах, бежит скорей на выход, Рустем, озверев от наглости посмевшего возвести хулу на Султаншу Вселенной, трясет Атмаджу за грудки, намереваясь хоть разок, но съездить по мордям. Это Вам презент от Мустафы, дабы знали, кто Вам друг, кто враг, а кто так, массовка, — отмочил напоследок Атмаджа, оставив Рустема разглядывать стены и потолки.
Добравшись до выхода, Хюррем орет Сюмбюлю изнутри, чтоб открыл ей дверцу. Выползя кормой на свет Божий, ошарашенная услышанным Хюррем, потеряв былую легкость, развернувшись, видит перед собой Сулеймана, не менее ошарашенного таким вот появлением супруги из каменного чрева сарая.
Пройдя по коридорам открывшейся перед ним неучтенной инвентаризацией площади, Сулейман обнаруживает вмонтированный в стену наушник.
Ночь спустилась на крыши Топкапы, мрачное небо и свинцовые тучи как бэ символизируют нам, что настроение у Хозяина Вселенной соответствует визуальному ряду, а все обитатели Топкапинска затаились в ожидании конца света, который вот-вот разразится над одной много взявшей на себя рыжей головой. Вызванная на ковер Хюррем, пытающаяся выглядеть так же убедительно-невиновато как старшеклассница, застуканная с сигаретой и бутылкой пива в мужском туалете образцово-показательной школы, оправдывает свой недоумевающе-незначительный для зрителей, но огромадный для всех жителей Османии, косяк необходимостью предпринять хоть какие-то меры в целях обеспечения безопасности своих детей и во благо самому Сулейману, потому как не один Сулейман страдает от недоверия к всем и каждому, а и сама Хуррем, проведя долгие годы с параноиком, подхватила-таки эту не передающуюся ни воздушно-капельным, ни другим путем, заразу. Да я.., да ты.., да кто ты после этого…, изыди, грешница, предводительница всех иуд и их поступков, сгинь с глаз моих, – отослал ее излюбленным жестом Сулейман, оставшись рыдать наедине с самим собой, несчастным, верность не хранящим, но от всех других преданности требующим.
Получив от любимого очередную порцию плюшек, символизирующих его вечную любовь, воспетую им в трудноусваиваемых рядовым обывателем выражениях и метафорах, Хюррем покидает лобное место и сталкивается с поджидающей ее в коридоре скалозубой гиеной, тьху, Веселой султаншей. Что, херово тебе, лягушонок? – участливо поинтересовалась Фатьма, — а будет еще хуже, погонят, ой, погонят тебя отсель ссаными тряпками. И не надейтесь, уважаемая, — огрызнулась Хюррем, — Хункярым меня «люблю, но странною любовью» © и не такие бури над головами нашими свистели, переживем и эту. Так-то так, — согласилась Фатьма, — только в этот раз ты ухватила Хункярыма за кадык, сунувшись туда, куда не следовало, прям как Ибрахим, так высоко задравший свою норку, что достал до самого чистилища, в котором, по последним сведениям, до сих пор и пребывает.
Примчавшийся, как ужаленный в мягкое место, домой Рустем требует у Михримах ответа, знала ли та о существовании комнаты с системой прослушки Диванных разговоров, которую втайне от всех соорудила Хюррем, мать ее. Фига се, — поразилась Михримах, — так вот в какой астрал она выходила, когда я нигде не могла ее отыскать, ну теперь жди очередной карусели с ссылками-обидками. Если меня прослушивают, значит, не доверяют, — надул губы Рустем. Перед тобой забыли отчитаться, ты берега не попутал, нет? – поставила на место муженька Михримах, — значит, была производственная необходимость идти на такой риск.
Гюльфем поражена, опять Хюррем начудесила, и опять выкрутится, стопудово, не впервой, ну а, выбравшись из мясорубки, сама пустит на фарш тех, кто ее туда засунул. Ой, да об меня не одна мясорубка сломается, пора бы уж уяснить, — хвалится Фатьма, — и тебя, Називинушка, грудью прикрою, не трясись уж ты так.
Построив Сюмбюля с Фахрие, Хюррем ведет дознание на предмет поиска иуды, продавшего ее Фатьме, ведь никто, кроме присутствующих, не был в курсе существования внутристенного сооружения, возникшего, очевидно, в результате бесшумных паранормальных манипуляций. Поскольку ответчики отрицали саму вероятность намеренной сдачи хозяйки с потрохами, Хюррем пришлось криком намекнуть, что, возможно, речь идет не о намеренном предательстве, а о простом неосторожном бла-бла-бла, с кем трепались, признавайтесь! В разгар отрицаний и такой вероятности, Сюмбюль вспоминает, что было дело, трепанул лишнего под воздействием контрабандной высокоградусной сыворотки правды одной базарной прелестнице, но она хорошая, она не могла вот так вот….
Локман докладывает Сулейману, что, по его велению, тайная комнатушка погребена под слоем всяческих стройматериалов, превращающих дырки в стены. Какое нерациональное хозяйствование — нет просто замуровать наушник и приспособить внезапно обнаруженное помещение под бункер, например, на случай очередного восстания наскипидаренных кем-нибудь янычар или на случай очередного бунта дармоедок, обделенных незаработанным, но требуемым баблом, да мало ли способов применения внезапно появившейся площади найдет рачительный хозяин?
Выставив Фахрие за дверь, и пошарив в аптечке, в которой у каждой уважающей себя султанши, наряду с пургеном и клофелином, просто обязано храниться средство для принудительной эвтаназии, Хюррем вручает в качестве наказания за длинный язык пузырек Сюмбюлю, но не для него самого. Никогда еще путь из одной комнаты в другую не был для потерянного Сюмбюля таким долгим и извилистым.
Поутру, прихватив угощеньице, Сюмбюль навещает свою базарную зазнобу, не внявшую приказу начальства и оставшуюся дожидаться своего проданного ею ненаглядного. Тем временем Рустем дает Залу (испытателю кочерги) поручение установить наружку за домом выявленной базарной шпиёнки, дабы вычислить все ее связи.
Угостив жертву принесенным хот-догом, Сюмбюль выслушивает от нее байку о том, что ее дряхлая тетка приболела, а посему она уедет на неопределённый срок, дабы ухаживать за родственницей. Сбегаешь, значит, — резюмировал Сюмбюль. Давай и ты со мной, рванем в самую глухомань, чтоб никто нас не нашел, обустроимся, детишек брошенных возьмем под свое крыло, и заживем одной большой, дружной, счастливой семьей, — вступая в фазу умирания, чересчур запоздало предложила недалекая умом дама. Держа даму за горло, пока она еще в состоянии внятно говорить, Сюмбюль узнает от нее, что внутри государства существует некая безликая масса людей, жаждущих посадить Мустафу на трон (о существовании которых сам Мустафа, есссно, не в курсе), а посему главными врагами этого тайного сообщества являются Хюррем и Рустем, ну а связником между этим османским «Комитетом 300» и умирающей Матой-Харей послужил некий Явуз. Вогнав напоследок своего убийцу в пожизненное чувство вины словами о том, что она его любиль.., сильно-сильно любиль (так любиль, что предаль и погубиль), османская Чапман умирает в Сюмбюлевых руках, что надолго вводит его в кататоническое ступорозное состояние прямо посреди шумной стамбульской улочки.
Оголив торс на радость неудовлетворенных дам и лазоревых джентльменов, Баязид, как бы в целях тренировки на случай «если завтра война, если завтра в поход» ©, а на самом деле – банально давая выход агрессии в результате нереализованных желаний и амбиций, машет мечами, а после и кулачьем, в мухосранском лесу. Раскидавшего спарринг-партнеров в разные стороны руками и добившего их ногами Баязида останавливает наставник, сам слегка шокированный таким вот выплеском своего пациента, тьху, подопечного. Чего ты Вы совсем уж нехороши, сударь мой, как вернулись, радуйтесь, что не услали нас на Северный полюс мамонтов добывать, потому как Мухосрань наша ближе всех к столице, и если, Боже упаси/да хоть бы, Хункярым наш склеит ласты, то Вы, как птица-сапсан, займете желанное креслице раньше всех, потому как в многодетной семье кто первый встал, того и тапки, — продолжил повышать и без того зашкаливающую температуру в котле амбиций своего подопечного хитровысморканный наставник.
Потерянный Сюмбюль передает Хюррем полученные предсмертные сведения о тайном для всех, включая Мустафу, «братстве кольца», трудящемся на его благо, и имя Явуза. Хюррем в шоке, — мало нам врагов явных, тут еще безликая масса окруживших нас дементоров, надо что-то делать, а непонятно, как бороться с туманом.
Тем временем Явуз, придя по месту дислокации торговки, попадает аккурат на обсуждение соседками ее похорон, которые проспонсировал какой-то неизвестный всезнающим соседкам мужичок.
Джихангир брызжет слюнями, как посмела матушка сотворить такое тайнокомнатное безобразие? Ну как бы тебе это объяснить, — подбирает доходящие до понимания слова Михримах, — матушка начала борьбу на выживание еще до нашего рождения, до моего, и уж тем более, до твоего, и, добившись того, что имеет на нынешний момент, как бы сложно оставаться наивной доверчивой няшкой. Вот потому и потеряет все, потому что никому не доверяет, потому что амбициозна не в меру, конец ей, конец! — вулканизирует желчью Джихангир, возмущение которого в данной ситуации вообще абсолютно нелогично и неаргументированно. Заткнись, братец, — дружески посоветовала Михримах, — ибо неча поносить членов своей семьи, если сам еще не понял этого.
Ну вот, и тут Мустафа оставил свой след, — встретившись с Рустемом, начала беседу Хюррем. То есть, это Мустафа виноват в том, что я Вами прослушивался, — съязвил Рустем. Видишь, они вбивают между нами клинья, а ты и ведешься, Рустемчик, как школота неразумная, не забывай, кто является твоим гарантом, — попыталась дать команду «к ноге» Хюррем, однако, сбросив ошейник, Рустем уверил, что без него ее шансы на победу нулевые, это ведь он на протяжении долгих лет служил ей верой и правдой, не бросая, не отворачиваясь, оберегая и вытаскивая из всякого-разного дерьма, не предавая, и ей это точно известно, раз уж она прослушивала его годами. Да ты тут ни при чем, — постаралась вернуть ситуацию на ровную поверхность Хюррем, — это чисто мера безопасности после всех злоключений на мою рыжую голову, покушений, темниц, похищений с заточениями, после смерти моего сына, которому ты, кстати, не помог, так что уйми-ка свое страдающее самолюбие, потому как мы в большой заднице. Сообщив Рустему о наличии некого тайного «Комитета 300», действующего во благо Мустафы, без его ведома, и во имя уничтожения Хюррем и Рустема, Хюррем поинтересовалась субъектом, который и сообщил Рустему о прослушке. Атмаджа, посланец Мустафы, видно, что не простая шестерка, — ответил Рустем, — а насчет торговки, так наружка за ее домом и приведет нас туда, куда надо, Вы, главное, мне верьте, раз у нас дорога одна. Да верю я тебе, верю, иначе тебя бы близко с моей дочерью рядом не было, — успокоила ее Хюррем. Ну тогда время пришло, «мы начинаем ка-вэ-эн» — потер ручки Рустем.
На церемонии разрезания красной ленточки по поводу открытия благотворительного объекта Мустафа принимает в свой адрес комплименты и дифирамбы от благодарного населения.
Явуз сообщает Атмадже, что их информаторша убита. Ай-яй-яй, печалька, ладно, пойдем отчитываться перед боссом, — велел Атмаджа. Добираясь до пункта назначения, двое из ларца замечают упавшую им на хвосты многочисленную наружку. Начинаются гонки-пряталки, в итоге 5 (!) преследователей попадают в окружение 2(!) преследуемых, и в жанре а-ля «Двойной удар» остаются лежать в безлюдном дворике в ликвидированном состоянии.
Рустем собственноручно массово штампует письма Деду Морозу, тьху, Сулейману, после чего сообщает адресату о том, что народ Амасьи недоволен управлением Мустафы, в ведомстве которого процветает коррупция и прочие мерзости, с нею связанные, нет, конечно, он не верит, потому как Мустафу все любят, а разное там УГ, которое есть везде, а не только в Амасье, гадит из зависти. Если пожелаете, я напишу амасьской элите, пусть прокомментирует сии кляузы на драгоценнейшего нашего шехзаду, очерняемого разными нехорошими людишками, — предложил Рустем. А позволяю, действуй, — разрешил Сулейман.
Добравшись до Пири, двое из ларца сообщают ему, что информаторша их убита, а перед смертью, скорее всего, слила все, что знала, не зря же наружка, помянем ее, паслась возле ее дома. Значит, тандем Хюстем в курсе, что против них дружит некое сообщество, ну да ладно, залягте на дно пока, — велел Пири. А что в сарае, какие вести с полей? – интересуется Атмаджа. Тихо пока, но Хюррем однозначно Сулейман не простит, — заверил Пири, уж он-то точно в курсе решений Сулеймана, когда тот сам еще не решил.
Зал Раскаленная Кочерга сообщает Рустему, что приставленная наружка полегла на поле брани, ибо двое из ларца ну какие-то слишком уж суперменистые. Давай-ка выясни все об Атмадже, кто, откуда и когда, — велел Рустем, — и запомни, что еще одна твоя ошибка и устрою тебе «Game over» собственноручно.
Сулейман получает SMS-ку от Селима о рождении пасаншика. Вай-вай, радость-то какая, еще один претендент на шелковый шнурок, да не оскудеет ими земля Османская, — радуется присутствующая тут же Афифе, — а вот Хюррем желает увидеться с Вами, «так что передать мой король?» ©. «Передай твой король мой пламенный привет» © – ответил взглядом Сулейман.
Наводя марафет, Хюррем радуется за Селима, надеясь заодно под шумок помириться с Сулейманом, однако появившаяся Афифе сообщением, что аудиенции Хюррем не видать, пускает все ее косметические и куафёрные ухищрения псу под хвост.
Получив письмецо от Фатьмы, Мустафа ликует: Конец Хюррем не за горами. Тайная комната раскрыта, враги Наследника, трепещите! Поинтересовавшись у мужа, куда он намылился, Барбариска получает ответ, что важного гостя едет встречать, а кого именно – увидишь в следующей серии.
В это же время, Махидевран, забив на приказы сына относительно назначения его будущему ребенку фиктивной матери, уже одобрила найденную Фидан кандидатку. Пришедшая с добрыми вестями о раскрытой Тайной комнате, которая не такая уж и тайная, коль ее обсуждает пол-Османии, Барбариска высказывает мнение, что за это Хюррем следует казнить. Во как, какая-то шлёндра, сама находящаяся в высшем эшелоне власти на птичьих правах, рассуждает о закономерности смертной казни жены Османского Цезаря, который, не в пример Цезарю Римскому, вполне допускает в адрес своей жены не только подозрения, а и обвинения, отравления, оскорбления, похищения, покушения, истязания и прочая, и прочая. Лошадь сытая бьет копытами, сообщая также, что Мустафа ускакал встречать какого-то неизвестного, но, несомненно, значимого гостя.
Рустем отправляет всем мало-мальски значимым персонам амасьского высшего света письма, в которых велит подтвердить или опровергнуть слухи о некачественном управлении Амасьи Мустафой, уверяя Хюррем, что вот он, тот заветный ключик к шкафчику, в котором дожидается своего звездного часа шелковый шнурочек для Мустафы. Не поддержав энтузиазма подельника, Хюррем печалится, Сулейман совсем от рук отбился, говорить с ней не хочет, видеть ее не желает, ну а о большем уж и подавно не стоит и мечтать, благодаря так подробно расписанным ранее физиологическим причинам. Вот проблема-то, Селим зовет вас, бабка с дедкой, поглазеть на внука, вот и езжайте туда вместе, назло врагам, — предложил вариант Рустем.
Баязид получает от Мустафы приглашение погостить у него, есссно, инкогнито. Не пущу, ей-богу, не пущу, — встает тщедушной грудью наставник, — только-только вылезли из дерьма, как опять туда нырнуть собрались. А я те говорю, поеду, — упрямится Баязид, еще с детства страдающий приступами бродяжничества, — хоть жалобами мою маман завали, все равно поеду, ибо желание брата Мустафы превыше всего. Что ж делать-то, я с Вами, — понуро согласился наставник, — ибо казнят в любом случае, давайте только провернем это втихушу, я и Вы.
В Манисе счастливые Селим и Нурбану воркуют над своим лялькой, пока безымянным, потому как имя должен дать Сулейман, устно или письменно.
Фахрие уверяет Хюррем, что черные дни ее пройдут, не впервой уж, а Сюмбюль вот совсем плох, приболел от сердечных страданий и физически, и морально. Тем временем Сулейман, оторвавшись от рукописных дел, велит начать приготовления в дорогу.
Хюррем навещает приболевшего Сюмбюля, и, потрясенная его угасшим видом, сожалеет, что не интересовалась его проблемами на фоне разрешения своих собственных с сыновьями и врагами. Потрясенный не менее от впервые за долгие годы проявленного к нему кем бы то ни было человеческого участия, Сюмбюль рассказывает трагедию всей своей жизни, когда в его детскую беззаботную жизнь вторглись улыбающиеся незнакомцы с вкусными конфетками, укравшие и запершие его с такими же мальчишками, чтобы в дальнейшем оскопить и лишить его иных жизненных перспектив, нежели унизительное существование кастрата. Испытав в детстве боль физическую и душевную, он закрыл свое сердце на замок, и вот спустя долгие годы, замок был отворен, и его сердце познало, что такое любовь, которую он был вынужден убить.
Мы вылечим твое сердце, все пройдет, — пытается утешить плачущего Сюмбюля Хюррем, но он просит наказать его за болтливость, из-за которой пострадала и она сама. Никаких наказаний, только вознаграждение за долгую службу, — решает Хюррем, — тебя ждет свобода, новое имя, новая жизнь, хозяином которой станешь ты сам.
Проснувшись ранним утром, Хюррем приходит к Сулейману и пытается пробиться сквозь его бронетанковую покер-фэйсовую оболочку, но он игнорирует напрочь ее потуги, как бы не видя и не слыша ее. Пытаясь доораться до этого внезапно ослепшего и оглохшего в отношении ее старца, Хюррем просыпается. Истолковав, по ведомым ей одной приметам, сей непонятно-неприятный сон в свою пользу, Хюррем, нарядившись, идет к Сулейману, однако охрана не пускает ее внутрь по причине отсутствия хозяина. Появившаяся как из-под земли Фатьма (наверняка караулившая с самого с ранья) любезно сообщила Хюррем, что ранним утром Сулейман уехал в Манису. Не один. С Називин.
Тушите свет…Автор: Татьяна Родионова /Cherry/
http://turkcinema.tv/serial-velikolepni … novoy.html
Танцы в Селимовых номерах Манисского дворца, всадники на ночной дороге. Султан со свитой приближается к Манисе. Ларец с письмами от амасьинцев прибыл к Рустему. Письма такие, какие надо, с хвалой Мустафе.Султан входит в Манисский дворец и застает пьяного в дрова Селима. Рустем докладывает Хюррем о замечательных письмах из Амасьи, в которых Мустафу прямо называют будущим султаном. Замечательно, султан должен об этом знать. Селим получает выволочку от отца за пьяное правление. Назенин строит из себя наиглавнейшую султаншу перед Нурбану. Рустем собрался ехать в Манису, чтобы доложить о письмах султану, Михримах обеспокоена последними событиями. Джиганхир пишет письмо-предупреждение Мустафе и отправляет его с Атмаджей. Нурбану проводит сеанс психотерапии раскисшему Селиму: все зависит от тебя. И Селим на коленях просит прощения у отца, искренне веря в свое обещание больше не пить.
Сюмбюль сообщает Афифе, что его освободили. Афифе не понимает, что евнух будет делать на свободе. Сюмбюль получил должность управляющего владениями Хюррем. В кустах Топкапинского парка Фатьма опять пытается завербовать Соколу. Но тот отказывается от игры на стороне веселой вдовы.
Трогательное прощание Сюмбюля с Хюррем, Михримах, пожелание счастья и ожидания вестей. Нужен носовой платок. Баязид тайно прибыл в Амасью к Мустафе. Для встречи с Хуриджихан. Назенин троллит Нурбану своим запредельно высоким положением (типичное поведение бывшей служанки, случайно сорвавшей джек-пот). Сулейман грезит о прошедших временах, вспоминает молодого Ибрагима, младенца Мустафу и нарекает Мурадом сынишку Селима. Уходит, не дав сыну облобызать свою руку. Махидевран впервые права, объясняя Мустафе все опасности его последних поступков. Но тот не слушает.
Султан в простой одежде пришел на рынок и нашел торговку, у которой был убит муж. Услышал, что шахзаде – молодец, достойно компенсировал утрату.
Хюррем пишет письмо султану. Султан простил Селима и пригласил его на чтение пятничной молитвы.
Мустафа и Баязед прогуливаются в Амасье. Разговор все о том же – о тайных женах, Хуриджихан Баязид собирается увезти с собой.
Нурбану получила приказ убить Назенин. Во время понтов Назенин на террасе Нурбану срывает ожерелье в груди бывшей служанки, и та, бросившись за ним, летит с балкона вниз головой (перильца-то подпилены) Доложили султану, а тот не бросился поглядеть, а взял на руки дочь (Разие).
Рустем прибыл в Манису. И привез хвалебные письма о Мустафе султану почитать на ночь))). Одинокая султанская прогулка по лесам Манисы сопровождается голосом Ибрагима и воспоминаниями об отравленном кафтане. Султан пришел на то место, где был закопан сундук с тем кафтаном.
Мустафа получил предупреждение Джиганхира. Баязид еще раз пообещал сохранить никях Мустафы в тайне. Мустафа понимает, в какую ловушку он попал с помощью тех хвалебных писем. Баязид привез домой Хуриджихан. Сулейман вернулся мрачнее тучи, выгнал всю встречающую шеренгу.
На выходе Фатьма интересуется – где Назенин. Упала с балкона, говорят ей. Кто виноват – Хюррем, уж не ты ли? Рустем приносит Хюррем вести о реакции повелителя на письма. Селим проявляет стойкость и отказывается от вина, предложенного Нурбану.
Джиганхир пытается выведать у матери, что было в письмах, раз отец так огорчен. Хюррем объясняет их содержание. Джиганхир идет к Сулейману и пытается защитить брата. Хюррем снова пишет Сулейману письмо. Султан не хочет ее видеть. Диван. Брат Тахмаспа просит поддержки Османии в борьбе за шахство. Хюррем узнает, что для Мустафы султаном заказан кафтан. Соколу пришел к Рустему, но его нет дома. Поговорил с Михримах, и тут входит Рустем. Далее следует сцена ревности, в которой потерялась весть о смерти короля Франсуа. А кафтан для Мустафы облит ядом. Махидевран, узнав о кафтане, бежит в покои Мустафы и спасает сына. История повторяется. Мустафа в шоке. Он принимает решение выступить походом в столицу. Сулейман читает письмо Хюррем и улыбается в усы. Сулейман пор Ибрагимов рассказ о любви султана и Хюррем бродит по комнате. А Хюррем спит на своей кровати. Входит Сулейман, гладит ее по щеке, та просыпается в радости. Но он ее не простил, а отправляет к Баязиду.
Атмаджа мчится по лесу спасать Мустафу, но попадает в засаду. Рустем сообщает султану, что Мустафа движется в столицу.Колонна янычар во главе с Мустафой движется в Стамбул.
Султан отправляет Ферхата, чтобы остановить продвижение Мустафы и приказывает сделать это любой ценой.
Пири рейс озадачен пропажей Атмаджи и намерен помочь Мустафе в бунте. Атмаджа в зиндане.
Селим на охоте встречает свободно гуляющую травницу, которая тут же попыталась уговорить его зайти на чай с кофе и плюшками.
Нурбану нервничает, вспоминает Назенин, неудачно и планово слетевшую с балкончика. Баязид милуется с Хуриджихан, которая мечтает о пышной свадьбе, но идиллию прекращает сообщение о приезде Хюррем. Баязид решает ускорить никях, чтобы никто не смог помешать этому.
Мустафу встречает полк янычар. Ферхат передает приказ султана возвращаться, но Мустафа непреклонен. Янычары переходят на его сторону.
Султан получает известие об этом от Рустема. Хюррем приехала в Кютахью. Баязид в непонятке – зачем мама приехала? Хюррем сказала, что наладить отношения захотела и просто погостить. Мустафа с войском прибыл в столицу. Его встретил Рустем. Рустем произносит речь, в которой обвинил всех прибывших в предательстве. Мустафа требует встречи с отцом. Султану привиделся сон, в котором Мустафа скрестил с ним меч.
Вошедший Рустем сообщает о требовании Мустафы, который сдал свое оружие и шлем. Мустафа приходит к отцу. Следом несут сундук с отравленным кафтаном. Если Вы хотели убить меня – убейте. Глядя мне в глаза, но не присылайте отравленных кафтанов. Каких-таких кафтанов отравленных – удивился Сулейман. Сундук вносят и ставят перед султаном. Джигахир открыто обвиняет в произошедшем Рустема, глядя в глаза Михримах.
Разговор отца с сыном продолжается без свидетелей. У покоев султана Джиганхир угрожает Рустему. Султан закончил разбор полетов Мустафы и зовет Ферхата. Атмаджу в зиндане крепко бьют, и на лбу у него две шишки, похожие на рога. Атмаджа молчит, как партизан. Хотя.. он и есть партизан.
Ферхат объясняет султану причину невыполнения приказа остановить Мустафу и не дать ему войти в столицу. Вопрос «кто отравил кафтан» был решен – враги государства. Не иначе как персы. Османия приютит политического беженца – брата Тахмаспа. Его встретят в Эдирне.
Султан приказал расследовать дело о кафтане Соколу. Хюррем заподозрила неладной в делах Баязида. Баязид и Хуриджихан тайно встречаются теперь уже в Кютахских кустах. Селим узнает о кафтангейте и опасается, что мустафа отправит убийц в Манису. В страхе он «развязал». Но Нурбану вернула вино, которое приказал принести Селим. Хюррем пытается объяснить Баязиду, что Мустафа ему враг. Селиму снится очередной кошмар, теперь уже о собственной смерти. Атмаджа вспоминает сына. Травница из манисского леса (дама неопределенного возраста) на своей фазенде принимает Селима и спаивает его. Рустем предлагает Мирзе оклеветать Тахмаспа в истории с кафтаном. Пока Хюррем в стихах скучает по султану в Кютахье, Сулейман пришел в ее топкапинские покои. Михримах говорит ему, что видит его страдания по своей валиде. Не пора ли ее вернуть?
Фатьма в гостях у Михримах, говорит, что в гареме без Хюррем скучно. В это время Рустем выходит, чтобы увести Мирзу к султану. Михримах видит гостя его из окна. Хюррем узнает о присутствии Хуриджихан в Кютехье. Происходит жесткий разговор. Мирзу представили султану. Заверения в поддержке и безопасности. Мирза сообщает, что кафтан отравлен Тахмасповыми шпионами (уговорил-таки Рустем). Баязид пытается устроить матери скандал из-за Хуриджихан. На требование немедленно ее отправить Баязид отвечает жестким отказом. Ссора серьезная, пропасть между матерью и сыном увеличилась.
Мустафа призван к отцу. Султан уверяет, что никогда бы не отправил отравленный кафтан сыну, потому что поклялся в этом много лет назад. Мустафа клянется, что никогда не будет восставать против отца. На фоне голоса Ибрагима череда событий, среди которых никях Баязида и Хуриджихан…. А в глазах Сулеймана – отражение казни Мустафы.
В Манисском сарае — дым коромыслом: птяный в хлам Селим пытается сфокусировать не слушающийся его взгляд на шеренге танцовщиц-синхронисток, призванных усладить его взор, а если получится, то и не только взор, не подозревая, что расплата за чревоугодие и сластолюбие в лице Сулеймана уже на въезде в Манису.
Зал «Покоритель Кочерги» Махмут доставляет Рустему целый сундук писем от амасьской элиты, беглое прочтение которых приклеивает к лицу Рустема ликующий смайлик.
Ворвавшийся в Селимов вертеп Газанфер разгоняет танцорок по гримеркам и пытается вернуть в сознание выпавшего в алкогольный астрал Селима, отключившегося в результате монотонного мельтешения перед глазами однотипных красоток, пока его грозный папа идет, как Штирлиц, по коридору Манисского притона, то есть, сарая.
Наслаждаться процессом материнства Нурбану мешает наскипидаренная калфа, сообщившая пренеприятнейшее известие: к ним приехал царственный гость-ревизор, а хозяин дома – вдупель, очевидно, все еще празднуя рождение наследника.
Войдя в апартаменты, вызывающие вожделенный зуд и священный трепет у каждого жаждущего занятия трона в будущем претендента, и окинув взором следы недавнего банкета в одну харю, размазанные по кровати, столу и коврам, а в качестве финального штриха — пытающегося удержать равновесие Селима, из последних сил сдерживающего себя, чтоб не заблевать папанины ботинки, Сулейман в ах… ах, каком шоке! Ну а шо вы хотели, спрашивается, родители, желающие сделать сюрприз своим великовозрастным чадам, чаще всего получают сюрприз сами.
Рустем извещает Хюррем о полученном потоке писем с восхвалениями в адрес Мустафы и скромными величаниями его их будущим султаном, ну а че. Ну если амасьская элита открыто называет Мустафу будущим султаном, и это при живом-то пока еще Сулеймане, значит, готовы обеспечить своего любимца взятием власти в его нетерпеливые руки, замутив революцию, — констатирует Рустем. Пора бы Сулейману раскрыть глаза на сей экивок, пусть хоть приготовится, что ли, — подхватывает Хюррем, демонстрируя чуть было не утраченное единодушие со своим пронырливым зятем.
Надев кафтан и умыв мурло, приведя себя тем самым в относительный порядок, Селим принимает на себя шквал Сулеймановых бешенопенных брызг, смысл которых заключается в том, что султан, этакая наивная чукотская школьница, не верил льющейся из каждого утюга информации о непотребстве рыжего, пока самолично не убедился в достоверности народной молвы. Да ладно, батя, я не знал, что Вы нарисуетесь так неожиданно, — попытался защититься Селим, чем чуть не довел сиятельного папашу до рукоприкладства к бесстыжей рыжей морде. А если б знал, так что, — заорал взбешенный Сулейман, — бычки в форточку, пузыри под кровать, а сам опять весь белый и пушистый?! Сгинь с глаз моих, дитя порока!
Выскочив в коридор от переживаний за ставшее вдруг туманным будущее по причине алкогольной невоздержанности кое-кого, Нурбану сталкивается с Називин, и гостеприимно поинтересовавшись у гостьи, чего та забыла в этом месте, услышала, что расстаться со своей султаншей, каковой теперь является Називин, Хункярым оказался не в состоянии, а посему и взял ее с собой.
Михримах интересуется у мужа, чего это он самолично сорвался в дорогу к Сулейману с письмами, как рядовой курьер, неужто оскудела шестёрками земля османская, да и подождать возвращения адресата – не вариант, не? «Промедление смерти подобно» ©, душенька, — озабоченно вещает Рустем, — братец твой Мустафа заигрался в игрульки, уже и заставляет подданных себя султаном величать, не сегодня-завтра возьмет штурмом Зимний, то есть, Топкапы, и привет, одно могу сказать точно, в финале этого квеста прольется кровища, либо самогó амасьского неугомонного геймера, либо всех трех твоих единоутробных братцев.
Вошедший Джихангир, заинтересованный столь спешным отъездом Рустема, уверяет Михримах, что он-то в курсе, что пункт назначения зятя – не Эдирне, как незатейливо навешала ему лапшу на уши дорогая сестричка, а Маниса, охранники треплются языками, как бабы базарные, так что, давай, сестрица, колись.
Оценив обстановку в апартаментах Нурбану и услышав, что ранее тут проживала сама Махидевран, Називин милостиво решает занять сей люкс, выставив Нурбану за порог. Ты совсем страх потеряла, холопка, — попыталась поставить на место свою бывшую прислугу Нурбану, — я так-то, если че, тоже в султаншах хожу, причем внесла вклад в династию в виде пасаншика, а не девки, как ты. Ой, гляньте на нее, султанша выискалась, — дожила-таки до своего звездного часа в отношении бывшей хозяйки Називин, — не сравнивай меня, падишахскую грелку, с собой, сожительницей алкаша, мой рейтинг всяко выше, а посему смотри мне, чтоб сервис был на высочайшем уровне, иначе устрою тебе райскую жизнь.
Нурбану в шоке, как могла Хюррем допустить такое вот, надо было загасить нахалку еще в процессе сбора чемоданов в Манисовку. Калфа просит держать себя в руках и не поддаваться на троллинг со стороны бывшей прислуги.
А що це таке, доню? — видя озабоченное лицо Михримах, интересуется Хюррем, — неужто вздыхаешь от того, что мужа в дорогу выпроводила? Та неее, это ж разве повод печалиться, — отмахнулась Михримах, — Джихангир приходил, все вынюхивал и выспрашивал, зачем Рустем намылился в Манису, пришлось рассказать, я ж честная, вру только в касающихся лично меня вопросах, ну а поскольку Мустафа, по неразгаданным доселе никем причинам, для Джихангира царь и бог, то и связь между ними нерушима. Надо присматривать за младшеньким-то, чего-то его тянет не в ту степь, Мустафа вот-вот вступит на кривую дорожку, да прихватит его с собой, ттт, — озаботилась теперь уже Хюррем.
Тем временем, Джихангир строчит Мустафе донесение/доклад/донос/рапорт о том, что амасьская элита завалила столицу письмами, вследствие чего Рустем ускакал, сверкая пятками, в Манису, чтоб лично показать все это амасьское письменное творчество Хункярыму лично. А почему в Манису, да ты не дребезжи, не махнулся папаня с рыжим дегенератом креслицами, просто поехал погостить. Так что включай функцию поиска истины там у себя, а я тут побдю твои интересы, вечно Ваша навеки Джихангир.
Зашедшая на огонек тетушка Фатьма пытается внести драйва в книжно-затхлую жизнь племянника единственно доступным ее пониманию способом – устроить ему секс-марафон с любыми красотками, каких только носит эта грешная земля. Отвергнув соблазнительное предложение османского Листермана в юбке, Джихангир просит ее совсем об иной услуге.
Получив люлей, Селим мечется по комнате, погонит, ох, погонит папаня меня, не оправдавшего оказанного мне высокого доверия, из своего рая ссаными тряпками. Да ладно, найдем выход, — пытается поддержать его Нурбану. Да какой выход, это конец, конец, разуй глаза, — срывается на нее Селим, как будто это она самолично заливала ему через воронку в горло пойло. Пока ты не выкинул белый флаг, game еще не over, так что выбирай: либо лапки кверху, либо утрешь сопли и вперед, на баррикады, водружать знамя победы, — показала Селиму свет в конце его туннеля Нурбану.
Джихангир по теткиной наводке встречается в кустах с Атмаджой, и поинтересовавшись, каким образом телохранитель Мустафы охраняет его тело в такой дали от самого тела, выслушивает мнение самого телохранителя, что иногда требуется и дистанционная охрана объекта. Удовлетворившись ответом, Джихангир вручает Атмадже письмецо для Мустафы, веля сообразить его экспресс-доставку до адресата.
Испросив аудиенции у гостящего в его доме отца, Селим выслушивает от него, каких паскудных деток тот вырастил: сначала Мустафа, потом Баязид, а теперь и Селим – вся эта троица вогнала своего почтенного отца в стыд и срам, очевидно, педагогическими способностями Сулеймана природа обделила. Нет-нет, папá, это исключительно, целиком и полностью моя вина, что у такого великого правителя выросло такое непотребное чадо, как я, — кается Селим, — да провались я в преисподнюю, лишь бы Вы за меня не краснели, а посему падаю пред Вами ниц и прошу презренного раба Вашего понять и простить, как завещал великий А.Р. Бородач. Да простить-то не сложно, на самом деле, — терзается сомнениями Сулейман, — так ты ж, рожа твоя беспутная, опять сиганешь в отстойную яму пороков людских. Не-не, я больше так не буду, — клянется Селим, сам начиная верить в то, что говорит, — разрази меня гром и постигни меня кара небесная, если я еще хоть раз прикоснусь к тому, чего нельзя.
Собирающего манатки Сюмбюля застает шокированная его сборами Афифе, интересующаяся, за какие такие грехи Сюмбюля погнали ссаными тряпками из топкапского рая, раз тот утрамбовывает свои чемоданы. Я, хоть и грешен, но, по хюрремову велению и моему хотению, отныне свободен, а посему, «подружка дней моих суровых, голубка дряхлая моя» © ищи мне замену, дабы было кому водить наложниц по вызову по главной тропинке в постель Османского мачо, — поставил Афифе перед фактом Сюмбюль. Вай-вай, да ты никак с умишком-то в ссоре, — остудила его пыл Афифе, — раз не понимаешь, каково это – после долгой жизни в клетке в качестве гаремного надзирателя вдруг получить волю, чего ты с нею будешь делать, с волей этой? Да я и сам пока не пойму, — признался Сюмбюль, — как бы страшно менять жизнь на старости лет так кардинально, а все же хочется узнать, что такое свобода от приказов, пинков и щипков сверху, и помереть, наконец, не тварью дрожащей, а свободной личностью. Афифе в шоке от выросшего на ее глазах самосознания букашки.
Фахрие вздыхает, как же гарем переживет отсутствие Сюмбюля, но Хюррем уверяет, справимся, однако теперь тебе надо бдить за двоих. Да зачем ему свобода? — недоумевает Михримах, — он же старый уже, заверните его назад, мамо. Не понять тебе, детка, с золотой ложкой во рту рожденная, — качает головой Хюррем, — каков вкус свободы на самом деле, ведь ты ее не теряла. Вошедшая Афифе, все еще находясь в шоковом состоянии, получает от Хюррем подтверждение того, что Сюмбюль отныне птица вольная, и в качестве контрольного в голову – генеральную доверенность на управление хюрремовой недвижимостью за периметром Топкапы на имя Сюмбюля.
Фатьма, зажав Соколлу в кустах, пытается выудить у того информацию о причине, вынудившей Рустема ускакать в Манису, роняя тапки. Я не в курсе как бы, — отнекивается Соколлу, — но ежу понятно, что не желание В-Азама прогуляться по манисским лугам в поисках той самой заветно-волшебной травки, а исключительно государственные интересы сподвигли его на то, вернется как только, так сразу. Вернуться-то вернется, но надолго ли, ты бы уже начал составлять список гостей на банкет по случаю вступления в В-Азамовую должность, — посоветовала Фатьма, — не зря же в таком юном возрасте стал аж целым адмиралом, главное, не прислуживай всяким там Сам-Знаешь-Кому, и блестящая карьера тебе обеспечена. Чтоб Вы перестали доставать меня своими намеками, сообщаю, что служу только Хункярыму, и никаких связей, порочащих меня, иметь не собираюсь, — расставил разом точки над всеми Ё Соколлу. А вот Рустем не такой, — гнет свою линию Фатьма, — даже Хюррем вычеркнула его из списка своих протеже, раз подслушивала его беседы, того и гляди сольет бобика за ненадобностью. Ну это вряд ли, — усмехнулся Соколлу, — Рустем так-то не просто мимо проходил, а является, на минуточку, мужем дочери Хюррем. Пффф, так Михримах стоит только произнести три заветных для Династии слова, дело-то житейское, как Рустем тут же окажется в легионе списанных за ненадобностью династийных мужей, и тогда, оооо, на небосклон взойдет звезда с твоим именем, — воодушевила на подвиги Фатьма.
Нурбану спрашивает у Селима, как все прошло, собирать уже вещи или погодить еще. Ну я прощеньица попросил там, сказал, что бухать больше не буду, — отчитался Селим, — но Хункярым же как закрытая книга, на обложке — смайлик, а внутри — смертный приговор, по его похерфэйсу и не поймешь, чего ждать. Ну то, что принял да еще и выслушал – уже айс, хотел бы пенделя дать, так уже бы летели в какой-нить Козлодойск, — обнадежила Нурбану, — ты главное теперь дринькай в меру, а не как руссо туристо в последний день отдыха по системе «all inclusive», и тогда к тебе не возникнет претензий. Да я на самом деле завязал, — уверяет Селим, — все. Ну-ну.
Сюмбюль приходит к Хюррем попрощаться, обещая держать ее в курсе событий и каждодневно молиться за нее. Хюррем и Михримах желают ему счастья. Окинув печальным взглядом свое бывшее теперь уже подшефное хозяйство, Сюмбюль покидает гарем, проходя через строй печальных наложниц, печальных калф, печальных евнухов и прочей печальной гаремной нечисти. Вперед, на свободу — с чистой совестью.
Мустафа приветствует приехавшего по его вызову Баязида, для которого в дальней комнатке припасен сюрпрайз по имени Хуриджихан, приезд которой к Мустафе был заранее обговорен между братьями. Двоюродные голубки встречаются, благодаря Мустафу за сводничество. Мустафа доволен, таки есть в их семействе еще более шехзанутые, чем он, вслух уверяя, что предоставил им место для свиданий, дабы уберечь их (в первую очередь, от опасностей, подстерегающих парочку при встречах в кустах).
Нурбану и Називин продолжают взаимный троллинг. Устроив бывшую прислугу по высшему разряду, Нурбану получает взамен благодарности напоминание, что так оно и должно быть, в противном случае Нурбану пожалеет, что ее родители в свое время не воспользовались контрацептивом. На замечание гостьи о жопорукости служанок Нурбану, роняющих столовые приборы, хозяйка дома соглашается, действительно, такую первоклассную прислугу, как гостья, трудно найти. Смотри-ка, кто бы знал, что все так повернется, и уже не я, а ты будешь подтирать мне задницу, — ехидничает Називин, — вот что значит судьба и ее выкрутасы. Судьба – штука непредсказуемая и мало кому известная, — согласилась Нурбану. Вошедшая калфа прекращает троллинг приглашением на церемонию регистрации нового гражданина Османии. Називин, есссно, в первом зрительском ряду, потому как где ее спонсор, там и она.
В это же время Сулейман неожиданно слышит за спиной знакомый голос, вызывающий у него ванильную улыбку на бороде. Обернувшись на призыв, он убеждается, да, так и есть, пухлощекая 30-летней давности няшка Ибрахим снова тут, бывшие приятели до тошноты сладко улыбаются друг другу. Очень-очень толерастно, Шахин, жги и дальше.
Тем временем Локман, малость шокированный тем, что Хункярым ему лыбится, как Чеширский Кот, приглашает проследовать грозного улыбаку на регистрацию Селимова отпрыска. Сморгнув, Сулейман понимает, что то была лишь зрительная иллюзия, не зря жаловался на зрение, никаких Ибрахимов, молодых и зрелых в помещении не наблюдается.
Взглянув на внука, Сулейман вспоминает аналогичную церемонию, только с регистрацией Мустафы. Взяв безымянного гражданина на руки, главный регистратор Османии нарекает внука Мурадом. Нурбану счастлива и благодарит Сулеймана за оказанную им честь. Милостиво подав ей для лобызания свою длань, и взглянув на Селима как на говно, Сулейман с Називин в подмышке покидает помещение. Селим подавлен, сейчас бы махнуть пол-литра для настроения, да зарекся пить не вовремя.
Пока двоюродные голубки ванильно воркуют, и голубка задает голубку канонический вопрос «а что же будет потом?», Махидевран точно знает, что потом не будет ничего хорошего, потому как стоит Хункярыму узнать, что Баязид устроил в Амасье дом свиданий с отлученной от него Хуриджихан, первым получит люлей сам Мустафа за организацию такого безобразия. Ой да ладно, не узнает, а братец скоро свалит, даже чаю не попив, расслабьте морщины, мамо, — успокоил ее Мустафа. Скорей бы, я надеюсь, ты не посвятишь его в свои брачные тайны, будь он хоть трижды твоим поклонником, он же наследие рыжей твари, по-любому ей донесут добрые люди из его окружения, — высказывается Махидевран. Да все нормально, это мой человек, — успокоил ее Мустафа, решив послушать маму и сделать наоборот, как всегда.
Закосив под обычного покупателя без царских понтов, Сулейман навещает вдову-истицу на манисовском базаре, между делом интересуясь ходом вновь открытого дела на Селима. Вдова подтвердила, что дело было открыто вновь, а ответчик Селим компенсировал ее моральный ущерб суммой, намного большей, нежели потребовал судья, ну а кроме того, одарил потерпевшую и ее детей фермой, в общем, жаловаться не на что. Повергнув в шок потерпевшую покупкой у нее двух деревянных ложек за тугой мешочек наличных, Сулейман удалился. Вероятно, при жизни своего неуравновешенного супруга потерпевшая не получала столько бонусов, как после его смерти.
Хюррем пишет Сулейману письмо о том, что хоть физически она свободна, и даже не в наручниках, морально же она заперта в темной комнате, единственный ключ от которой — у Сулеймана в кармане, и если этот косматый надзиратель откажет ей в любви, то узница скончается с приступом клаустрофобии. Вот такие вот ролевые игры у османских пенсов. Фахрие предлагает вызвать курьера, дабы тот доставил сей эпистолярный шедевр адресату, но Хюррем отказывается отправлять письмецо, пусть полежит пока.
Селим в трансе, что хоть Хункярым все еще тусит в Манисе, самого Селима игнорирует напрочь. Газанфер уверяет, надо потерпеть, быстро только бабы Мустафы беременеют, а Хункярыму нужно эстонское количество времени для принятия решения. Появившийся в саду Сулейман выражает желание, чтобы Селим составил ему компанию и, процитировав мудреные мысли персидского поэта, суть которых состоит в том, что коль зарекся, то обратного пути нет, напоминает, что отныне тот, кто наверху, будет судьей, если Селим раскодируется. Селим клятвенно обещает быть хорошим.
Прогуливаясь по саду, Мустафа намекает Баязиду, что пора бы уже и честь знать, тот благодарит за содействие в сердечных делах и сообщает, что Хуриджихан поедет с ним, они тайно поженятся, ну а после свершившегося на вполне законных, хоть и тайных, основаниях шпили-вили, Баязид поставит папашу перед фактом, и даже не думай мне помешать. Да я и не собирался, к тому же ты всего лишь плагиатор меня, великого, — успокоил его Мустафа, — глянь на эту крупногабаритную деву, знаешь, кто это? Это дочь покойного Барбароссы, мой личный референт, ну и по совместительству, моя супруга, — представил даму Мустафа. Увидев вытянувшуюся моську Баязида, Барбариска поспешила успокоить, брак всего лишь тайный, а вспухший в качестве последствия сей тайны живот для всех окружающих – всего лишь результат ночного жора. Да мы с тобой одной крови, ты и я, брат, — восхитился Баязид, — одинаково клали на традиции и правила, не беспокойсь, твоя тайна – моя тайна, Хункярым не узнает то, о чем в курсе последняя амасьская уборщица. Вот и ты придержи свое желание вывалить свои будущие брачные тайны на суд Хюнкарыма, ибо от оглашения их выиграет только Селим, а ты ж этого не переживешь, верно? – надавил на любимый больной мозоль Баязида Мустафа.
Називин, которую Нурбану между делом вывела на балкончик, выходящий во внутренний двор с гранитным полом (что архиважно), продолжает толсто троллить свою бывшую госпожу-хозяйку тем, что звезды, с которых любила считывать информацию доморощенная любительница астрологии, ее нагло дезинформировали, и никакой вершины у Нурбану в перспективе не будет, впрочем, чего еще ожидать от венецианского ублюдка, ставшего рядовой раскладушкой в задрипанном гареме, а вожделенную ею вершину заняла сама Називин. Кровь, вскипевшая в аристократических венецианских жилах, нашла свой выход в ответном слове, что путь из грязи — в князи, равно как и из князи — в грязи, бесспорно, имеет место быть в этой жизни, да только не каждая грязь, впрыгнувшая в князья, способна там удержаться. Офигев от такого булыжника в ее огород, Називин вознамерилась отхлестать по мордям оскорбившую ее честь и достоинство нахалку, но та, опередив собеседницу, сорвала с ее шеи элитную бижутерию и швырнула ее вниз, в расчете на то, что оппонентка, как минимум, наклонится проследить судьбу безделушки. Расчет оказался точен, и, облокотившись на заботливо подпиленные заранее перильца, Називин полетела с вершины вниз на встречу с гранитным полом. Нурбану шокирована, хоть и инициировала сей смертоубийственный акт по полученному немногим ранее в письме Хюррем приказу ликвидировать конкурентку, а все же как-то некомфортно, знаете ли. Калфа, присутствующая здесь же, шустро организует сирену боевой тревоги.
В это же время Селим, ужиная с Сулейманом, между прочим так интересуется, не заболела ли матушка, раз папенька прихватил в поездку не ее. Сулейман взглядом дал понять, что «иногда лучше жевать, чем говорить» ©, а посему жри молча. Наскипидаренный Локман сообщает, что беда-беда, подите сами гляньте.
Выйдя на злополучный балкон, Сулейман сверху наблюдает, как останки его спутницы-попутчицы упаковывают в трупный мешок. Построив очевидцев происходящего, Сулейман требует объяснить сей вопиющий факт, что же произошло с его любимкой. Она упала, — поясняет калфа Очевидность. Нурбану внесла ясность, эмоционально пояснив, что хз как все случилось, вышли на балкончик, стояли, тихо-мирно беседовали, дыша кислородом, как вдруг драгоценный ошейник на шее любимой *самки семейства псовых* (CENSORED) Хункярыма внезапно упал вниз, и она нагнулась посмотреть, однако перила не выдержали ее веса, крыльев жертва не имела, и поймать полетевшую вниз никто не успел. Заплакавшая в нужный момент малышка в люльке добавила в сцену трагичности, вызвав в памяти Нурбану время, когда свежий труп был еще вполне живым и наглым. Сулейману ничего другого не оставалось, как взять на руки ребенка, побаюкать.
Двое из ларца возвращаются в Амасью с письмом Джихангира.
Рустем добирается, наконец, до Манисы и, повелев Локману разбудить Сулеймана, ибо не время спать, когда родина в опасности, интересуется у Газанфера, все ли тут окей. «Все хорошо, прекрасная маркиза… за исключеньем пустяка» ©, — поведал об околевшей кобыле, пардон, внезапно усопшей любовнице Сулеймана Газанфер. С любовницей Сулеймана, соперницей Хюррем да вдруг несчастный случай? Вот это анекдот года, — усмехнулся в бороду Рустем и пошел окончательно добивать подпорченное настроение Хункярыма.
Принеся соболезнования неубитому горем Сулейману, Рустем сообщает, что разосланные ранее амасьской элите запросы показали, что любофф амасьского электората к Мустафе поистине безгранична, настолько, что ему уже присвоено звание «Народный Султан всея Османии». На услышанное Сулейман реагирует очередным приступом глазовспучивания.
Прочитав донесение спецагента Джихангира, Мустафа старается понять ход мыслей и действий Рустема, закрутившего всю эту почтовую свистопляску, никак запущена новая сетевая игра, а главный амасьский геймер и не в курсе. Атмаджа дает подсказку – Тайная комната раскрыта, Рустем мстит и мстя его страшна. Так, а ну-ка, по-быстрому разузнали всё, кому писали, кто писал, чего писал, — дает указание Мустафа.
Читая цитаты амасьского электората о том, как готовы они денно и нощно целовать песок, на который сходил их будущий султан Мустафа, и день, когда сие божество покинет их мухосранскую глухомань, чтобы занять предназначающийся, несомненно, ему трон, станет самым печальным днем для всех обитателей амасьского рая, каковым он является сейчас, благодаря их солнцу по имени Мустафа, который, к тому же, ну просто вылитый дед Селим Грозный Анус, тьху, Явуз, Сулейман чувствует, как зашевелились все его волосы и волосята.
Выставив внешне сочувствующего, но втайне адски ржущего, Рустема за дверь, дабы тот не мешал ощущать трагичность происходящего, Сулейман, напялив любимый мешок а-ля Пожиратель Смерти, пошел бродить по лесу под философские стенания Ибрахимова духа о темных сторонах своей души, о демоне, пустившем в ней корни в тот день, когда умер на его глазах гонец, примеривший подаренный Сулейману отцом пиджачок. Дойдя до некой опушки, Сулейман припоминает, как закопан был здесь данный отравленный артефакт, а пухлощекий скрипач Ибрахим наставлял неразумного Сулеймана, что уж он-то не отец его, пославший такой оригинальный крепко просроченный презент, и коли возникнет в будущем и у него подобное желание, то надобно припомнить этот день и похороненные вместе с пиджачком отрицательные посылы. И вот, спустя долгие годы, когда и сам пухлощекий скрипач отправился на беспокойный покой, Сулейман стоит на месте давней захоронки, сопровождаемый комментариями Незбагойного Духа о том, что в каждом достаточно и амброзии, и фекалий, что предпочтешь, то и победит.
Ну дела, — поцокал до сих пор не уехавший домой Баязид, посвященный Мустафой в письмо Джихангира, — если Рустем сорвался вдруг в Манису вдогонку за Хункярымом, то вряд ли это пустячок, хорошо, что наш спецагент «Малыш» предупредил тебя вовремя. Да-да, Джихангир – наш топкапский «крот», — доволен Мустафа. Ну а мне какую функцию отведешь, — жаждет получить распоряжение свыше Баязид. Сиди в своем Зажопинске и никуда не встревай, — велел Мустафа, — мне краснеть не за что, грехов за мной нет. Ну так может кто настучал про Барбарискин статус, или еще чего, давай поторчу здесь еще, в качестве моральной поддержки, — назойливо продлевает свой статус гостя Баязид. Нет уж, езжай уже, скатертью дорога, — выпроваживает загостившегося братца Мустафа.
Рустем, прощупав уже где-то почву, интересуется у Селима, а верно ли, что между ним и Сулейманом прошмыгнула черная кошка? Было-было, но прошло, — успокоил его Селим, — ты мне лучше поведай, насколько значима роль этих вот амасьских писулек, есть ли от них толк? Ну реакция Сулеймана, хоть пока и непредсказуемая, последует точно, ведь его до дрожи бесит факт сравнения Мустафы с Селимом Грозным, свергнувшим в свое время с трона своего отца, — уверил Рустем. Сулейман велит начать сборы, он возвращается в столицу.
Михримах навещает Джихангира, выговаривая ему за то, что тот не приходит ни к ней, ни к матери. Отговариваясь болями, тот между делом интересуется, есть ли новости от Рустема и что там с письмами. Не надо лезть на рожон, — уговаривает Михримах, — вокруг тебя столько прекрасного, недоступного простым смертным, наслаждайся жизнью в меру возможностей и радуйся, что эта война нас с тобой коснуться не может. Да я бы с удовольствием помахал бы шашкой, да не в состоянии, этому, что ли, радоваться, — в очередной раз внушил чувство вины за собственное нездоровье окружающим Джихангир.
Получив разведданные об обзывании его будущим султаном, Мустафа ахнул, вот это свинью подложили ему его верноподданные. Свита поддакивает, вот почему Рустем рванул в Манису, ведь, прочитав такое, Сулейман съест Мустафу на завтрак сырым и неразделанным. Атмадже не терпится ускакать из Амасьи и расследовать-расследовать-расследовать подальше от нее. Телохранитель. Мустафа призывает всех успокоиться и ждать, когда уж завоняет, тогда и поймем, с какой стороны нанесло. Хюррем все пишет и пишет. Радостная Фахрие сообщает ей, что Сулейман-таки вернулся. Мы счастливыыыы.
Баязид возвращается в свой сарай, приветствуя растущих в его отсутствие детей, строй наложниц и наставника, любопытствующего, за каким же таким счастьем ездил к Мустафе его подопечный. А вот за таким, — жестом циркового конферансье представил вошедшую следом Хуриджихан Баязид, — прошу любить и жаловать, сие прелестное создание султанских кровей будет жить здесь, со мной. Задрав аристократичные норки, Хуриджихан торжествующе оглядела моментально морально убитую любимку Баязида, мать его детей, размазанного от представленных последствий наставника, ну и остальную массовку присутствующих. Наставник попытался было возразить, что сие априори невозможно, но был осажен Баязидом, заявившим, что если нельзя, но ему очень хочется, значит, можно.
Вернувшись домой, и, окинув мутным взором традиционную бабскую+Джихангир шеренгу его встречающих, замерших в тревожно-радостном ожидании, Сулейман ломает традиции и выставляет их вон, повергая всех, как минимум, в недоумение. Вяло рассасываемую по коридору толпу разбавляет Фатьма, поинтересовавшаяся у Локмана отсутствием Називин. Услышав, как и все присутствующие, что произошел несчастный случай путем удара об гранит с балконной высоты, Фатьма не упускает возможности обратить внимание присутствующих на несомненный след Хюррем в данной кровавой истории, аргументируя тем, что Хюрремино лицо не выразило удивления. Пффф, пора бы уж привыкнуть, что новое лицо старой Хюррем эмоционально недееспособно, и не выискивать на нем подтверждения своих гениальных догадок. А в чем, собсссно, дело? — решила вступить в диалог Михримах, — балкон, с которого стартанула в вечность покойная, находится в многих тысячах миль отсель, каким образом моя матушка могла сотворить сей нечастный случай? Да твоя матушка везде сует свой нос, — пыхтит Фатьма, (как говорится, уж чья бы корова мычала), — потому и в Манису твой папенька взял не ее, а ныне покойную Називин. Приношу Вам свои соболезнования, Ваше сутенерское высочество, в связи с рухнувшими надеждами на возвышение своей подопечной, покойся она с миром, — подытожила беседу Хюррем.
Ворвавшись к Рустему в кабинет, Хюррем велит доложить о доставленных письмах, а главное, о реакции Сулеймана. Не, ну Сулейман такой Сулейман, Вы ж его знаете, — доложил Рустем, — явно психанул, раз срочно прекратил манисскую командировку и вернулся, а всю дорогу молчал как рыба об лед. Н-да уж, и на меня даже не взглянул, знать, не прощена я до сих пор, — вздохнула Хюррем.
Фатьма пытается заострить внимание Джихангира на странности несчастного случая с Називин, однако Джихангира мало волнует сей факт, упала да упала, мало, что ли, в гареме називинов и прочих гормональных препаратов, а вот Мустафа такой один, посему Джихангира больше беспокоит история с письмами, что ж там такого написано, вот в чем вопрос. Ну я пыталась пробить информацию, — припомнив, как допрашивала Соколлу в кустах, пожала плечами Фатьма, — но ничего такого не узнала.
Вернувшийся домой Рустем жаждет простых супружеских радостей, однако Михримах больше интересует, каковы будут дальнейшие действия Сулеймана. Ой, давай уж, отбросим весь этот хлам в сторону, и займемся, наконец, более приятными делами, — предлагает Рустем, — мой тушканчик соскучился по своей норке. Придержи своего тушканчика, норка не в настроении, — отказала в желаемом Михримах. Дежа-вю, плагиат или феномен психологического заражения среди династийных принцесс.
Наставник уговаривает Баязида, что Хункярым никогда не даст согласия, ну ее, эту Хуриджихан, от греха подальше, пока не поздно, а? А ему и знать необязательно, — вот так вот запросто засунул авторитет отца под плинтус Баязид, — и ты выбирай одно из двух: либо ты мой сообщник и подельник, и мы прячем Хури в этом сарае, либо ты не со мной и вали тогда отсюда. Воу, а других вариантов не ожидается? – расстроился наставник, — что ж поделать, тогда я Ваша навеки. Ага, только заруби себе на носу, — продолжает Баязид, — если будешь продолжать извещать мою матушку о каждом моем чихе, не посмотрю на твои седины и выставлю тебя на мороз. Хороший мальчик вырос, добрый, уважительный, законопослушный.
Чета Селимовых, выпроводив, наконец, дорогих гостей, в постели делятся пережитым. Нурбану продолжает держать самооценку Селима на высоте, делая комплименты его уму и сообразительности, при помощи которых он так ловко уладил возникшие по его же вине проблемы, да и раз Сулейманово внимание теперь перекинулось на Мустафу, стоит отметить это дело винишком. Ты че, родная, я ж закодировался, то есть, зарекся, — проявил силу духа Селим, — поди вылей это пойло в унитаз, да откажись от всех поставок винища в мой сарай. Ваааай, — в радостном шоке Нурбану.
Нурбану, красотко, с блеском сдала вступительный в нашу мафиозную группировку экзамен, да и Хункярым, по-быстренькому закопав свою очередную грелку, вернулся к семейному очагу, — констатирует Фахрие. Да-да, выбор засланки в Манису оказался более чем удачен, — согласилась Хюррем, — а насчет возвращения к очагу, так ты выдаешь желаемое за действительное, высох мой родник – потух и наш очаг, он даже мурло в мою сторону не повернет. Ничего-ничего, — оптимистично настроена Фахрие, — подуется и выкинет белый флаг.
Пришедший Джихангир, которого весьма волнует положение Мустафы, нежели собственной матери, требует ответить ей, что такого написано в тех письмах, из-за которых весь сыр-бор, и Хункярым, как царевна Несмеяна, заражает всех окружающих унынием и безнадегой. Посоветовав не вникать во все эти дела, Хюррем удостаивается от младшенького указания отвечать на поставленный вопрос. Очевидно, грешки Мустафы опять отразятся и на нас, — констатировала Хюррем, но Джихангир, требует ответить, о чем письма. Ну раз хочешь, так знай, — малость психанула Хюррем, — все окружение твоего братца, которого ты так обожаешь, непонятно, правда, с каких пор и за что, открыто называет его будущим султаном, а если бы Мустафа не захотел, присваивать сей титул ему никто бы не осмелился.
Махидевран просит Барбариску надавить на Мустафу, чтоб тот сыграл на опережение и доложил Сулейману, что не имеет никакого отношения к письменному творчеству амасьского электората. Барбариска не согласна, ничего ж еще не произошло, так чего мутить воду, не к лицу Мустафе извиняться за то, чего не сделал, тем более, он и за сделанное обычно извиняться не спешит. Осталось сидеть и ждать, какая моча ударит в голову параноидальному Сулейману, всяко-разно по голове не похвалит, — вздыхает Махидевран.
Включив функцию защиты, Джихангир пытается убедить Сулеймана, что Мустафа не при делах, мало ли, кто как его обозвал, что ж теперь отвечать за каждый пущенный в свой адрес коммент. Дорогой мой, дабы получить в свой адрес и лайки, и тапки, надо приложить усилия для их получения, — разъясняет Сулейман, — и если б Мустафа закрыл бы рот своим почитателям, так никто бы и не осмелился вновь его раскрыть. Да ладно, — решил зайти с другой стороны Джихангир, — и я порой бываю в мечтах, что мне бы вдруг повезло, это я, которому вход на трон заказан по анатомо-физиологическим причинам, а что делать зрелому и опытному Мустафе, нельзя разве помечтать о будущем, да подготовиться к тому дню. К дню моей смерти? – офигел слегка Сулейман, — спасибо, родной, только, когда я уйду от вас, трон займет не самый готовый к его занятию, а самый достойный его занятия.
Хюррем продолжает заниматься эпистолярным творчеством, убеждая в письме Сулеймана, что прошла и Крым, и Рым ради него, одни двухлетние посиделки в яме чего стоят, и просит, наконец, проявить хоть какую-то реакцию по отношению к ней, сжечь, запереть, закопать, велеть отравиться, но только не быть таким бесчувственным чмом, ибо находиться к нему так близко и, в то же время, так от него далеко, для нее хуже смерти.
Дождавшись, пока Сулейман прочтет сие послание, Афифе заявляет, Хюррем тут, за дверью, чего ей передать?
Выслушав через Афифе Сулейманов отказ на получение аудиенций, Хюррем поковыляла коридорами обратно.
Поутру в Диване Сулейман заслушивает внешнеполитический доклад: австрияки жаждут заключения мира на любых условиях, французский король вот-вот отбросит копыта, а это османам крайне не в кассу, ну и на десерт – брат заядлого персидского оппонента Тахмаспа аудиенции жаждет, дабы традиционно обслюнявив Сулейманов подол, получить политическое убежище в Османии, потому как с братцем своим вступил в бои без правил за главный приз – персидский трон. Пригодится персияк-то, а нехай приезжает, — согласился Сулейман.
Фахрие сообщает погруженной в свои личные переживания Хюррем, что разведка донесла о том, что Сулейман заказал местным кутюрье в подарок Мустафе кафтан красоты неописуемой и цены баснословной. Кафтан, значиццо, как мило, — воодушевилась Хюррем, — помню-помню эту байку с кафтаном красоты неописуемой, который прислал в свое время Сулейману его отец, а покойная Валиде, мать его, Султан сообразила, что не к добру такие подарки шлет параноидальный папенька его Селим Грозный, спася тем самым Сулеймана от смерти.
Одобрив продемонстрированный ему кафтан, по умолчанию обозначенный как самый красивый и дорогой, Сулейман велит положить в посылку для Мустафы еще и свое письмецо.
Неизвестно откуда придя ближе к ночи домой, Михримах узнает, что в гостиной Рустема дожидается Соколлу. Зайдя поприветствовать позднего гостя и перекинуться парой ничего не значащих шаблонных фраз, Михримах попадает под прицел ревнивого взора вышедшего к гостю Рустема. Уведя Соколлу в коридор, Рустем беснуется, какого хрена Соколлу приперся на ночь глядя в его сарай, да еще и посмел разговоры разговаривать с его Михримах. Так я, это, доложиться пришел, что король хранцузский того, ласты склеил, новость вроде как не из рядовых, вот и поспешил сообщить, — объяснил спокойно Соколлу. Докладывать будешь в Диване, а в сарай мой проникать, да возле Михримахи моей кружить не сметь, иначе порву на тыщи маленьких соколят, — выставил гостя за порог Рустем, приступая к допросу жены, — чё он сказал, а чё ты сказала, а это с ним ты виделась, пока я был в отъезде? О Боже, какая может быть ревность, стала бы я менять одно бородатое шило на другое косматое мыло, пфффф, — фыркнула Михримах и ушла спать. Одна.
В ателье, где идет упаковка кафтана Мустафы в почтовый сундук, приходит некий евнух от имени Джихангира, желающего добавить в посылку брату и свои подарки. Получив сундук и вынеся его в один из 100500 коридорчиков, евнух открывает крышку, а ждущий его в этом закутке Зал «Покоритель Кочерги» Махмут обильно поливает меховой воротник препаратом, явно не являющимся средством от моли.
Накопив за долгие вечера и бессонные ночи целую коробку письменных посланий Сулейману, Хюррем велит Фахрие доставить их адресату через проверенного Локмана, пусть невзначай оставит коробку под носом у Сулеймана.
Джихангир приходит в ателье с желанием посмотреть на знаменитый кафтан, но главный портняжка сообщает, что кафтан уже отправлен по назначению, причем с подарком от самого Джихангира, как сказал отправленный им евнух. Чё за бред, я никого не посылал, — удивился Джихангир.
Курьеры доставляют посылку в Амасью. Прочитав сопроводительное письмо Сулеймана, в котором тот сообщает, что хотя и наслышан о нарекании Мустафы будущим султаном местной знатью, но все же верить в то, что Мустафа покушается на сие звание, Сулейман отказывается и призывает помнить о том, что всему есть предел, а также напутствует не сходить с верного пути.
В это же время Фидан сообщает Махидевран, что гроза миновала, раз Хункярым прислал Мустафе в подарок шикарный кафтан. Чуть не подавившись лукумом при слове «кафтан», Махидевран кидается спасать Мустафу, роняя тапки.
Тем временем Барбариска (ох, уж эти бабы, все зло от них) призывает Мустафу померить шикарную шмотку, присланную ему отцом явно с самыми добрыми намерениями. Отчего ж не померить, согласился Мустафа, но буквально влетевшая Махидевран в, есссно, самый последний момент заставила сбросить с себя эту бяку. Больше раздраженный, нежели удивленный, Мустафа поинтересовался, в чем дело, мать моя, что за кипиш? Отравлен, стопудово отравлен, — уверила Махидевран, а поскольку сопровождающий ценный груз возмутился таким поклепом на самого Хункярыма, отправившего сей презент, а Мустафа его в этом возмущении поддержал, Махидевран с воплем велела курьеру напялить кафтан на себя. Ну ладно, раз велено, — согласился курьер и примерил одежку. Замерев в ожидании, вся компашка: Мустафа, его жена, его мать, его горничная с тошнотворным именем, дождалась-таки шоу: курьер начал задыхаться, ну а поскольку наблюдающие за ним честные и порядочные граждане не пошевелили даже пальцем, чтоб начать пытаться оказывать экстренную медицинскую помощь, скончался на месте. Увидев прямо перед собой свежеиспеченный труп, Мустафа и Ко шокированы.
Войдя в свои апартаменты, Сулейман обнаруживает на столе целую коробку писем, пробежав глазами одно из них, понимает, что от Хюррем не спрячешься, везде достанет, не устно, так письменно. Оценив количество посланий, Сулейман доволен, есть что почитать на ночь, чем теперь заняться-то, когда последний способ времяпрепровождения покоится где-то в манисской земле, а о новых способах сутенерша Фатьма еще не позаботилась.
В это же время в Амасье Мустафа решает вернуть контрафактный подарок лично, предварительно облачившись в кольчугу и прочие металлические прибамбасы. Вызвав Ташлы, ошарашенного неожиданным кольчужным прикидом хозяина вместо обычной пижамы на ночь, Мустафа велит ему собирать чемоданы, они едут покорять столицу.
Глядя сверху на то, как кружит в бессоннице по комнате с письмом Хюррем его подопечный, Незбагойный Дух приходит к выводу, что никому не удавалось постичь то, что дано было постичь этим двоим, нашедшим друг друга еще задолго до реального знакомства, никто не испытывал такой любви, как эти двое, что остальных несчастных аж завидки берут. Однако оставив километры любовных посланий жены в стороне, Сулейман достает более ценную для него вещицу, заботливо обернутую бархатной тряпицей – дневник Ибрахима.
Проснувшись среди ночи от платонических прикосновений Сулеймана, Хюррем рада, что он ее простил, раз пришел, однако Сулейман выжигает напалмом все ее надежды, сообщая, что она не прощена, оставаться здесь более не может, а посему в принудительном порядке уезжает к Баязиду.
Хюррем в шоке…
Автор: Татьяна Родионова /Cherry/
Для портала TurkCinema.tv http://turkcinema.tv/serial-velikolepni … novoy.html
В этой серии "Великолепного Века" тайное становится явным! Хюррем вернется во дворец, и Сулейман снова ее простит. Сулейман, заключит Стамбульский договор, и этим заставит Запад встать на колени, после этого обращает свой лик к Ирану. Сулейман доверит трон Мустафе.
Нурбану узнает правду об Эфталии, а Селим оказыжется в беде. Хуриджихан предложит Хюррем соглашение. Мустафа узнает о тайне которую скрывали от него с помощью Рустема. Михримах решает развестись с Рустемом. Сулейман, который узнает о тайном никяхе Мустафы, будет разочарован в очередной раз.Смотрите в эту среду 18 декабря.
Время трансляции: 22-45 (по Моск)
Хюррем приехала. С печальным взором, в тревоге идет по коридору Топкапы, останавливается перед дверью Сулеймана. Султану докладывают о ее приходе.
Султан долго думает, прежде чем разрешить Хюррем войти. Дуется всеми мышцами лица и не дает подойти. Спрашивает, почему вернулась без разрешения. Хюррем рассказала о своих страданиях без любимого султана, да и повод подвернулся – Михримах написала, что сам тоже без меня приболел от тоски. Султан непреклонен, жестом показывает – не подходи. Но Хюррем все ближе… ближе…
Фатьма сетует, что Михримах упустила шанс стать гаремоправительницей. Михримах парирует, что ее сила – в наличии валиде, а не в ее отсутствии.
Поцелование подола халата Сулеймана закончилось выговором о вотуме недоверия жене. Но – оставайся. Мустафа обеспокоен возвращением Хюррем и предстоящему укреплению Рустема.
Атмаджа без ногтей и изрядно побитый, но живой и хранящий тайну. Рустем лично пришел его допросить. Атмаджа говорит, что служит Хюррем.
В темницу врывается Мустафа и освобождает узника. Фатьма убеждает Мустафу, что Рустему недолго осталось властвовать, она кое-что придумала.
Михримах и Хюррем обсуждают создавшееся положение. Элькас Мирза определен политически важным субъектом.
Мустафа навещает побитого Атмаджу. Он не верит, что партизан служит Хюррем. Нурбану выследила Селима, выходящего из дома лесной вакханки. Заходит в дом, чтоб разобраться на месте, но появляется некто Дмитрий, которого вакханка боится. Нурбану в спешке покидает самогоноварительницу.
Мустафа и Джиганхир хвалят друг друга, трогательные братские посиделки и вывод о том, что трудно удержаться на вершине мира.
Элькас Мирза рвется в поход против брата и просит содействия у Рустема. Мустафа же уговаривает султана пойти на Вену.
Ташлы пробрался в комнату Атмаджи для душевного разговора и объявил, что не верит ему и Явузу. Рустем заметил искру, пробежавшую между Михримах и Мирзой. Прибывший гонец сообщает, что Мустафа навещает Атмаджу. Мирза вспоминает свою встречу с Фатьмой, указавшей на любовь Михримах к подаркам. Мустафа устраивает выволчку Пири Рейсу за его козни против Сулеймана, но тот уверяет, что только уберегает Мустафу от Хюррем и Рустема. Мирза на аудиенции у султана уверяет, что его поддерживают персидские беи. Султан над картой. Выбор направления для войны труден: Рим, Персия, Вена… Объявлен сбор Дивана. И принято решение – на Персию. Хюррем встречается с Соколу, который сообщает весть о предстоящем походе. Мустафа ооочень расстроен. Папа утешил – останешься в столице за меня. Хуриджихан за возможность остаться с Баязидом выдает тайну Мустафы (никях с Михрюнисой). Нурбану пытается вселить уверенность в Селима, расстроенного назначением регентом Мустафы. Дмитрий (муж лесной самогонщицы) явился во дворец. Нурбану пытается спасти Селима из неприятности, вызванной визитом обманутого мужа.
Михримах получает письмецо романтического характера от Мирзы. Прочитала, порадовалась, порвала. Написала ответ. Рустем прочитал… Скандал. Жестокая Михри посмеялась над Рустемом. После ссоры Рустем пришел к жене и проникновенно сказал: "Иногда, возвращаясь сюда ночами, я смотрю на другие дома. Сквозь решетку на улицу проскальзывает свет фонарей. Слышны голоса детей, женщин и мужчин. Закрыв глаза, я представляю, что мы такие же, как они. Я возвращаюсь в свое скромное жилище, ты приготовила ужин, и мы вместе с детьми садимся за стол. Холодными ночами ты прижимаешь меня к груди, согреваешь. Ты и я снова вместе, но при других обстоятельствах, мы в другой жизни. В жизни, в которой ты любишь меня"
Михрюниса родила сына. Всем скажут, что мама мальчика – наложница. Папе Римскому сообщают, что Карл и Фердинанд хотят заключить мир с Османами. Рустем зачитывает договор с австрийцами, мелькают кадры с тугрой Сулеймана. Михримах идет к Рустему. Монолог «Я– Михримах…. И мое сердце умирает» Пока Михримах настраивалась на разговор с мужем, вошла Хюррем. И услышала, что Михримах хочет развода.
Султан получает письмо от лалы шехзаде Баязида о тайном браке Мустафы.
Мрачная панорама Топкапы и балкончика султана. Голос Ибрагима из бездны о последствиях высокомерия. Яблоко на ковре. Рядом Сулейман в очередной коме. Хюррем пытается образумить дочь, но Михримах непреклонна. Она дважды произносит «развожусь». Мама напоминает, что без разрешения отца развод невозможен. В глазах Рустема слезы. Михримах направляется к отцу, но Хюррем останавливает дочь и просит еще раз подумать, ведь это удар по судьбе братьев.
Уговорились, что развод подождет окончания похода. Фатьма радуется вести о возможном разводе Михримах, Элькас Мирза просит ее о встрече.
Хюррем узнает о письме о тайном никяхе Мустафы. Мустафа собирается в столицу. Он намерен сам рассказать отцу о никяхе. Атмаджа снова принят и обласкан Мустафой. Джиганхир не верит, что Мустафа виновен, считает, что его оклеветали. Хюррем выговаривает ему, что тот слишком увлечен делами Мустафы, не замечая, что творится с Михримах. Фатьма встречается с Мирзой в кустах топкапинского парка и узнает, что персидский принц очарован ею. Рустем начинает расследование инцидента с письмом, полученным Михримах. Гонец султана привозит весть, что Мустафа пал в глазах отца и будет сидеть у себя в санджаке. А регентом будет Селим. Сюмбюль в разговоре с торговцем знакомится с новым странным продуктом – кофе.
Пири рейс в диване показывает султану новую карту. Султан доволен. Сюмбюль исследует кофейные зерна – размолол. Заварил. Стук в дверь. Пришла Хюррем. Попробовала кофе, заедая лукумом, и ей понравилось. Михримах обещала подождать с разводом до окончания похода.
Султан устроил смотр янычарский войск и обещал им скорый поход. Ферхат ага подливает масла в огонь, спрашивая о Мустафе. Султан рассержен.
Мустафа выяснил, что письмо о его никяхе отправлено из Кютахьи. Джиганхир сдает все семейные тайны Фатьме.
Димитрий шантажирует Селима его связью с лесной самогонщицей. Требует 100 000 золотых и клянется, что ни Мустафа, ни Баязид не причастны к этой игре. Деньги ему обещают. Фатьма рассказывает султану о возможном разводе дочери. Тот вызвал Хюррем для объяснений. Хюррем настаивает, что все не так страшно. Султан зовет Михримах. И папа уговорил дочь еще раз подумать. Мирза назначил Фатьме свидание. Стол накрыт, принц Персии читает стихи и уверяет в светлых чувствах. Фатьма разворачивается и уходит. Но ей все это понравилось… Баязид получает письмо от Мустафы, в котором он обвиняется в предательстве. Баязид устраивает допрос лале, тот рассказывает о сделке с Хуриджихан, которая и предала Мустафу. Ворвавшись в покои, Баязид кричит на Хуриджихан и говорит, что больше не хочет ее видеть. Михримах объявляет Рустему, что решение о разводе после похода окончательно, и Рустем останется великим визирем. Но Рустем идет к султану просить отставки. Султан отставку не принимает.
Нурбану предлагает покончить с шантажистами. Рустем предъявляет обвинение в письме Мирзе, но выясняется, что письмо было подложным, его написали по приказу Фатьмы. Эту весть Рустем рассказал Михримах. Сказал и ушел. Михримах в бешенстве. Селим расправился с шантажистами – их убили и спалили дом. Фатьма собирается на свидание, она счастлива. Влюбииилааась. Но ее выследила служанка Михримах. Тайна уже не тайна.
Султан охвачен желанием построить комплекс в честь себя - Сулеймание. Сопровождаемый голосом Ибрагима (о гордыне опять же), султан шагает по пути, усеянном розами, по коридорам Топкапы, в свои покои, к золотому парадному шлему, к дневнику Ибрагима. Упал. К счастью, его увидела Афифе.
Очнувшийся султан приказал держать свой обморок в тайне. Голос Ибрагима предостерегает о предстоящем бессилии. Султан бросает дневник. Просто вышвыривает
Мустафа на большом перепутье!
Сулейман скрывает от всех свою болезнь. Регент султаната Селим едет в столицу. Михримах закапывает любовь Элькаса Мирзы глубоко в землю. Судьба Фатьмы в руках Рустема. Баязид и Мустафа, чьи отношения испортились по вине Хуриджихан, сталкиваются лицом к лицу. Персидский лазутчик делает Мустафе одно предложение. Тщеславие Селима, который оказался околдован троном Стамбула, шокирует Хюррем. Мустафу, который узнает о том, что на Сулеймана готовится окушение, ждет тяжелый выбор. Он спасет жизнь своего отца или же захватит престол, которого заслуживает?
Кануни очень болен!
Сулейман скрывает свою болезнь от всех. Даже от Хюррем. Сулеймана, который в нездоровом состоянии отправился в поход, ждет другая угроза. Михримах категорична в своем решении отомстить Фатьме. А Фатьма, не ведая о планах Михримах, тайком встречается с Элькасом. Фатьму, обвиняемую в прелюбодеянии, из тяжелого положения спасает Рустем. Но у него совсем другая цель.
Человек, прибывший из столицы, просит у Мустафы, чтобы он помешал походу. Атмаджа, который пускается по следу этого человека, узнает, что на Сулеймана готовится покушение. Мустафа, чтобы вымолить прощение у отца, предстает перед ним. Пропасть между отцом и сыном еще более углубляется.
Селим приезжает в столицу в качестве регента султаната. Селима выводит из себя недоброе отношение Джихангира и он ссорится с братом. Джихангир разбит словами Селима и желает присоединиться к походу. Околдованный грезами о троне Селим строит большие мечты и делает предложение своей матери.
Мустафа на перепутье!
Атмаджа, не повинуясь приказу, рассказывает Мустафе о готовящемся на Сулеймана покушении. В то время как Кануни шаг за шагом приближается к опасности, перед Мустафой открывается два пути. Выберет ли Мустафа ясный путь или же шагнет во тьму?
День трансляции: 8 января
Время трансляции: 21.00 (Турция)
Селим с Нурбану прибыли в Топкапы. Мустафа получает весть, что Элькас не обладает силой, чтоб победить в походе.
Фатьма продолжает игру с Михримах, не зная, что той известно о подложном письме. Сулеймана осматривает доктор. Султан покрыт язвами. Требует молчания о своей болезни. Джиганхир в беседе с Михримах выказывает недовольство решением о Селимее, он предан Мустафе. Появившийся Селим слышит неприятные слова от брата, отвечает резко и болезненно для Джиганхира – что у того даже шансов нет, как у других. Джиганхир обижен и уходит. Нурбану уверяет свекровь, что Селим не пьет. Мустафа прислал султану извинительное письмо. Джиганхир после ссоры с братом пришел к отцу проситься в поход. Задело) Хочет хоть раз почувствовать себя наравне с братьями. Рустем пришел повидать дочь, но Михримах недовольна, что визит без предупреждения. Она не хочет видеть Рустема. Баязид написал письмо Мустафе, в котором объяснил ситуацию. Махидевран интересуется у Михрюнисы – когда та начнет использовать ту силу, которую обещала. Баязид продолжает игнорировать Хуриджихан. Та молит о прощении. Баязид непреклонен, но очень страдает.
Атмаджа на рынке наблюдает встречу персидских шпионов. Элькас не подозревает, что среди его слуг шпион. Нурбану убеждает Селима не пить во дворце, не давать повода врагам. Хюррем пытается отговорить Джиганхира ехать в поход, но тот бунтует против наставлений и заботы матери. Селим дарит падишаху коня, он город от доверия и чести быть регентом. Фатьма собралась к Мирзе. Об этом сразу узнает Михримах. Птичка в клетке.
Фатьма и Элькас Мирза тайно встречаются в неком доме. В момент приступа муххиби в дом врываются люди по жалобе на прелюбодеяние в этом доме. Фатьма доказывает, что она султанша. Надо оправить весть во дворец для подтверждения личности. Фатьма осознает, что это ловушка. Разрулить проблему пришел Рустем. Хюррем поражена циничной подставой, организованной дочерью. Делает все возможное, чтоб НИКТО не узнал о позоре Фатьмы. Атмаджа узнает, что скрывали двое на рынке. Для этого нужно было убить одного из тех двоих на рынке. У погибшего остался сын, которого Атмаджа обещал отвести в надежное место. Пришлось пристраивать мальца в добрые руки. Но тот не оставляется, идет за Атмаджей. Неожиданный контракт Фатьмы с Рустемом – та за спасение от позора просится у султана замуж за Элькаса. Султан решает разрешить помолвку сейчас и брак после похода Хюррем пытается найти подтекст в действиях Рустема относительно ночного скандала, но тот уверен, что если бы не согласие на никях, то Мирзу бы казнили, а поход бы сорвался, и Фатьма осталась бы здесь. Атмаджа, выполняя обещание, ищет Али на рынке, чтоб передать мальчика, но тот умер.
Атмаджа рассказывает Пири рейсу о полученной инфе – на султана готовится покушение. Пири рейс запрещает Атмадже говорить об этом кому-либо.
Сюмбюль принес кофе в гарем. Хюррем рада встрече. Для Джихангира готовят гарем. Султан скрывает свою болезнь от Хюррем. Но врачи обеспокоены состоянием здоровья падишаха. Хюррем навещает султана, принесла ему кофе. К Джихангиру пришла наложница, но тот испуган, очень-очень.
Джиганхир увидел в зеркале взгляд наложницы, который расценил оскорбительным. Выгнал девушку. Приснилось, как он с прямой спиной идет по гарему, но девушки смеются. Фатьма радуется предстоящему браку с Мирзой. Михримах, узнав об этом, призывает Зала и приказывает ему убить Элькаса во время похода. Султан успокаивает обидевшегося на весь мир Джихангира. Баязид, собираясь в поход, принял решение рассказать отцу о никяхе.
Мустафа собирается присоединиться к войску отца в Сивесе. Сюмбюль решил купить лавку на рынке. В столицу направляется Анна Ягелонка, принцесса польская. Она хочет увидеться с Хюррем. Селим понимает, что его шансы остаться на престолонаследном месте невелики и надеется на Соколу.
Рустем пытается убедить Баязида скрыть никях. Атмаджа привел мальчика-сироту во дворец Мустафы. А Мустафа прибыл в лагерь отца и пытается объяснить свой никях с Михрюнисой. Султан высылает Мустафу обратно в санджак. Баязид рассказывает Мустафе о предательстве Хуриджихан.
Селим примеряет отцовский трон. Нурбану уверяет его, что только поддержка валиде может приблизить его к трону. Селим начинает разговоры с Хюррем о своем будущем. Хюррем озадачена. Маленький Юсуф привязан к Атмадже. Мустафа считает, что он может заменить Атмадже погибшего сына. Но Мустафа должен узнать главное - мальчик сын персидского лазутчика. На султана готовится покушение. И Мустафе нужно выбрать путь – свет или тьма.
Жизнь Сулеймана под угрозой!
Мустафа, несмотря ни на что, начинает действовать дабы спасти своего отца. А Сулейман начнет думать, что за сим покушением стоит Мустафа.
Принцесса Польского Королевста Анна прибывает во дворец. Принимается решение о покушении на Хюррем.
Во время нападения умрет человек, который был дорог Хюррем.
Тайна, которую раскроет этот человек перед смертью,
очень встревожит Хюррем.
Мустафа и Баязид решают, что будут вместе править государством. Узнавшая об этом Хюррем, обратит свой взор на Селима.
Сулейман, перед всей своей армией, попадет в лапы своей болезни.
Сулейман в походном шатре. Он болен и плохо себя чувствует. Рустем сообщает о том, что Элькас будет ждать в Ване. Мустафа собирается к отцу, чтобы предупредить его о готовящемся покушении. Махидевран пытается его остановить. Бабушка Хюррем тетешкает Мурада. Афифе сообщает, что Анна Ягеллонка практически уже на пороге Топкапы. На Хюррем нахлынули славянские воспоминания. Нурбану напоминает, что теперь Хюррем – султанша всего мира. Пири рейс продолжает подпольную агитацию за возведение Мустафы на престол и надеется, что султану, Хюррем и Рустему придет конец. Селим интересуется у маман, зачем в Османию едет Анна. Как зачем? За помощью. Фатьма получает любовное письмо от Элькаса, чему очень рада. И злорадствует, что Михримах заперлась во дворце.
Элькас прибыл в стан Сулеймана. С Элькасом прибыли киллеры для султана, но сам Элькас, похоже, об этом не подозревает. Рустем в беседе с Баязидом выражает надежду, что развода с Михримах не будет. Элькас привез письма туркменских беев, подтверждающих свое соучастие в походе против Тахмаспа.
Мустафа спешит спасти отца, в шатре которого тем временем убийцы готовы напасть на обсуждающих стратегию и тактику войны с Тахмаспом султана и Элькаса. Мустафа обнажает кинжал и бежит в шатер. Следом вся султанская рать, Баязид, Рустем… Киллеры нейтрализованы, султан в шоке.
Ночь в стане Сулеймана, шатер, допрос Мустафы – откуда ты узнал о покушении? Почему доложили тебе, а не мне? Джихангир очень напуган, ведь все произошло на его глазах, Баязид пытается успокоить брата. Допрашивают киллеров, которые сообщают, что Тахмасп стремится посадить на трон Мустафу. От таких известий султану захотелось побыть одному. Мустафа пытается наладить отношения с отцом, но доверия к нему у султана нет.
Султан выговаривает Элькасу все, что думает, о его неосведомленности и нерасторопности и фактически отказывает в свадьбе с Фатьмой. Мустафа и Баязид заключают союз в продвижении к трону: Мустафа станет султаном, а Баязид – вторым человеком в империи. Об этом союзе узнает Джихангир и присоединяется к тайному обществу братьев. Сулейман решил отправить Джихангира в столицу. В Топкапы прибыла Анна Ягеллонка. С ходу перепуталась – назвала Фатьму султаншей Хюррем. Поговорив с Хюррем на ломаном русском языке, Анна получает обещание помощи зерном и деньгами.
При рейс готовит покушение на Хюррем в момент выхода ее на могилу Мехмеда или на рынок. Сюмбюль открыл на рынке кофейню. Но народ не понимает всей вкусности процесса кофе-лукум. Селим решил поддержать решение Хюррем о помощи Анне., А Нурбану изнывает от ревности. Кофейню Сюмбюля поднимает из убытков посланец от Хюррем с заказом кофе на дом.
Хюррем готовит званый ужин для Анны. Афифе получает письмо о тяжелом состоянии здоровья султана. Фатьма срывает зло на Нурбану. Селим уверен в поддержке своей валиде. Атмаджа обучает приемыша Юсуфа боевым приемам. Джихангир дома делится впечатлениями о покушении на султана. И, разумеется, рассказывает о геройском поступке Мустафы. Хюррем пытается открыть сыну глаза на закон Фатиха, но Джихангир уверен, что мир розового цвета. Туркмены не пошли за Элькасом Мирзой. Султан недоволен. Султан прогуливается по городу, его окликнул дервиш, кровь, говорит, на твоих руках. Снимает чалму и кладет перед султаном (дежавю). Хюррем по пути на могилу Мехмета попадает в засаду – на нее сваливают кучу строительного камня. Прикрывая султаншу, Афифе получает сильный удар. Перед смертью Афифе выдает Хюррем тайну повелителя – он болен, очень болен.
Хюррем призывает Селима и сообщает, что отныне она будет поддерживать его на пути к трону. Сулейман теряет сознание при полном скоплении военного люда….
В «Великолепном веке» начинается борьба за трон!
Сулейман увядает в постели! Начинается борьба за трон между Шехзаде. Хюррем изо всех своих сил пытается помочь заболевшему Сулейману. Между народом и янычарами водятся слухи о смерти Сулеймана. В борьбе за трон соперники сходят с ума. Хюррем, что ведёт Селима к престолу, и Рустем, что поддерживает Баязида, сталкиваются с друг другом. Рустем, без ведома Хюррем принимает важное решение. А Мустафа не может находиться вдали от Столицы! Сулейман, захотевший опровергнуть слухи встаёт на ноги, но ему становится ещё хуже! Селим, вышедший к янычарам, подставляет свою жизнь под угрозу! Хюррем, чтобы спасти жизнь сыну, садится на колени перед врагом!
Сулейман, вернувшийся с похода, пытается скрыть свою болезнь, но вдруг в народе появляется слух, что Сулейман находится на смертном одре. Сулейман решает, что надо положит конец слухам, но ему становится хуже.
Хюррем в волнении молится за жизнь Султана, а Рустем в это время пытается держать Мустафу подальше от Столицы. Но Мустафу во дворец зовёт один человек. Мустафа, который вышел в путь истинный, попадает в ловушку! Потеряет жизнь человек, который был очень дорог для Мустафы, защитив его.
Хюррем, думая что Сулейман умирает, сажает на престол Селима. Михримах думает, что мать неправильно решила. Рустем, для того чтобы поддержать Баязида, ставит для Михримах одно условие. Янычары и Пири Реис готовятся к тому, чтобы посадить на престол Мустафу.
Рустем, без ведома Хюррем принимает участие в опасной игре. Он отправит Селима к янычарам, для близкого знакомства с ними. Но янычары угрожают Селиму, меняя всё с головы до ног. Хюррем, чтобы спасти жизнь сыну, просит помощи у того человека, что все меняет своё положение вверх дном!Дата трансляции серии: 22 января
Время трансляции серии: 21:00 (Турция)
Канал трансляции серии: Star TV
Перевод предоставлен группой https://vk.com/muhtesem_yuzyil_fan
Сулейман возвращается в Стамбул. Он очень болен. Превозмогая боль он пересаживается из кареты на коня. Сулейман очень сократил церемонию встречи во дворце. На вечерних посиделках у мамы Селим и Баязид опять сцепились, но болезнь отца огорчила всех. Особенно Михримах. Братья готовы к худшему. К худшему готовы и враги Хюррем.
Сулейман лежит в постели, к нему просочилась Хюррем, которая рассказала о смерти Афифе. Обещает сделать все, чтобы вылечить султана.Пири рейс сообщает Мустафе о болезни отца и предлагает направиться в столицу, так как любой из братьев может занять престол. Мустафа сомневается, что это хорошо. Пири рейс обвинил Атмаджу в выдаче тайны покушения на султана и сказал, что их пути расходятся. Во дворце каждый из братьев озабочен судьбой престола. Баязида поддерживает Рустем, Селим ощущает поддержку матери. Партия Мустафы проводит ревизию своих сил – кто за нас и сколько чего у противника. Сюмбюль навещает Хюррем и пытается ее поддержать. Фатьма убита горем – ее жених находится в плену у Тахмаспа и ожидает казни. Хюррем у Рустема. Интересуется известиями о действиях Мустафы. Главная опасность – янычары. Надо приглядывать за ними. И еще – престол займет Селим. Рустем озадачен – разве не Баязид? Нет. Он слишком предан Мустафе. Султан очнулся и желает видеть детей. Но у него жар. Погрузившись в бессознательное, султан произносит имя Мустафы. Соколу встречается с Ферхатом агой. Ферхат хочет информации о здоровье повелителя, но Соколу говорит, что тот зря пришел. Селим на период болезни султана остается регентом. Хюррем приказывает Рустему отправить весть Мустафе, ведь султан его звал в беспамятстве. Рустем рассказывает Михримах о смене приоритетов – теперь ставки на Селима. Еще и Мустафу позвала. Рустем делает предложение – снова быть в браке, чтобы продолжить поддерживать Баязида. Михримах в объятиях Рустема.
А в покоях Сулеймана камлают ворожеи, изгоняя бубнами болезнь. Мустафа получает официальную весть о болезни отца. Бухта перед дворцом заполнилась галерами, рейсы которых поддерживают Мустафу. На караван Мустафы совершено нападение. Султану лучше, его выводят на террасу. И он видит галеры в море. Рустем и Соколу у султана, который недоволен галерами под окном. Галерам приказано убраться. Глашатай оповестил рынок, что повелитель выздоравливает. Все ликуют. Толпа ждет выхода султана на пятничный намаз. Вышедший из своих покоев султан теряет сознание. Выход на пятничный намаз отменяется. Толпа у дворца заволновалась. Ферхат ага решил, что повелитель умер. Рустем его разочаровал – жив султан.
Янычары готовы поднять бунт. Рустем предлагает Селиму припугнуть янычар. Селим согласен. В Топкапы прибыл Мустафа. Селим в янычарском корпусе произносит речь о том, что султан жив. Ферхат дерзит Селиму в ответ, но получает достойный отпор. Мустафу, зашедшему в покои султана, Хюррем просит о помощи – спасти Селима, отправившегося к янычарам.
Селим спасается от янычар благодаря Мустафе. Но Селим будет винить за то, что случилось, Мустафу. Впервые за все время Селим начинает понимать, что его ждет в случае смерти Сулеймана.
Хюррем делает потрясающее признание Мустафе, который спасает ее сына:
«Если бы ты был моим сыном»
К Рустему во дворец пожалует неожиданный гость из его прошлого. Спустя годы Рустем встречается со своим братом. Его брата Синана сыграет Сердар Орчин.
Михримах увидит насколько напуган Селим и переживет весьма напряженные моменты с Мустафой. Михримах должна сделать выбор. Взамен за жизни ее братьев Селима и Баязида жизнь Мустафы.
С изменой Михримах, Мустафа будет втянут в необратимое бедствие.
Преодолеет ли Кануни Султан Сулейман свою болезнь? Облегчат ли его страдания лекари с помощью ледяной воды? Смогут ли победить в это игре сторонники Шехзаде Мустафы, которые желают воспользоваться болезнью Сулеймана? Все это в новой серии «Великолепного Века» в среду 29 января на стар тв.
Перевод: http://vk.com/muhtesemyuzyil
Сулейман в беспамятстве. Хюррем беспокоится о Селиме, ушедшем к янычарам. У султана сильный жар. А Селим в янычарской ловушке. Появляется Мустафа. Мустафа выговаривает янычарам о недопустимости такого отношения к Селиму. Султана укладывают в ванну со льдом. Начинаются очередные глюки: падение в глуби Джихангир точно понял, кто и чего боится – Мустафа, Селим, Баязед, каждый на пути к трону. Он пытается поговорить об этом с Мхримах. На рынке судачат о Селимее и янычарах.
Все понимают, что все в руках Мустафы. Хюррем благодарит Мустафу за спасение Селима. И сожалеет, что Мустафа не ее сын. Хюррем ссорится с Рустемом из-за Селимова посещения янычар. Рустем рассказывает Михримах о яде, который носит с собой Хюррем. Хюррем подбадривает Селима после В Топкапы прибыла Махидевран. АнтиХю в сборе у постели Сулеймана. Михримах высказывает все, что думает, о поведении в данной ситуации Фатьмы, Махидевран и Мустафы. Хюррем в коридоре дворца говорит Махидевран, что та зря надела черное. Мустафа пытается поговорить с Михримах о злых словах, которые та сказала у постели отца в его адрес. Михримах продолжает говорить правду о стремлении Мустафы к трону, Мустафа клянется сохранить всем жизнь. К Рустему пришел его брат, Синан. Неожиданность. Рустем не верит. Султан очнулся и встал. В его покоях собрались все родственники, и султан перехватил все взгляды противников. И все понял – кто с кем и против кого. Ночью никто не спит, каждый ждет, думает, наблюдает. И голос Ибрагима с того света о смысле жизни. К Рустему пришел его потерянный брат Синан. Рустем снова не поверил. Сулейман идет на пятничный намаз. По дороге вспоминает слова каждого, кого он опросил наедине про события. А Ферхат ага лишился головы от султанской руки за события с Селимом. После султан толкнул плечом Мустафу и прошел мимо. Кадры «похорон» дневника Ибрагима. Глубокий котлован. 1553 год. Дети у всех подросли, семьи счастливы. Строительство в столице идет полным ходом. Хюррем, не желая повторения событий начала серии, ищет превентивные меры. Пересмотрела переписку с персидскими шахами. Ей пришла в голову мысль о способе дискредитации Мустафы. Необходимо возобновить восточный поход. Хуриджихан купила у торговки подозрительный корешок. Она бесплодна. Михримах с дочерью едет навестить Мустафу. Они будто бы помирились. Но миссия у Михримах шпионская. А Рустем в это время настраивает султана на войну с Тахмаспом. Подготовлено поддельное письмо от имени Мустафы Тахмаспу. Печать поставлена Михримах во время визита к брату.
В то время как Хюррем довольствуется свершением своего плана, Михримах борется с угрызением совести. Хюррем с каждым удобным разом настраивает Сулеймана против Мустафы. Сулейман идёт по пятам тех, кто поддерживает Мустафу.
Рустем заставляет янычар взбунтоваться!
Атмаджа узнаёт о ловушке, подстроенной для Мустафы. Хюррем подсовывает Сулейману письмо с ответом от Шаха Тахмаспа. Сулейман, узнавший об «измене» сына вступает в борьбу с самим собой! В то время как Мустафа спасает жизнь своего сына Мехмета, Сулейман выдаёт решение, которое выдаст не каждый отец!
Хюррем близка к победе как никогда ранее!
Внезапное решение о походе всех настаёт врасплох. Мустафа требует от Атмаджи разузнать происходящее. Хюррем, создавая лживые слухи про Мустафу, заставляет Сулеймана впасть в плен подозрений!
Сулейман, узнав что люди, поддерживающие Мустафу - люди Государства, даёт приказ вступить в этот круг Ахмеду Паше. Узнав, что Пири Реис стоит во главе этих людей, Сулейман даёт шокирующее решение на счёт него!
Рустем, с коварным планом заставляет янычар взбунтоваться! В письменном виде он просит возглавить армию в этой путанице у Сулеймана. А Михримах в борьбе с угрызением совести!
Зал Махмуд, пришедшее письмо от Шаха Тахмаспа перехватывает и доставляет в руки Хюррем! Хюррем близка к победе как никогда ранее! Сулейман, прочитав письмо верит, верит, что Мустафа готовится к восстанию!
Мустафа, не зная об играх за его спиной, выходит на охоту с сыном Мехметом. В то время как жизнь Мехмета попадает под угрозу, Мустафа делает всё, что может для спасения сына. Сулейман, испугавшись потерять свою власть, сталкивается с самим собой,взяв судьбу своего сына в свои руки...
Перевод предоставлен группой https://vk.com/muhtesem_yuzyil_fan
Сулейман гуляет под мрачную музыку по парку. Астролог что-то увидел в свитках и книгах. Каждый в Топкапы в ожидании, в смятении. Хюррем уверена в близкой победе над Мустафой. Письмо с подложным содержанием, но с печатью Мустафы, отправлено Тахмаспу. Она нагнетает своими «предчувствиями» и «вещими снами» ситуацию противостояния султана и Мустафы. Пришел главный астролог. Принес инфу о грядущем затмении. Хюррем обеспокоена. Звезды беспокоят и Нурбану, высчитавшую солнечное затмение. А Селима беспокоит воспоминание о неповиновении янычар во время его регентства. Хуриджихан прибегает к помощи знахарки, что бы забеременеть. Джихангир навещает Михримах и ведет разговоры о предчувствии большой крови, заранее виня ее и свою валиде в предательстве Мустафы.
Фатьма обеспокоена тем, что ее выдадут замуж в 100500-й раз. Среди янычар зреет недовольство. В стане убит стражник, обвинение брошено в сторону Рустема. Бунт организован по всем правилам провокации. Яначары заговорили на тему «вот если бы с нами был Мустафа». Рустем немедленно сообщает об этом султану, усиливая подозрения в измене наследника. Ахмед паша заслан в стан мустафинцев, и он раскрывает масштабы заговора султану.
Мустафинцы в недрах трюма приветствуют засланного Ахмед пашу. Султан, узнав об измене Пири рейса, отправляет того в Индию. Мустафа уговорился взять сына на охоту.Состоялось первое свидание будущих супругов – Фатьмы и Ахмеда паши. Фатьма приятно удивлена.Джихангир врывается в покои матери и устраивает истерику в защиту Мустафы.Персидский гонец, который вез ответ Тахмаспа на подложное письмо, нейтрализован. Письмо доставляют в Топкапы.На охоте Мустафа не обнаруживает рядом сына, все бросаются на поиски.Султан читает письмо Тахмаспа и понимает, что Мустафа готов занять его трон.А Мустафа мечется по лесу в поисках сына.Султан зомбом бродит по городу и его окрестностям, вспоминая, как на трон взошел его отец.Мустафа обнаруживает сына в болоте и бросается на помощь.И тут над всеми нависло затмение.Увязших уже вдвоем Мустафу и Мехмета спасают подоспевшие стражники.Султан пишет Эбу Суду.Михримах не выдерживает мук совести и рассказывает Джихангиру о письме, полученном от Тахмаспа. Тот подскакивает и выбегает из покоев. Разговорс повелителем на тему невиновности Мустафы закончился фразой «выйди отсюда». Султану доставили письмо от Эбу Сууда
Вы здесь » КОРЕЙСКИЕ СЕРИАЛЫ » НОВЫЕ СЕРИИ, ПРОМО, СОДЕРЖАНИЕ СЕРИЙ, ФОТО » ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ВЕК СОДЕРЖАНИЕ СЕРИЙ