Проснувшись в своей пенсионерской постели среди ночи, Хюррем зовет своих штатных подельников Сюмбюля и Фахрие. «Крикну, а в ответ тишина, снова я осталась одна» © – подумала сильная женщина Хюррем и пошла: а) плакать у окна; б) найти своих нерадивых работников и возмутиться; в) дай Бог, если получится изобразить хоть какую-то эмоцию. Проходя по пустынным коридорам своего скромного 600-комнатного особняка, Хюррем слышит отдаленный плач ребенка и воркующий глас своего сединобородого и бесоребристого муженька. Устроив кросс по внутреннетопкапской местности, Хюррем, шлепая отвисшей губой, врывается в мужнину спальню и видит там стоящую колыбель с младенцем. Взяв на руки бесхозного младенца и не успев изумиться, что же за укурок внес поправки в сценарий, написанный самой Историей, Хюррем видит стоящую на балконе деву. Направившись к дамочке, обосновавшейся там, где ей не положено, Хюррем оказывается перед с треском захлопнувшимися перед ней дверьми и… просыпается в поту. Фахрие, находящаяся тут же, дает попить водички и предлагает переодеться в сухое, держа наготове пачку памперсов для страдающих недержанием. Отметая подобное предложение, Хюррем истерично интересуется, где же та девка, которую она собственноручно отправила в постель своего безутешного когда-то супруга, и всунули ли ей, уж не знаю куда, перед соитием контрацептив. Да будьте уверены, всунули, отвечает Фахрие, контроль за чужой маткой у нас работает лучше, чем за своей собственной, так что расслабьтесь, Султаным, спите дальше.
Утром довольная Валерия выплывает из султанской спальни, а удовлетворенный Сулейман велит позвать к нему Хюррем, наверное, для того, чтобы поделиться интимными подробностями бурно проведенной ночи.
Фатьма с утреца в процессе нанесения марафета сетует, что в гареме нету мужиков, поэтому она и вынуждена была отсюда сбежать. Хоть бы Барбаросса устроил бы секс-круиз, что ли, неугомонной прЫнцессе, жаждущей мужского внимания. Пришедшая калфа шепчет на ушко хозяйке гаремную сенсацию: Сулейман провел всю ночь с девахой, которую ему самолично отправила его жена. «Высокие отношения» ©.
Сюмбюль отводит Валерию, которая еле-еле удерживается, чтобы не завизжать от внезапно упавшей на нее благодати с престарелым папиком, и сообщает, что отныне ее место в отдельной ложе. Хюррем сверху наблюдает, как молодое мясо делится подробностями со своими подружками, и сетует, что солнце для нее скрылось, потому как она самолично устроила себе ампутацию сердца, а что делать, мазохизм заразен, пусть будет больно самой, зато враги придут в ужас от таких решений и сдадутся без боя, предпочитая не связываться с ненормальной.
Баязид завтракает с Джихангиром, попутно сетуя на то, что неохота возвращаться в свою Мухосрань, когда надеялся въехать на белом коне в Манису, но раз туда поехал не он, значит, папА его не любит. Телом пасаншик созрел, а мышление осталось на уровне 10-летнего ребенка, раз не подарили родители желанную игрушку, значиццо, не любят детку. Мне бы твои проблемы, думает Джихангир, уговаривая брата отбросить чернуху и задуматься о прекрасном. А прекрасное (помяни омно, вот и оно) уже на пороге с тарелкой клубники в руках, по поручению тетушки Фатьмы. То ли клубника оказалась кислой, то ли страдания по Манисе перевесили любование подсунутой кузиной, но Баязид ушел, оставив Хуриджихан, Джихангира и клубнику.
Фатьма торжествует – старушонка Хюррем сдает позиции, раз сама подсунула муженьку девицу в постель и велит своей калфе разузнать, кто же эта счастливица, чтобы сделать ее своим оружием в борьбе с рыжей лимитой, уже лет дцать имеющей законную регистрацию в нерезиновом Стамбуле.
Сюмбюль руководит процессом переселения Валерии в отдельные апартаменты и на вопрос Валерии о следующих хальветах с Его Мухтешемством отвечает, что хальветов больше не будет, возьми губозакаточную машинку, потому как на следующий половой тет-а-тет к Сулейману пойдут, и то только по одному разу, те яйцеклетки, которые пройдут кастинг у самой Хюррем.
А в Манисе, проснувшись после бурной алкогольно-развратной ночи, Нурбану с Селимом намериваются позавтракать. Пока Нурбану распоряжалась насчет завтрака и делилась с калфой уверенностью в том, что пристегнула Селимку к своим венецианским пяткам, сам герой-любовник неожиданно вспоминает оскорбившего его и убитого после торгаша. Поскольку алкоголь выветрился, Селимку вновь охватывает жуть и он разбивает зеркало. Алко- и наркозависимые частенько бьют зеркала и стекла, потому как видят в них жуткие картины, монстров и порталы в потусторонние миры.
Хюррем приходит к муженьку с вопросом, доволен ли тот проведенной ночью с присланной ею девой, потому как она сама уже сбитый летчик, рожать новое пушечное мясо не в силах, а посему пусть стараются другие, даром, что ли, лукум с халвой едят. Сулейман успокаивает любимую, не огорчайся, душа моя, коли б захотел я детей еще, так настругал бы, дело-то нехитрое, одно неловкое движение — и ты отец, вследствие чего возникает логический вывод, что ВалерИ Царь был вовсе не детопроизводства ради, а токмо во исполнение воли пославшей ему другую бабу заботливой жены. Ах, душа моя, пошли мне еще девок, да побольше, а я буду с каждым разом убеждаться, что ни одна не даст мне такого счастья, как ты, уверил Сулейман, целуя любимую в лоб. Любимая мысленно горько пожалела, что нет у нее волшебной палочки, взмахнув которой и произнеся сакральное «Сим-селявим, а ну-ка, писька, отвались-ка», можно разом решить проблему предстоящего на стороне мухиббъятства ветреного супруга.
Придя с завтраком к Селимке, Нурбану, вместо ожидаемого поцелуя в диафрагму, получает приказ покинуть помещение, а поскольку сверхуверенная в собственной неотразимости венецианка не уверена, что расслышала верно, повторяет приказ громче и громче. Выйдя за дверь со сбитой лопатой короной Нурбану делится с калфой неожиданным пердимоноклем, видимо, у Рыжего есть какая-то проблема (причем, явно не с печенью, судя по количеству безболезненно принятого на грудь алкоголя), а значит, надо выяснить и разрулить. Калфа уверяет, если кто и в курсе рыжебородых проблем, так это Главный распорядитель Манисского борделя, а пока собирайся-ка, милая, ты переезжаешь в отдельные апартаменты как удачно забежавшая на огонек в шехзадинскую постель.
Барбаросса принимает Атмаджу с партнером, которые докладывают об успешности операции по выявлению стукача в стане Мустафы, а посему шехзадатый шехзаде набросал целый план по прижиманию Рустема к ногтю, и Барбаросса, как самый горячий поклонник шехзадатого шехзаде, должен внести свою лепту в эту благородную миссию.
Тихое семейное утро семейства Рустемовых прерывает пришедшее главе семейства донесение, в котором черным по белому написано, что на него готовится покушение. Оставив своих любимых девочек, Рустем спешит в Топкапы.
Направляясь в сад подышать свежим воздухом, Хюррем сталкивается в коридоре с Фатьмой, которая не упускает случая указать вновь на климактеричное положение Хюррем, вынужденной самолично послать девку в постель к мужу. Хюррем в ответ напоминает об участи остальных Династийных сестриц, пошедших в свое время против нее, а то, что муж шпилит отныне все, что шевелится, так это такой пустячок, ведь сердце-то его прочно оккупировано самой Хюррем, так что пущай развлекается благоверный, не страшно. Фатьма убеждает, что путь к сердцу мужчины лежит через постель (О_о, а целые поколения дамского полу были уверены, что через желудок), вот потому Хюррем и держала Сулеймана на коротком поводке, ну а теперь, размахнись, рука, раззудись плечо, сама и потеряет завоеванные позиции.
Махидевран выносит мозг Мустафе, требуя казнить Главного секьюрити, уличенного в предательстве. Остыньте, мамо, сначала используем его, а потом уж я собственноручно снесу ему башку, доставлю вам такое удовольствие, успокоил ее Мустафа. Барбариска приходит попрощаться. Вай-вай, уже, даже чаю не попьете, радуются хозяева, ну передавайте приветики папеньке вашему. Не-не, разочаровала их гостья, я тут неподалеку нашла жилплощадь, так что увидимся еще, и не раз. Да ну, какое жилье, жить одной в отдельном домишке — это же опасно, езжай на корабль, где 100 голодных мужиков с тесаками и пушками, там будет гораздо безопаснее, пытаются вразумить упрямую гостью хозяева. О, не беспокойтесь, они, конечно, голодные, но не настолько, чтоб кидаться на мои незаурядные прелести, уверила Барбариска, я тут, в глуши, скромненько посижу. Ну что ж делать-то, тогда оставайся у нас в сарае, предложила Махидевран, лучше уж держать тебя в поле зрения. Ладненько, быстренько согласилась Барбариска, днем буду патронировать евроремонт в своем новом доме, а ночевать буду приходить в ваш сарай.
Атмаджа с партнером приходят к Главному янычару с писулькой от Барбароссы и посвящают его в детали операции по свержению Рустема, предупреждая о возможности смертельного исхода. Главнычар согласен, чего ж не подохнуть за Мустафу, дело-то житейское.
Рустем показывает присланную из Амасьи шифровку с донесением о предстоящем на него покушении, главная роль в котором отводится Главнычару, которого в свое время надо было отстранить, но сама Хюррем велела спустить все на тормозах, и вот, доспускались, того и гляди, Рустема в цинк закатают. Ой, да ладно, отмахнулась Хюррем, как будто это так просто — В-Азама замочить (она не смотрела серии предыдущего сезона, потому не в курсе), предохраняйся и будет тебе счастье, а будешь совершать разные телодвижения в янычарскую сторону, Хункярым покажет тебе небо в алмазах и землю в метастазах, а посему, сиди на своем В-Азамском месте спокойно и не дергайся. Кто эта тетка, в очередной раз подумал Рустем, как ее штырит-то, то велит Мустафу срочно ухайдокать, когда тот тихо-мирно едет по лесу, никого не трогая, то велит расслабиться и наслаждаться предстоящим на меня самого покушением, все-таки ранний женский климакс – страшная вещь.
В Манисском сарае девки давятся слюнями от зависти к Нурбану, поражаясь тому, как эта, по их словам, страшная дохлятина сумела обойти их, вот бы и им, красоткам, так же бы повезло. Не надейтесь, насекомые, отрезвила их новоявленная Суперстар, попасть в постель – дело нехитрое, а в душу — не каждой дано, да вы и в постель к нему теперь не попадете, после меня-то. Хорошо готовят к жизни венецианских аристократок, разносторонне.
А в Топкапском сарае Валерия вкушает прелести от продвижения половым путем по карьерной гаремной лестнице, веля одной из наложниц исполнять ее желания, для начала, принести сладенького, а то потраченную на постельные кульбиты энергию надо восполнять. В самый разгар задирания норки от осознания своей исключительности ее посещает Фатьма, дабы лично поглядеть на счастливицу и указать, как ей повезло в этой жизни. Ах, вздыхает Валерия, хорошо, но мало, ведь султан меня больше не продлевает, Хюррем не велит. Ага, значиццо, и о предохранителе на твою систему падишахского отопления Хюррем позаботилась, догадалась Фатьма. Ага, кивнула ВалерИ, сказали, так надо. Да тебя за лохушку держат, наложницы для того и предназначены, чтобы размножать падишахских живчиков, так что, хочешь вкусно жрать, сладко спать, обвешаться цацками и укутаться в дорогие шмотки, вэлкам, в ряды Султанш, только для начала надо родить пасаншика, обрисовала перспективы Фатьма. Но как же, Хюррем мне перекрыла путь-дорогу в светлое будущее, заработанное честным половым путем, печалится ВалерИ. Не тужи, не горюй, я тебе оформлю экспресс-доставку в сулейманову постель, и не раз, а ты уж расстарайся, для начала прими мусульманство, и вот тебе новое кодовое имя – Називин, что в переводе с древнефармацевтического обозначает «средство от полового насморка у престарелых муххиблётов», решила и постановила Фатьма.
Придя в отведенные ей апартаменты, Нурбану обнаруживает там регулярную пассию Селима – блондинку. Возмутившись, какого эта делает в ее комнате, Нурбану узнала, что все предназначенные для любовниц помещения заняты, а посему придется потесниться и проживать вдвоем с блонди, как в обычной фабричной общаге. Вызывает возмущение факт, что такая бурная сексуальная жизнь прошла за кадром, хотя чему удивляться, это же Маниса, где будущий папаша узнает о предстоящем отцовстве, одновременно знакомясь с матерью будущего ребенка. Блондинка велит Нурбану не раскатывать губы на Селимку, потому как он пользует всех по одному разу, кроме нее самой. Ну-ну, чего ж ты до сих пор не одарила его потомством, надавила на больную блондинистую мозоль Нурбану.
Вечерком, пока Сулейман пытается читать книгу, Хюррем пытается промыть ему мозг насчет Баязида, уверяя, что мальчонка-то сам не ведает, чего творит, исключительно из желания обратить на себя внимание отца. Добившись, что Сулейман раздраженно отбрасывает книгу в сторону, объясняя, что стар стал, глаза уже не так функционируют, как надо, Хюррем, подумав, что зато другие органы продолжают работать как часы, предложила самой ему почитать, потому как с глазами-то у нее как раз все о’k, правда радужка изменила цвет, но это такая мелочь, право, у меня – функционирующий верх, у тебя – функционирующий низ, а вместе мы – единое целое, Сулейман.
Рустем велит усилить охрану, а ночью, перепугав спящих Михримах с дочерью, чуть не приканчивает служанку, принесшую кувшин с молоком, приняв ее за киллершу. Узбагоину Рустему, да побольше, чтоб не шарахался от собственной тени.
Мустафа прогуливается с Ташлы и свитой по лесу, попутно выслушивая донесение о том, как в Манисе трепетно «любят» Селима. Мелочь, а приятно. Прискакавшая из глубины лесов ему навстречу Барбариска, отмахнувшись от упреков в игнорировании мер безопасности, предложила помахаться с ней на мечах. Экзотичное предложение приводит к тому, что на полянке, средь деревьев и кустов, Барабариска и Мустафа начинают брачные игрища под видом поединка на мечах, то плечико оголится, то бедро прижмется туда, куда надо. Бурно дыша друг другу в лицо, за чем завистливо наблюдает Ташлы, забивший осиновый кол в собственную личную жизнь, пара заканчивает поединок и расходится по разным углам леса, так и не решив, кто же победил.
В Манисской сауне Нурбану возмущается, что нету ванн, одни банные шайки, вот у них, в Венециях, в каждом захудалом дворце есть ванны, где можно полежать и расслабиться. Калфа, отослав свидетелей, сообщает ей, что проблема Селима ей известна, и рассказывает о случившемся на рынке убийстве торгаша. Нурбану решает вмешаться. Селим меж тем пытается расслабиться традиционным для него способом, не закусывая.
Собравшись на пятничное приветствие, Баязид выслушивает наставления Матракчи (это ж такой авторитетный наставник), что надо бы помириться с батей, наступить себе на горло и помириться. Пришедший Сулейман милостиво разрешает Баязиду облобызать свою царственную длань, что обозначает, что Лев больше не гневается на Львенка, а у Матракчи интересуется, как он, давно не было видно, видимо, османский Октоберфест, наконец, закончился. Матракчи сообщил, что пишет книгу, которую начинал писать еще в первом сезоне. Ну-ну, принеси, почитаем, велел Сулейман, забыв, что у него с глазами печаль-беда.
Селиму приносят одежду для традиционного пятничного приветствия, но он не собирается выходить к лицемерному электорату, в глаза поющему осанну, а в спину кидающему помидоры и тапки. Однако Распорядитель его постельных, и не только, дел уверяет, что так поступать некомильфо, все ж таки из-за пары-тройки тупых людишек не стоит обижать всех жителей Манисского городка. Прислушавшись к его словам, Селим выходит-таки на люди, и о чудо, слышит в свой адрес от толпы дифирамбы.
Хюррем интересуется у Рустема, как там обстоит дело с шейхулем, который мутит воду, настраивая важных людей против них. Погруженный в свои проблемы (какой шейхуль, тут бы самому остаться в живых) Рустем отвечает, что нет ему покоя, пока жив Главнычар. Да о каком покое может идти речь, ты В-Азам, а не пенсионер на лавочке, потому покой нам только снится, лучше собери всю силу в кулак да жахни по врагам как следует, возвращает его на землю Хюррем. Что ж делать-то, с тещей, а особенно, когда она в преждевременном климаксе, лучше не спорить, а посему Рустем обещает приложить все силы, чтобы неугодный им старикан был разжалован.
Сулейман заинтересован тем фактом, что Баязид так задержался и не торопится возвращаться в свою Мухосрань, хотя обычно, хлебом не корми, дай смазать лыжи из дома подальше, в чем причина, сына? Да вот, папА, охота с Джихангиром потусить, отмазался Баязид, не называть же в качестве причины неожиданно вспыхнувший интерес к скрипичной игре.
Между тем Барбаросса, продолжая давить на созданную искусственным путем фобию Рустема, приглашает того посетить его кораблик, дабы побалакать о том, о сем. «Нет уж, лучше вы к нам» ©, отшатнулся от него Рустем, приходите в Диван, потрещим вдоволь, я-то уж точно целее буду. Матракчи недоволен, чего это Барбаросса заигрывает с противным Рустемчиком, когда Насух всегда под рукой. Барбаросса успокаивает ревнивца, это для дела, сугубо, для дела.
Фатьма, заметив хуриджиханские поглядки на Баязида, решила колупнуть поглубже и вывела племяшку на чистосердечное признание о ее симпатии к вышеупомянутому кузену, уверив, что ее, тетю Фатю, не проведешь, она сразу чует носящиеся в хаотичном порядке в воздухе феромоны, а посему, чтобы этот пасаншик проявил хоть какой-то интерес к томно вздыхающей по нему Хуриджихан, она советует взять инициативу в свои руки. Рассуждая о том, что все мужики, хоть принцы, хоть сантехники, всегда остаются сопливыми пацанами, а женщины должны управлять их разумом по своему усмотрению, Династийная сводня берет скрипку, которая в семействе Ибрагимовых так же священна, как корова в Индии, и со всей силой шарахает ей об стену безо всякого уважения к святыням. Ай, тетя, приходит в ужас от ее святотатства Хури, но та заверяет, найдешь себе получше, чай, не времена советского дефицита.
Тем же вечерком, пока калфа Фатьмы отвлекала стенаниями о своей одинокой участи в Топкапском сарае Смотрящего за дверьми в Главные покои Османии, а Хюррем отвечала на расспросы Михримах о том, чего это маменька, всегда прятавшая ключ от замка на ширинке собственного мужа, вдруг сама распахнула эту ширинку для всех желающих теток, Фатьма, наставляя и поучая ВалерИ-Називин, провела ее прямиком к двери Сулеймана. И пока Хюррем уверяла Михримах, что все под контролем, ни одна озабоченная девка не прошмыгнет в сулейманову постель без пропуска, выданного и подписанного самой Хюррем, ВалерИ – шасть – и уже на аудиенции у самой ценной Ячейки османского общества. Ячейка не отказалась принять предложенное, чего отказываться-то, дают – бери, и все участники акции остались довольны: и клиент, и сутенерша, а особенно, работница телесной экспресс-доставки, потому как нет для нее большего счастья, чем ублажить влиятельного седобородого дедушку, ибо тело, пущенное в дело, принесет нехилые материально ощутимые дивиденды.
Афифе, случайно ставшая свидетелем того, как малолетка прошмыгнула к папику при сводничестве одной из представительниц Династии, пытается эту самую Династию урезонить, хватит уже наступать на одни и те же грабли, «уж сколько вас, Династий, упало в эту бездну», пора прекратить кровопролитие. Никакой крови, потому как там, где она, там только лямур-тужур, заверяет Фатьма, ошибочно величая любовью примитивные физиологические позывы.
Хуриджихан, показывая Баязиду укокошенную доброй тетей Фатей скрипку, сетует на свою печаль, сама не поняла, как скрипка сдохла, как жить-то теперича, где бы новую приобрести, чтоб Баязидов слух усладить. Тот намек понял, есть рыбные места, уж мне ли не знать, я все закоулки обшарил, как и положено непослушному царскому отпрыску. Ах, нет, мне надо самой купить, а то мало ли, купишь вместо скрипки балалайку или домру какую-нибудь, где тебе, дилетанту, разбираться в видах музыкальных инструментов, только вот как попасть туда, на скрипичные развалы, озабочена Хуриджихан. Сделаем, успокоил Баязид, имеющий практический опыт покидания местожительства без спросу.
Вызвав на ковер Рустема, Сулейман ткнул его носом в многочисленные заявления обиженных рустемовыми действиями сограждан, единогласно утверждающих, что В-Азам закрутил на всех участках гайки, при этом лоббируя интересы местной олигархии за откаты. Рустем не согласен с такой постановкой вопроса, лгут, вот те крест, лгут, злодеи и клеветники, не брал я ни борзыми щенками, ни золотыми подсвечниками, разберусь с жалобами и устраню недочеты. Смотри, морда, я держу тебя под колпаком, пригрозил зятю Сулейман.
А Хюррем окучивает Эбу-Сууда, намекая, что неплохо бы спихнуть шейхуля, с которым у Эбу непримиримые и неразрешимые тёрки, а на освободившееся кресло водрузить самого Эбу. Хех, Султаным, я, хоть и не отказался бы от такой милости, но сроду никого не подсиживал, ничего не просил, потому как «Никогда ни у кого ничего не просите, особенно у сильных мира сего — сами придут и все дадут» ©. Ну что ж, не сомневаюсь, дадут, согласилась Хюррем, мысленно сделав запись в ежедневнике – внушить Сулейману поставить Эбу на нужное ей место, при этом сделав так, чтобы СС был уверен, что это исключительно его собственное решение.
Селим удивлен количеством и разнообразием заваливших его жилище подарков от обожающего его, по словам Распорядителя его делами, манисского населения, тут тебе и ковры, и корзины с дикоросами, дескать, чем богаты, то все вам и отдаем, самим жрать нечего будет, но барина порадуем. Вот это я даю, ничего еще путного не сделал, а меня уж вознесли до звезд, восхитился Селим, оставаясь в блаженном неведении о том, что кампанию по поднятию селимовой самооценки в собственных глазах, включающую организацию толпы с дифирамбами и доставку презентов от якобы благодарного населения, взял на себя его Распорядитель по идее Нурбану, выступившей мозговым центром операции.
Высказав Нурбану комплимент по поводу ее ума и сообразительности, а также выразив опасение, что Селим их порвет, если узнает истинную правду, Распорядитель отвлекся на встречу с вдовой убитого на рынке, которая потребовала встречи с убийцей Селимом, пригрозив в случае отказа обратиться в местные органы правопорядка. Але, дама, включите мозг, попытался окунуть ее в суровую действительность Распорядитель, кто ты, и кто Селим, иди отсель, пока в состоянии. Но дама оказалась идеалисткой, свято верящей в то, что в этом мире все равны. Да-да, «Все равны, но некоторые равны более других» ©.
Прибывший в Диван курьер в янычарской униформе доставляет Рустему приглашение на суаре в янычарские казармы. Первый раз вижу, чтобы Смерть присылала приглашение, подумал Рустем, вслух сказав, а приду, чего ж не прийти-то.
Выбравшись за пределы Топкапского сарая, Баязид и Хуриджихан прогуливаются по рынку, где их случайно засекает шастающий между торговыми рядами Сюмбюль. Оппаа, спохватился Баязид, этот же маменьке обязательно настучит, и потащил Хуриджихан по рыночным закоулкам, спасаясь от маменькиного всевидящего ока в лице Сюмбюля. Побег османских мажоров от погони, которая и не думала начинаться, потому как Сюмбюль зацепился языком за симпатичную торговку текстилем, закончился поцелованным Хуриджихан Баязидом.
Рустем сообщает Хюррем, что приглашен к янычарам на суаре, прощайте, дорогая теща, не поминайте лихом, коли что, потому как отказаться нельзя, подумает солдатня, что В-Азам зассал, развели на слабо, как подростка. Ой, да ладно, в очередной раз отмахнулась Хюррем, вечно преувеличиваешь, не будут же тебя травить за собственным столом, это чревато как минимум заблеванными коврами, ни один адекватный хозяин дома на это не пойдет. Не ну вам, канеш, виднее, я-то знаю, как у нас тут правосудие работает, ну порычит Хункярым, ну позакатывает глазюки, подвигает бровками, может, парочку голов у подвернувшихся стрелочников срубит, и все, а я, молодой, красивый, так толком в этом кинЕ и не отхальвеченный, покроюсь мертвым инеем, вздохнул Рустем. Да ладно, скажешь тоже, успокоила его заботливая теща, на тебе надето три бронежилета: я, Михри и тесть твой, глазюко-бровкодвигающий, и пока нас, трехголового твоего монстра, не одолеешь, ты тоже жив останешься, вот беда-печаль, тоже, мне, пффф.
Фатьма, оценив новую скрипку Хуриджихан, озабочена ее печальной физией, что такое, душа моя, неужто Баязидка чего натворил? Ах, нет, тетя, это я, сама себя не контролируя, его поцелула, плачет Хури. Тьху ты, я-то думала, тут проблема, а тут сплошное удовольствие, какая ж ты умница, племяшка, будь я на твоем месте, одним поцелуем не ограничилось бы дело, расслабилась заботливая тетя, все идет, как надо, завела Баязидкин механизм, теперь сиди и жди результата.
Получив люлей от матери за то, что шлялся по рынку, как простой чукотский фермер, взяв в качестве охраны только скрипколюбивую кузину, Баязид ринулся прощаться с отцом, потому как оскорбленная обвинениями в безответственном поведении душа срочно потребовала возвращения обратно в Мухосрань, там хоть нотации никто не читает, гуляй да гуляй по лесам-полям. Сулейман хоть малость и удивился переменчивости решений сына, но, вспомнив, что Баязид мнит себя недолюбленным, напомнил ему о равных долях, занимаемых в его сердце, всех детей без исключения. «Маловато будет» ©, понесло сынка, как отец, может и любите, папА, а вот как наследство распределять, так я в самом конце очереди, и дойдет ли она до меня вообще такими-то темпами. Обидевшись в очередной раз на несправедливых родителей, Баязид ускакал в свою глушь, попрощавшись с Джихангиром и забыв про скрипачку.
Прихватив взвод секьюрити, Рустем приходит в янычарский аудиенц-зал, где его уже ждет янычарская публика. Чувствуя себя не в своей тарелке от враждебности, источаемой всей окружающей его многочисленной янычарской массой, Рустем находится в напряжении, попутно ведя беседу с Главнычаром, выразившим общее янычарское недовольство тем, что Османия временно сошла с военной тропы, никого не грабит и не убивает, а янычарам хочется разорить уже пару-тройку государств, снести пару-тройку сотен тысяч неверных голов. Рустем пояснил, что война – удовольствие дорогое, это не загородный пикничок, а телеги с золотом конфискуются не каждый день, кроме того, решение — кого любить, а кого рубить – принимает лично Хункярым. Видя, что Рустем весь как оголенный нерв, то есть, клиент дошел до кондиции, Главнычар велит подать В-Азаму суп. Заметив переглядки и подмигивания в янычарской массе, Рустем дает сигнал своему секьюрити продегустировать поданную ему потенциальную отраву, что дает Главнычару повод оскорбиться высказанным им недоверием и эмоционально указать на то, что янычары не станут банально и подло травить гостя за своим столом, а благородно снесут вражью голову, если уж на то пошло. Мля, и чего мне дома не сиделось, тоскливо подумал Рустем и вскочил, заорав, что это уж слишком, оборзели совсем, мать вашу. Секьюрити обнажили табельное оружие, янычары вскочили, схватившись за свое. Главнычар, мысленно потирая ручонки, напомнил, что «кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет» ©. Ну это мы еще посмотрим, пообещал Рустем и спешно покинул званый ужин, не дождавшись десерта.
Матракчи, выполняя передастные функции, сообщает Сулейману об инциденте. Тот в ярости (нашли, понимаешь, время шашками махать) кидается в Диван, где уже началось экстренное заседание под председательством В-Азама. Оскорбленный Рустем собирается отстранить Главнычара от занимаемой должности, но Барбаросса советует не торопиться, потому как увольнения такого уровня должны быть одобрены Сам Самычем, который уже собственно на пороге. Ворвавшись в Диван, как пробка от нагретого шампанского, Сулейман сходу, не присев, начал разбор полетов с объяснения Рустема, заявившего, что Главнычар нанес ему моральный ущерб, нанесенный оскорбительными заявлениями и угрозой смерти, а посему он предлагает отстранить его от должности, как минимум. Вызванный на ковер Главнычар пояснил, что они, как порядочные люди, пригласили ВАзама поужинать, а он нанес им невиданное оскорбление, отдав предложенный ему суп на пробу другому, после чего гость окончательно оборзел и начал размахивать холодным оружием, но поскольку гость является никем иным, как представителем Сам Самыча, то на его размахивания никто не ответил, вот и все. В общем, так, постановил Сулейман, Барбаросса пусть выступит в роли следователя, а потом вынесу вердикт. Какое отношение имеет морской флот к следственному делу, понятно только самому Сулейману, ну может, еще и Хюррем, греющей уши в подвале у трубы-прослушки.
Тем временем Барбариска, поселившаяся в амасьском сарае, решила проследить за рустемовым засланцем в стане Мустафы. Слежка привела ее в лес, где вышеупомянутый господин вел диалог с какими-то левыми мужиками. Поскольку трудно оказаться незамеченной объектами слежки, имея такие нестандартные габариты, Барбариска оказывается брошенной к ногам врага, намеревающегося снести ей голову. Но Атмаджа с партнером, как Чип и Дейл, всегда спешат на помощь, а посему враги уничтожены, а у Барбариски болит голова, как же сообщить Мустафе, что они слегка накосячили и преждевременно убили рустемова крота.
Афифе интересуется у Хюррем ходом протекания ее климакса, попутно предлагая взять на себя нелицеприятное занятие отбора падишахских грелок, все ж таки, она понимает, что жене самолично отбирать любовниц для мужа, как минимум, неприятно. Но Хюррем советует волонтерше направить свою энергию на усмирение много взявшей на себя Фатьмы.
У Хуриджихан печалька – Баязидко слинял по-английски, не попрощавшись, не хочет ее видеть больше, Фатьма уверяет, да куда денется, раз возбудился уже. Пришедшая Називин сообщает Фатьме на ушко ну очень приятную весть.
Сулейман зол на Рустема, мало того, что жалуются на него со всех сторон, так еще и чуть мульен янычар в казарме не зарубил, супермен хренов. Ну, наверное, были причины, вяленько так вступается за зятя Хюррем, бедная Михримах, вах-вах, расстроена, наверное, вся.
А Мустафа распекает Барбариску, ну чего ты лезешь, баба, куда тебя не просят, сиди вон, вышивай лютики-ромашки, в наши суровые мужские игры не лезь, вон Рустемчик узнает, что его шпиёна замочили, и вся операция псу под хвост, и вообще, ехала бы ты отсель, от меня подальше. Пожирая взглядом сердитый объект своего воздыхания, Барбариска, вытуживая слова, признается, что хоть и уедет отсель, в любом случае, не целиком, потому как сердце ее получило здесь бессрочную прописку. Морально оглушив Мустафу своим признанием, Барбариска выскакивает за дверь и попадает под прицел взглядов Махидевран и Фидан, патрулирующих по коридору. А я говорила, говорила, подпрыгивает Фидан, что эта дева неровно дышит в присутствии нашего ПрЫнца. Ага, новая головная боль, запечалилась Махидевран.
Пока в Амасье новые страсти только зарождаются, Маниская половая жизнь кипит и бурлит. Нурбану устраивает Селиму приватный венецианский маскарад, не искушенный доселе развратными венецианками Селим сражен. Хто ты, спрашивает. Я ваш персональный узбагаин и амнезин, съешь меня, предложила Нурбану. Съел.
Мирно топкапское утро четы Сулеймановых, рассуждающих о том, что неплохо бы выбраться на эдирнский пикничок прерывает появление ВалерИ в сопровождении Фатьмы, сообщившей благую весть: Сулейман снова станет отцом. Половой десант удался…Автор: Татьяна Родионова /Cherry/