Бабская шеренга встречающих + Джихангир выстроились в ожидании появления Османского пупа земли. Михримах успокаивает брата, что раз уж папА вернулся, то и мамА не замедлит себя ждать. И вот пришел час Х, во всех смыслах Х. Султанище вошел, окинув беглым взором собравшихся, и удостоверился, что слова Шехзадище о пропаже Хюррем не оказались тупым розыгрышем. Велев увести Джихангира в детскую, дабы ребенок не стал свидетелем того, как полетят перья из династийных куриц, Сулейман начал разбор полетов.
Итак, на повестке дня – пропажа Хюррем, как можно потерять Султаншу и не найти к моему приезду, мать вашу?! Шах выступила с заявлением, что все-все-все огорчены, и ищут с фонарями денно и нощно. Михримах подхватила, что не все, потому как плохие люди подстроили мамА ловушку, да обрушится на их бесстыжие головы многовековая штукатурка. Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, ухватился Сулейман. Ну так, сфальсифицировали больничный для Селима, якобы не встающего с постели по причине острого затяжного поноса и срочно требующего мамА, вот мамА и рванула в глушь, в Саратов, а дальше известно, что ничего неизвестно – объяснила Михримах.
Оп-па, почуяв угрозу, Махидевран решила быстренько перевести стрелочки на саму Михримах, потому как ее Шехзадище-то хотел вернуть беглянку, да тут Царевна ему помешала. Да, истинно так, ответила Михримах, откуда ж мне было знать, что вокруг одни крысы, а написав Селиму и получив от него через пару недель письмо, в котором он оценивал свое состояние как 100%-но здоровое и указывал, что мамА к нему не доехала, Михримах, собственно, и подняла шухер. Мехмет возмутился, кто же, кто, «Имя, сестра, имя» (с)! Ну так, известно, кто, вот они, стоят тут со скорбными рожами, все в сборе, хоть в мешок оптом сразу всех, Султанши, ату их, ату, подкинула дровишек в костер Михримах.
Фига се, возмутилась Шах, а улики хде? За базар ответишь, племяшка. Ой, я вас умоляю, тетушка, какие улики?? Если всем известно, что вы с маменькой жили так же дружно, как удав с кроликом. Тааакс, ну-ка, детки мои от Хюррем, выйдите-ка, пойдите покурите, мне с родней потолковать надо, распорядился Сулейман.
Рустем стучит по голове Сюмбюлю за то, что тот поверил в утку о болезни Селима и отпустил Хюррем в неизвестность. Тот не согласен, что ж ее держать, что ли, надо было, а она как двинет одной левой, у нее рука тяжелая, вон Династия может подтвердить.
Вышедшая Михримах в расстройствах кидается Рустему на грудную клетку, тот успокаивает, найдем мать твою, найдем.
Шах пытается отбросить, пока не прилипли, вылитые помои Михримах, уверяя, что та в расстройствах, с головой-то не дружит, вот и мелет попусту, не стоит верить, дети, они такие, любят наговаривать на взрослых. Ты рот-то свой кривой прикрой, возмутился Сулейман, я у тебя забыл спросить, кому верить, кому нет. Значиццо, так, постановил Сулейман, пока Хюррем не найдется, вы все, всееее, виновны априори, особенно Шехзадище, которому доверить нельзя, оказывается, даже место коменданта в женском общежитии, а еще туда же, престол подавай.
Но, папА, я ж не виноват, она сама слиняла со спринтерской скоростью, пока я ногти полировал, безо всяких следов, она ж еще не старая женщина, чтобы песок за собой оставлять, пытается оправдаться Мустафа.
О боги, че ты мелешь??? Как может исчезнуть «жена моя, мать моих детей» (с), куда смотрят весь вагон и маленькая тележка обслуги, да ни один душман со стороны не осмелится даже подумать о причинении вреда свету очей моих, апельсинке моей, значиццо, враги тут, как в английском детективе, убийцы прячутся на глазах у всех, а посему, Психея, Махуня, если ваши пятки оставили след в этой мутной истории, мамой клянусь, вышка вам обеспечена.
Психея тут не стерпела, но-но-но, хорош, братец, тут обиженного изображать, может, Апельсинка твоя заныкалась где-то и ждет, а потом вернется, здрасьте, и обвинит нас. Шах попыталась заткнуть по привычке рот сестре, но та пошла в разнос. Надоело, кричит, что в каждой Хюреммкиной бочке затычка – я (??), чего бы ни случилось с Рыжей, виновата я (??), да мне вообще пох, где она и в каком виде, убейте меня, потому как свою роль главной жертвы в этом мыле я не отдам никому.
Да пошли вы все, не выдержал Сулейман.
Мехмет переживает, сколько времени прошло, а от мамА ни слуху, ни духу, значит, убили. Добрый мальчик вырос. Михримах уверена в обратном, жива, надо искать, а не ГОВОРИТЬ ГЛУПОСТИ попусту. Усатико предлагает молиться, не, ну а что еще может предложить вояка грозный, не прочесывать же всю Империю вдоль и поперек.
Мустафа и Династии, в сопровождении Махидевран и чихуахуа, выходят из президентского люкса. Мрачный предлагает Рустему и Усатико пройти к Главнюку.
Мехмет догоняет Мустафу и вручает ему статус главного виновника произошедшего, потому как из Манисы того напнули, и напнутый обвиняет в этом Хюррем, кого же еще, вот мамА и пропала. Мустафа возмущен, как посмело Хюрремино отродье, называющее себя его братом, говорить так дерзко с самим Шехзадищем и неужели он обязан это выслушивать, вах-вах? Шах решила и тут выступить в роли миротворицы, раз с Сулейманом не прокатило, и напомнила Мехмету, что Мустафа так-то - его брат, а посему вряд ли он станет вредить братьям и сестре. Ну-ну.
Сулейман велит Рустему взять много-много тысяч янычар и начать крупномасштабную поисковую операцию, заглянуть в каждую щель Империи. Рустем предлагает держать исчезновение в тайне, потому как политические враги могут использовать сей факт в своих целях. Да мне пох, орет Сулейман, клал я на мировое общественное мнение, найди Хюррем, найди мою апельсинку, живую или мертвую и привези! Так точно, босс, ответил Рустем и пошел искать.
А Усатико получает приказ начать следствие и допросить всех-всех-всех, особенно Династий, никого не жалея, допросить, найти, привести и поставить перед Сулейманом.
Раздав приказы, Сулейман выходит на балкон подышать. Тяжело дышит, снял бы шубу-то, лето на дворе. В памяти мелькают лица Психеи с признанием в желании убить его Апельсинку, Махидевран, отравившей ее в 6 серии, и Мустафы со словами про исчезнувшую невинность (в отношениях).
К рефлексирующему Сулейману приходит Эбу-сууд. Сулейман рассказывает ему о встрече с дервишем, который бросил перед ним чепчик и велел быть осторожнее с кровными родственничками, иначе по возвращении Мухтешемство потеряет всех, кого любит, посему он сделал то, что должен был (выслал Мустафу прочь из Манисы), но все равно боль догнала его, и вот теперь он спрашивает у Эбу-сууда, за что? Эбу-сууд пускается в пространные рассуждения о том, что не всякий путь верный, и Аллаху виднее, какие сюрпризы кому посылать.
Михримах укоряет Мехмета за то, что тот обидел Мустафу. Тот согласен, погорячился, с дороги устал, да тут такие новости, вот и обидел добрейшей души братца. Пришедший Рустем говорит, что новостей пока нет, а вот Мехмету надо бы поостеречься, ведь враги не спят из-за назначения его в Манису. Мехмет говорит, что пока мамА не найдется, он никуда не поедет.
Усатико приходит с отчетом: письмо «от Селима» принес некий Мурат, благополучно сделавший ноги бесследно, но его ищут, может, найдется, паразит, а назавтра ожидаются допросы клана Психоза Ностра, не желает ли Великолепнейший присоединиться? Великолепнейший не желает, но велит Усатому не стесняться в средствах допрашивания, лишь бы его Апельсинка нашлась, а напоследок интересуется мнением собеседника, жива ли его Хюррем, как думаешь? Усатико уверяет, что Султаным не впервой выбираться с того света, так что и в этот раз спасется. Вай-вай, все верно говоришь, мне б ее найти, прижаться к декольте, а иначе нет меня на этом свете, только пустая безмозглая оболочка и останется, дошло к концу третьего сезона до Сулеймана.
Мрачный является в логово Черных и приглашает проследовать на допрос по приказу Сулеймана. Ага, счас, разбежались, ответила Психея. Хюсрев указал «супруге», что приказы Сулеймана не обсуждаются, велено, значит, шуруйте в сарай, пожалуйста. Ты на кого пасть раскрыл, не замедлила указать ему свое место Психея. Мустафа решил поддержать Хюсрева, заявив, что уклонение от допроса автоматически явится чистосердечным признанием. Махидевран аргументирует, что так и так, они уже виновны в глазах клана Рыжих и примкнувшего к ним Сулеймана. Ну а чего ты ждала, мать моя, если жену султана укатали неизвестно куда, запятнав честь всего Дома Османов, посему, чем быстрее найдут виновных, тем лучше для всех, ответил Мустафа. Махидевран надеется, что где бы ни была Рыжая, там она и останется.
Шах интересуется у Мрачного, а как там наш Светлейший, не помер ли от горя? Мрачный отвечает, что у Светлейшего депрессия, а посему он даже не выходит по нужде, все в себе, все в себе. Психея уверяет, что «Бог – не Тимошка, видит немножко», и рано или поздно саданет сверху по кумполу. Хюсрев зовет супругу домой, хорош базлать, та уверяет, что еще не собраны вещи, так что через пару дней только приедет, так что шуруй один, один хрен, спишь в одиночестве.
Сулейман страдает. Придя в комнату Хюррем, с тоской обозревает ее пустую холодную постель, нюхает ее ночнушку, в уме складывая печальные вирши. Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Народная мудрость, епт.
Подозреваемые прибывают на допрос в Топкапы. Первыми прибыли Единственная Надежда Династии с мамой. Интересуются, как там Светлейший. Мрачный говорит, что Главнюк всю ночь провел в комнате Хюррем. Махидевран перекашивает, надо же, какая трагедия. Мустафа советует маман прикрыть рот, потому как статья 105, ч.1 по Российскому УК расписана у нее по всей морде лица, и пока она будет себя так вести, статья точно не исчезнет, кроме того, папА так страдает, так страдает, надо быть рядом, поддержать, мало ли, может, тот проникнется и перепишет завещание в нашу пользу. Махидевран напоминает о 100500 цистернах слез, пролитых ею в стенах этого сарая, а посему настал, наконец, ее звездный час, чего ж теперь шампаньскава не попить?
Мрачный приглашает Мустафу пройти первым.
Гарем. Дестур, становитесь, девки, в ряд, шехзаденок Джихангир идет, постреливая глазками на выстроившихся девок. От горшка два вершка, а все туда же. Эх, мужики, мужики.
Придя к папА, который за ночь пустил корни в комнате Хюррем, Джихангир рассказывает, что видел сон, в котором мама обещала не бросать их. Сулейман уверяет, что мама придет. (Готовься, чадо, заранее, там такая мама придет, что логоневроз откроется).
Допрос Мустафы. Усатико в роли дознавателя интересуется, а верно ли, что между Мустафой и пропавшей без вести Хюррем состоялся неприятный разговор? Верно, было дело, Шехзадище велел меньше тратить, пока армия в походе, а то на мыло-рыльные принадлежности ушел весь бюджет гарема, ведь Хюррем беспрерывно мылась на протяжении прошлой серии. Естественно, султанша высказала недовольство. А верно ли, что Шехзадище был недоволен переводом на задворки Империи и считал виновной в этом переводе пропавшую без вести Хюррем? Не, ну я не согласен, ответил Шехзадище, мало ли, кто чего говорит, решение-то принял Сам Самыч. А вот ваша мамА считает иначе, она тут скандалила, отбивая свои длани о хюрремову дверь, утверждает Усатико. Ну, не любят они друг друга, чего скрывать, а об остальном я не в курсе, ответил Шехзадище. А вот Михримах утверждает, что это султанши устроили эту катавасию, уверяет Усатико. Не-не, вот с этим я категорически не согласен, ответил Мустафа. А как же насчет того, что ваша тетушка Психея покушалась на Апельсинку? Да я всех допросил, если б были улики, всех бы сдал, даже собственную мамА, ответил Мустафа Морозов, в общем, пора закругляться, «Нет у вас методов против Кости Сапрыкина» (с). Взяв с Мустафы подписку о невыезде, Усатико отпустил свидетеля. Следующий!
Тем временем Мрачный получает указание немедленно явиться к Рустему.
Допрос Махидевран. А верно ли, что вы считаете, что Мустафу хотят сослать к черту на рога? Да все так считают, ответила ответчица. А не решились ли вы, уважаемая, отомстить за такой пердимонокль? Тюю, да мой Мустафа – будущее нашего великого государства, и моя единственная надежда оставить след в его истории, зачем же мне так рисковать, тем более, если он остался за старшего и обязан нести ответственность за происходящее, ответила ответчица. Ну, собственно, вот и ответ, за сына вы пасть порвете любому, утверждает Усатико. Мой шехзада уже дважды спасался от смерти, один раз, его любовница пыталась его отравить по приказу, а второй – в Манисе подосланная Мата-Хари чуть было не убила Единственную Надежду всея Османии, ответила ответчица. Так-с, вы тут шехзаду-то не приплетайте, ведь известно, что пропавшая без вести Хюррем перешла вам дорожку к сулеймановой постели, а поскольку других мужиков вам иметь не положено, вот ваша неудовлетворенное либидо и грызло вас всю вашу жизнь, постановил доморощенный психоаналитик. Чего вы добиваетесь, уважаемая, снова хотите шпилиться с Сам Самычем, потому и избавились от его супруги?? Охренеть, закрой рот, Усатая морда, и не лезь своими солдафонскими сапогами в мою кристально девственную душу, эмоционально возмутилась ответчица. Ну признайтесь, Султаным, что замочили Хюррем, в лучших традициях российских следователей оказал психологическое воздействие на ответчицу Усатико. Нееет, не делаль я этого, не делаль, и мне абсолютно ВСЕ РАВНО, кто и что с ней сделаль, моя совесть чиста, я ей не пользуюсь, с надрывом уверила ответчица и самопроизвольно покинула кабинет следователя.
Выскочив от правосудия, Махидевран сталкивается с Шах и Психеей и громко возмущается, что ее, Весеннюю Розу, допрашивают, как привокзальную бомжиху, и кто? Какой-то Бали-Бей, да кто он такой, я-то думала, он свой, а он, оказывается, не свой. Психея уверяет, что Усатико всего лишь делает свою работу, ничего личного.
Династий приглашают на допрос следующими. Шах предупреждает непредсказуемую сестрицу, что все, что она скажет, может быть использовано против нее же, так что, за базаром следи, сестра, и не брызгай эмоциями. А я че, я ниче, что есть, то и скажу, уверяет Психея.
Допрос Шах. Скажите, свидетель, вы же не любите свет очей Султана нашего, и даже в ссылку ее однажды уконтрапупили? Да ну, чего это я-то уконтрапупила, она сама напросилась, потому как организовала вооруженное ограбление меня, ответила Шах. Ну да, ну да, а не с вашей ли подачи это нападение произошло, так же, как и история с золотишком Великага Покойника, это же вы прикрыли тогда Хатидже? О как, удивилась Шах, я ж тебе стуканула тогда, чтобы ты его забрал, склероз, что ли обуял? Ну да, ну да, спустя несколько месяцев, когда жареным запахло, вот и стуканули, не согласился Усатико. Вот и сейчас, может, прикрываете сестрицу. Таак-с, ну-ка, холоп, рот свой прикрой, я тебе не твои шлюхи, чтобы так со мной разговаривать, собралась покинуть помещение ответчица. Ну, полномочия у меня самые широкие, могу и в КПЗ закрыть, так что советую отвечать на поставленные вопросы, заключил дознаватель.
Перебрав разные методы воздействия на упрямую свидетельницу, Усатико предлагает ей помочь следствию и поскорей найти пропавшую без вести Хюррем, в таком разе, никто не пострадает, а в противном, прольется кровушка, много кровушки. Шах уверяет, что все пустое, ну погрустит Светлейший, ну попереживает малость, и все, забудет как кошмар, ведь что такое Хюррем, в сущности, пшик, а вот Династия – это ого-го, не станет из какой-то пропавшей гастарбайтерши кровь сестер и сына проливать, не тот уровень.
Тем временем Сулейманко скачет на коняжке. Увидав в лесу бабу в лохмотьях, бросил коня и сам побежал за ней как конь, крича «Хюррем!». Совсем плох, совсем. Пробежавшись по лесочку за миражом, Сулейман уверяет хватающегося за сердце от бега следом Матракчи, что вот тут вот была Хюррем, он сам видел. Побежав далее и догнав прогуливающуюся по лесу бабенку с рыжими волосами, Сулейман констатирует, не, не та, «моя интересней была» (с).
Допрос Психеи. Та сразу с места в карьер, почему я последняя на допрос (ну потому что звезда появляется под занавес), ведь ясно же, что никто на такое не способен, кроме меня. Ооо, чистосердечное? обрадовался Усатый. Неа, разочаровала его Психея, я бы с удовольствием призналась бы, если б сделала это, потому как с момента увиденного бездыханного Великага не елось-не спалось, только лишь мечталось об убийстве Рыжей. Ну тем более, прецедент уже был, признавалась же, только тогда Хюррем осталась живой, а вот сейчас пропала, а ну-ко, Ваше Психичество, признавайтесь, хде Хюррем и чего вы с ней сделали? А не буду, один хрен, все считают меня виновной, а посему чего тратить слова, упорствует ответчица. Во как, это чего же, не хотите признать, что сделали ради своего Великага Покойника, совсем его память не бережете, давит следак. Да не делаль я, не делаль, отвечает ответчица. Ну да, ничего не сделали, даже могилу своему Великому Покойнику не соорудили, вместо этого выскочив замуж за Хюсрева, предательница, вывел на эмоции дознаватель. Аааа, не предаваль я, не предаваль, хоть другому отдана, буду век ТОМУ верна, мертвая я, умерли мы в один день с моим Великим, рыдает Психея, хотель я ответить брату тем же, хотель, но не сумель. Последний раз спрашиваю, хде Хюррем, давит Усатико. Не знаю, иди спроси у Шах с Махидевран, а я не в курсе, перевела стрелки ответчица.
Мустафа потрясен, что его, Шехзадище, допрашивают по такому поводу, совсем страх потеряли. Тошни поддакивает, воистину так, еще и меня допросили, Рустем висит на хвосте, сволочь вшивая. Да Рустем ваще, сдуется скоро, ведь без Хюррем он – никто и звать его никак, уверяет шехзада. Ну да, ну да, всего лишь зять Султана. Тошни советует быстрее когти рвать в Амасью, там отсидеться. Шехзада не согласен, лучше обрушившийся на него Топкапы, чем спокойная жизнь у черта на рогах.
Подошедший Мехмет зовет брата прогуляться.
Мрачному в подземелье устраивают очную ставку с охранниками-подчиненными, которые уверили, что в тот злополучный день им было велено Мрачным не препятствовать отъезду Хюррем. Ну-ка, расскажи-ка нам все, допрашивает Рустем. Мрачный отнекивается, да как же остановить Рыжую фурию, которая мчится на всех парах. Рустем уверяет, что согласно приказу Главнюка все, кто допустил или причастен, будут казнены. Мрачный отвечает, что ни при чем, не было приказа остановить Хюррем. А какой же был, интересуется Рустем у опрокинутого оземь Мрачного, убить ее?
Мехмет извиняется перед Мустафой за несдержанность, объясняя, что просил папА не отправлять его в Манису, потому как это несправедливо по отношению к брату, плюс еще и разговоры солдат о том, что Мустафу любят, а Мехмета – нет, а теперь еще и инцидент с мамА. Да лан, я все понимаю, успокоил Мустафа.
Ильяс, приклеившийся к Мехмету в походе как банный лист к мокрой опе, знакомится с Тошни, делая тому комплименты как великому поэту всех времен и народов. Да уж, доброе слово и кошке приятно.
Афифе интересуется, куда делся Мрачный, ворота нараспашку, проходной двор, а не резиденция падишаха. Сюмбюль отвечает, что пропал засранец, сгинул в преисподнюю, демон. Афифе велит Диане присматривать за Джихангиром, как бы не заболел. Неожиданно появляется возглавляющий сопровождающих Хюррем в последнюю поездку в плачевном состоянии, о чем тут же сообщают Усатому.
Поставив в коленно-локтевую позицию Мрачного и его подчиненных, Рустем продолжает свой допрос. Итак, хде Хюррем, отвечать! Пашам, не в курсе, Пашам, мамой клянусь. Хрясь, первый труп. Итак, я повторяю свой вопрос. Не ведомо мне, Пашам. Хрясь, второй труп. Очередь Мрачного. Нууу? А если меня убить, Шах тебя порвет, потому как я ее очччень доверенное лицо, особа, приближенная к телу, так сказать, уверяет Мрачный. Да насрать, отвечает Рустем, кого это интересует, когда сама Хюррем пропала, итак, хде Султаным? Не в курсе, правда-правда. Появлению самого долгожданного зрителями трупа мешает известие о том, что вернулся возглавляющий сопровождающих Хюррем. Оставив недотруп Мрачного, Рустем поспешил в сарай.
Усатый допрашивает измученного Дюзгуна, рассказывай, чего случилось и где Хюррем?
Собрание членов кружка «Анти-Хю». Махидевран радуется, ну наконец-то, сбылась мечта идиотки. Не спеши, осаживает ее Психея, неизвестно, чего там Усатый наговорит Мухтешемству. Чихуахуа интересуется, а что он может нарассказывать? Да ничего, нет тела – нет дела, уверяет Психея. Появляется живой Мрачный с сообщением о том, что Рустем применял к нему недозволенные уголовно-процессуальным кодексом меры воздействия при допросе. Вот наглец, а ну-ка, стукани об этом Сулейману, возмущена Шах. Да лан, я ОК, а вот в сарай вернулся возглавляющий сопровождающих, ответил Мрачный. Кружок «Анти-Хю» обеспокоен.
Рустем докладывает вернувшемуся Сулейману, что вернулся Дюзгун. А тот рассказывает Усатому, что, будучи раненым, убежал, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся в каком-то доме, где его выходил крестьянин. Усатый спрашивает, ну где же, где Хюррем, ну не томи вже. Тут и Сулейман подоспел с тем же вопросом. Да не знаю я, ну был рядом, потом всех зарезали, а мы побежали с ней в лес, но они догнали и забрали ее, а меня почикали ножичками и я убежал, показал по делу свидетель. Ах, ты убежал, цуко, чуть не убил свидетеля Сулейман, но его оттащили в сторону. Рустем, ласково придушивая свидетеля, добился ответа, что морды нападавших были прикрыты, потому опознать тот никого не сможет.
Весть о том, что появился свидетель, который отведет поисковиков на место происшествия, доходит до ушей Мехмета и Мустафы, которые желают участвовать в поисковой операции, но Усатый велит им оставаться на местах.
Анти-Хю переживают, чего же расскажет вынырнувший из-под земли свидетель. Шах надеется, что это все одна большая провокация Рыжей. И тут чихуахуа высказывается, что вряд ли мать бросит детей для того, чтобы поиграть в прятки-догоняжки.
Сулейман со свитой ускакал на поиски. Мехмет успокаивает Джихангира, что найдут мамА. Джихангир уверен, что мама жива, ведь она ему снилась, бедный ребенок. Мустафа подключается к процессу переживания, говоря, что могут и не найти. Добрый братец. Михримах прибегает, желая услышать новости и надеясь, что Хюррем найдут живой и привезут.
Лес. Дюзгун показывает место нападения, и в какую сторону они убегали, под каким деревом прятались. Дойдя до дерева, Сулейман велит увести прочь с глаз его Дюзгуна, который бросил Хюррем и сбежал, вместо того, чтобы защищать до последнего, и приказывает всем обыскать хорошенько все прилегающие территории.
Сгорая от любопытства, Шах с чихуёйхуёй приходят в покои Хюррем, где мечется Михримах и стоят истуканами Мустафа и Мехмет, интересуясь последними новостями. Михримах нападает на них с вопросами, а не испугались ли они того, что все всплывет на поверхность, как бэ намекая, что Шах и Ко – упыри и вурдалаки, убившие ее мамА. Шах пытается заткнуть рот дерзкой малолетке, Мустафа тоже, но мягче. Мустафа просит ее смириться и принять возможные печальные вести, напоминая, что у нее есть ребенок и братья, нечего раскисать.
Дойдя до дерева, Сулейман в траве обнаруживает знаменитое кольцо Хюррем, которое не появлялось у нее на пальцах с конца второго сезона. Вон оно че, Михалыч, вот где Хюррем прятала свою главную драгоценность, правильно, когда Махуня трется поблизости, того и гляди, опять умыкнет. Найдя кольцо, Сулейман не может подавить в себе Мухибби. Могли бы вставить шикарную нарезку с кадрами Хюррем из ранних серий, демоны. Да гори огнем, Тимур и вся твоя команда! (((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((
Пока Мухибби читает вирши, держа в руке кольцо Хюррем, визуальная смена сезонов нам как бэ намекает, что прошло 2 года. Это был самый долгий акт декламирования поэтического произведения.
Маниса. Диана понукает беременную наложницу Мехмета, что та вышла из покоев. Наложница хочет прогуляться, заодно живот проветрить, да папашке лишний раз на глаза попасться не помешает. А Мехмет тем временем начальствует в Диване, то есть Диванчике.
Амасья. Фидан интересуется у Тошни, где их общий хозяин. Да прогуляться пошел, проветриться, депрессия у него с момента возвращения в свою убогую провинцию. Фидан жалуется, что Махидевран в отъезде, велела глаз не спускать с ее Шехзадище, а он даже наложниц чпокать перестал, наложницы недовольны, да еще Айше с Румейсой враждуют не по-детски. В общем, беда-беда, гарем нетраханный, так и до бунта недалеко. Тошни велит ей заняться своими делами и не доставать великого поэта, и вообще, с чего это Махидевран укатила к Бейхан, с каких пор они стали подружками, тем более, когда Шехзадище депрессует. Пришедший евнух докладывает, что Шехзадище отпустил всех охранников. Совсем плох мальчонка.
Мехмет за ужином рассказывает Ильясу, что пойдет по морям, по волнам на другой конец света, чтобы стать владыкой миров, наивный. Тот поддакивает, да будет так, аминь. А еще, продолжает Мехмет, хотелось бы воссоединиться с мамА (??) и могилку для нее соорудить. Вот это сЫночка, я понимаю, не беспокойтесь, мамо, я вас уже закопал, похоронил, цветочки водрузил, спите спокойно. Пришла любимка, обнимашечки-чмоки, ой, ребенок толкается, футболистом будет, не иначе.
Тошни, пройдя через лесок, находит Мустафу, погруженного в меланхолию. Попеняв любимому хозяину на то, что в то время, когда Рустем, как ниндзя в кустах, охотится на Шехзадище, сам Шехзадище откровенно забил на меры безопасности. Чего приперся, спрашивает меланхолик, видишь, тоскливо мне, а тут еще и ты со своим тошнотным имечком. Да вот, Барбаросса прислал смску, ждите, мол, уже выехал, скоро буду, ответил Тошни. Дай отбой, нечего шастать ко мне, а то подумают чего, и хрясь – нету Барбароссы, велел Мустафа. Вай-вай, так нельзя, а то совсем к нам дорогу забудут люди добрые, убеждает Тошни. Да клал я с колокольни на каких-то людишек, у меня тако горе, тако горе, я отца и брата потерял, отвечает Мустафа. Короче, сижу в Амасье, как в темнице сырой, а ты давай, вали подальше, делай карьеру, Шекспир доморощенный, послал своего адъютанта Мустафа.
Хатидже приходит к Сулейману и выражает ему сочувствие, говоря, что понимает, каково это, потерять дорогого человека и гореть изнутри вечным огнем. Сулейманко отправляет сестру до хаты, но та продолжает давить на болевые точки и напоминает, что когда-то, 100500 лет назад, он называл ее своим сокровищем, и она хочет вернуть те времена. Обнимаются.
Сарай Михримах. Михримах интересуется у мужа, верно ли, что он приостановил поиски Хюррем? Рустем уверяет, что его шпионы рыщут везде. А кули толку, вопрошает Михримах, мамА как не было, так и нет, ни ее, ни тех, кто с ней так поступил. Рустем пытается открыть ей глаза на невеселое положение дел, потому как Сулейман забил на государственные дела, передав бразды правления В-Азаму и Хюсреву, да и Барбаросса с ними в одной упряжке, еще неизвестно, чем там, в Шушенском, занимается Шехзадище, ушла Хюррем - ушла и сила, и влияние, еще и войско недовольно, говорят, что Царь – размазня, и рано или поздно они его свергнут, посадив на трон Мустафу. А посему, дорогая, давай-ка ты поживешь у папА и приведешь его в чувство, пока не поздно, иначе всем нам придет кабздец.
Диванный тусняк. Барбаросса докладывает, что европейцы всех мастей направились в Венгрию, чтобы присвоить венгерскую корону. Рустем предлагает тотчас же уведомить об этом Сулеймана, но Хюсрев предлагает ему заткнуться и не лезть поперек В-Азама в пекло. В-Азам прекращает дебаты, сообщая, что уведомил Светлейшего, но он все еще в трауре. Только вымолвить успел, двер тихонько заскрипел, и в Диван тот входит Царь, стороны той государь, пожелавший присутствовать лично.
Сарай Шах. Шах интересуется у Хатидже, где та шлялася всю ночь. Дак в сарае была у брата, трепались до рассвета. Вай-вай, чёй-то? поинтересовалась Шах. Все, мир-дружба-жвачка у нас, все ж-таки мы не чужие люди, оба вдовые, теперь можно и породниться опять, ответила Хатидже, мы ж все одна семья, Династия, в конце концов. Ну слава те, наконец-то до тебя, недалекой, дошло то, о чем твержу уже пол-сезона, обрадовалась Шах.
Сулейман раздает военные указания: окружить, обложить и наложить кучу на дерзких, посмевших разинуть рот на Венгрию.
Михримах приходит в Топкапы и интересуется у Сюмбюля, как дела. Сюмбюль докладывает, что все, нету прежней силы у клана Рыжих, развернулись тут Династии не на шутку, творят, чего хотят. Ага, а поживу-ка я тута, решила Михримах. Ой, да сей момент, засуетился Сюмбюль, счас вещички перевезем, баньку затопим. Так, не кипешись, расскажи-ка лучше, как там мои братья поживают, есть ли сведения? осадила его Михримах. Да все путем, Мехметку охраняют Диана и приближенный к нему Ильяс, усё под контролем, Султаным, успокоил ее Сюмбюль.
Усатико отвлекает медитирующего с кольцом Хюррем Сулеймана расспросами о предстоящем походе. Тот уверяет, что все, нету у него сердца, теперь всем врагам кабздец. Усатико извиняется перед ним, что никого не нашел, хотя и старался (кто бы сомневался). Да ладно, чего уж теперь, включил фаталиста Сулейман, все мы под Богом ходим, хоть Падишах, хоть последний бомж.
Пришедшая Михримах сообщает ему, что решила пожить здесь, рядом с ним. Сулейман рад.
Фидан сообщает Мустафе, что его мамА прислала письмо, приедет через 10 дней, а пока, не желает ли его Высочество потрахаться? Высочество не желает, Амасья – не Маниса, тут круглосуточное пол-шестого, нету ощущения собственного величия, поднимающего нефритовый жезл похлеще любого афродизиака.
Мехмет велит Ильясу подготовиться к инспекции рынка, тот идет выполнять, в коридоре получая известие от одного из обслуги, и спешит в лес на встречу с Черным Плащом, при ближайшем рассмотрении оказавшимся Махидевран. Та интересуется, не подозревает ли его никто ни в чем? Нее, одни лохи вокруг, а Мехмет – самый главный лох, успокойтесь, Султаным. Чудненько, а приехала я сюда, чтобы пополнить запас травок-грибочков, без которых ломка, а попутно приказать убить Мехмета.
Сулейман перечитывает письма Хюррем.
Вечно Молодой и Вечно Пьяный рассуждают о предстоящем походе. Усатико рад, что уезжает, чтобы не видеть рустемову рожу, Насух грустит, опять бухать в одиночестве, не уезжай, Беюшка, родненький, как жить-то без тебя, когда гад Рустем так и норовит подмять все под себя. Не, все, как раз и контракт заканчивается, уеду, решил ББ. Дружеские посиделки нарушает важное сообщение.
Заснув над письмом Хюррем, Сулейман видит себя во сне на том месте у дерева, где она была в последний раз, по свидетельству очевидца. Почувствовав прикосновение и подумав, что это она, Сулейман оборачивается и видит Хатидже в белом, и она повела его вглубь леса. Придя за ней на какую-то полянку, Сулейман видит на земле кучу тряпья.
Досмотреть Сулейману киношку помешал Усатико, разбудив его сообщением о том, что нашелся тот злодей, который принес поддельное письмо Селима, и завтра его доставят для допроса. Сулейман счастлив, ну наконец-то он узнает, что стало с Хюррем.
Утро. КПЗ. Усатико применяет к задержанному запрещенные уголовно-процессуальным кодексом меры воздействия, включающие мордобой, оглушающий рев и ножевые ранения с проворачиванием кинжала вокруг своей оси, требуя сознаться, кто послал его с подделкой и что с Хюррем. Задержанный орет, но показания не дает. В разгар нарушения Женевской конвенции об обращении с военнопленными, Сулейман самолично появляется в КПЗ с вопросом, где Хюррем и что с ней сделали.
Династии завтракают вместе с чийхуёйхуёй. Пришедший Хюсрев докладывает, что поймали одного человечка, проходящего по делу об исчезновении Хюррем. Хатидже сглотнула.
Допрос с пристрастием продолжается. При помощи удушающих задержанного объятий Усатико, Сулейман узнает, что письмо, которое и заварило всю кашу, передал задержанному некий Али. «А кто такая Элис, и где она живет?», поинтересовался Сулейман. На это вопрос ему ответил подошедший к месту действия Рустем, сообщив, что некий Али является стражником из свиты Хатидже.
Услышав имя Хатидже, Сулейман ускакал, только шпоры засверкали.
Шах интересно, кого же это поймали, Хюсрев обещает узнать. Вошедший Али маячит Хатидже, что есть разговор, и, отозвав ее в сторону, шепчет на ухо нечто, вогнавшее Психею в столбняк. Сообщив, что «так поработать хочется, пойду, полежу, может, пройдет», Хатидже уходит на верхний этаж.
Услышав, что объявили о приезде Высочайшего гостя, Шах говорит, что не к добру это все, а поди-ка, Гюльфемка, к Психеюшке. Ворвавшийся в сарай Сулейман требует ответить, где Хатидже. Услышав, что наверху, помчался наверх, оставив Шах с чейхуёй в переживаниях.
Застав Психею в белом на том балконе, с которого обычно собираются прыгать вниз бабы Великага Ибрахима, Сулейман требует ответить, верно ли, что это она похитила Хюррем. Но Психеюшка уже вошла в образ великомученицы, и, не слыша заданные ей вопросы о местонахождении Хюррем, повествует о любви, которую питала к своему царственному брату, восторгаясь его совестью и справедливостью, которая растаяла с появлением Хюррем в его жизни. Это она, рыжая дрянь, отобрала у Психеюшки брата, которому ее прелести закрыли глаза на все и всех, и никто, Валиде, Ибрахим, Мустафа, не был важнее нее. (Это говорит дама, которая забила на собственных детей, упиваясь собственной трагедией). И вот Ибрахим, за которого Сулейман позволил Психеюшке выйти замуж, покинул сей мир, и она теряется в догадках, что тот чувствовал, когда его душили, а что чувствовал братец, спавший в соседней комнате, а? Да то же, что и ты, ответил ей Сулейман, как же так, еще вчера ты плакалась, что хочешь снова стать моей сестрой, при этом… Да-да-да, хочу, чтоб ты горел в огне, как я, уверила Психеюшка. ОК, горю, а теперь скажи, где Хюррем, попытался вернуть улетевшую беседу в рациональное русло Сулейман. А не скажу, никто не знает, только я, и ты не узнаешь, начала задыхаться Психея, падая на руки Сулейману и роняя пустой флакончик.
Стоящие неподалеку Шах и Гюльфем внимают последним речам Психеи, не додумываясь хотя бы сделать попытку телодвижения в сторону вызова неотложки.
А помнишь ли, братец, как ты мне в уши дул, что я все забуду, выздоровею, ан нет, не выздоровела, и тебе теперь не выздороветь, потому как страдать тебе не перестрадать и на могилку Хюррем не прийти, потому что не будет у нее могилки, как и у Ибрахима - на последнем издыхании молвила Хатидже и отошла в мир иной в сопровождении криков Сулеймана и слез Шах и Гюльфем, застывших неподалеку.
Неизвестные ноги, идущие по неизвестному коридору, приводят нас к неизвестному рыжеволосому телу, закутанному в мешковину...

P.S. В павильоне, имитирующем Топкапы, неопознанная бабища, повернувшись к камере кормой размером с баржу, потусторонним голосом вещает, что она и есть Хюррем…