Восьмой век, эпоха Тан. В Китае идет гражданская война - приближенный императора Ань Лушань, тюрок, поднял мятеж, который длился семь с лишним лет. Началась война очень мощно и победно для тюрков - поход на столицу, Чанъань, закончился разгромом императорских войск и захватом города.

А на службе у императора состоит скромный чиновник, поэт Ду Фу. (Тот самый Ду Фу, стихи которого читал в том же эпизоде король Корё). Когда начинается война, ему приходится уехать с императором, оставив семью в столице. У него жена, дети, он тоскует по ним, а вестей нет, Ду Фу даже не знает, живы ли они. Что остается? Когда наступает весна, и появляются цветы, то, несмотря на истощение (волосы редеют - наверное, от цинги? Головной убор чиновника уже не держится, да и какой в нем теперь смысл?) и отчаянное положение страны, появляется надежда. И Ду Фу пишет стихи, "Весеннюю зарисовку":

В побежденной стране, где остались лишь скалы и реки,
Наступает весна в городах, прорастают цветы.
Расставание - скорбь, от цветения - влажные веки,
Обезумевшей птицей колотится сердце внутри.
Три луны от сигнальных костров пахло дымом и кровью;
Весть из дома от близких ценнее ста тысяч монет.
Мои волосы стали белее, чем снег на зимовье,
Их все меньше; и в шпильке от шляпы нужды уже нет...

И вот, наконец, Ду Фу возвращается в столицу, и видит, что сталось с городом… А где-то на окраине он встречает голодного, нищего, скитающегося аристократа. Так появляется "Баллада о сверженном принце".

Белоголовый ворон на городской стене,
В ночи тоскливо каркнул, к воротам полетел,
Перелетел на крышу и стал ее клевать,
Какую-нибудь пищу пытался он искать...
Хозяин той усадьбы бежал, когда пришли
Свирепые монголы, опасные враги.
Сломав свой хлыст из золота о спины лошадей,
Загнал в дороге девять породистых коней,
Но помогло ли бегство - спроси о том ветра,
Что плоть его и кости развеивают в прах…

Я видел на дороге, с заплаканным лицом
Оборванного принца с коралловым кольцом,
Он не сказал мне имя, он только умолял,
Чтоб кто-нибудь хоть в рабство его с собою взял -
Сто дней он по пустыням скитался, голодал,
Он телом был изранен и духом обнищал.
Потомок императоров, свой горделивый лик
Утратил он от жизни, к которой не привык.
Шакалы рвали в клочья драконово гнездо...
Крепись, дитя дракона, раз выжить повезло!

Я пробыл с ним недолго, свидетель горьких слез,
И ветер дул с востока, и запах крови нес...
Но что с тобой случилось, великая страна?
Была у нас столица, верблюдами полна
Была большая армия обученных мужей -
С чего она ослабла, что приключилось с ней?
Я слышал, император свой сыну отдал трон,
С вождями-северянами вступился в схватку он,
Что враг сполна ответит - клянется на крови...
А ты, мой принц, будь сильным, ты выжил - и живи,
Держись и не сдавайся, иди своей тропой,
И духи твоих предков гордятся пусть тобой!

Так что король был прав. Действительно, хорошее стихотворение.

Кстати, судя по тому, что Тогон явно впервые услышал имя поэта на той пирушке, Сон Нян, когда читала ему стихи, и до конца не дочитала, и автора не назвала. Никто не заботится об образовании императора! Даже Сон Нян, которая читает того же поэта, что и король.

Стихи Ду Фу с китайского для вас перевела
Харли [фансаб-группа "Мания"]

Наместник провинции Юньнань встал, посмотрел сурово и зычным голосом произнес: “У его величества, помимо ее величества императрицы, должны быть еще четыре жены, девять фрейлин и двадцать семь придворных дам. А сейчас его гарем почти пуст”. Танашири переменилась в лице, переводчик переменился в лице еще сильнее, поставил на паузу и потянулся за валерьянкой. Как передать на русском языке то, для чего в русском языке нет вообще никаких названий? Как отразить тонкости взаимоотношений в структуре Внутреннего Двора, при том, что в наличии имеется только слово “наложница” и, в худшем случае, никому не понятная “конкубина”?..

Чтобы разобраться, как устроена вся это гаремно-бюрократическая машина, вернемся мысленно в седьмую серию, когда Сон Нян попадает во дворец. Итак, девушек пригнали из Корё, и теперь их ждет отбор: неподходящих в публичные дома, получше - в служанки, избранных - в наложницы. Сон Нян надевает голубое платьице - теперь она служанка.

Служанка - или “мусури” по-корейски и по-монгольски - находилась на низшей ступени иерархии общества. Ее служба во дворце включала в себя тяжелый физический труд и черную работу; отмывать, отскребать, прислуживать тем, кто по иерархии старше - и так годами, иногда всю жизнь. Покидать дворец без ведома руководства служанкам воспрещалось (в некоторые эпохи эти правила были послабее, в некоторые - пожестче) - сильные мира сего опасались, что мусури, выйдя за пределы дворца, будут чесать языком. А знали они, разумеется, много - вы сами видели, какие в этих дворцах игрушечные стены; кроме того, к рабам и служанкам относились примерно как к мебели. А иногда - случалось и такое - кого-то из них мог удостоить вниманием и сам император (или король - во времена Корё и Чосон структура гарема у королей была примерно та же, что и в Китае. Оцените, от чего ради Сон Нян отказываются оба царственных мужика!) Правда, если у мусури рождался ребенок, наследовать трон он мог лишь в самом крайнем случае - но такие случаи все-таки были. Навскидку, у короля Конмина, кроме одного-единственного отпрыска от служанки, вообще не оказалось детей. А король Ёнджо (18 век), согласно источникам, очень не любил, когда ему напоминали про его низкое происхождение.

Но, как ни странно, в полном смысле слова рабынями служанки не были - им полагалось не только содержание, но и жалованье (помните, в письме погибшая служанка говорит, что она откладывала свою зарплату?). Конечно, по сравнению с остальными должностными ступенями жалованье было мизерным, но иногда служанкам везло - они могли продвинуться дальше, в наложницы.

В отличие от мусури, которые не имели ранга в обществе, наложницы являлись госслужащими согласно местной табели о рангах. Класс, в который позже попала Сон Нян волей императора и в котором так мечтала оказаться ее завистница Ён Хва, по-корейски назывался “куннё” и включал в себя всех занятых более привилегированным трудом: кухарок, портних, танцовщиц, певиц, вышивальщиц, врачевательниц и т.д., причем в их структуре соблюдалась строгая иерархия. Куннё присваивался социальный статус - от 5го до 9го, низшего, причем у каждого ранга было два подранга - и собственное название. Более квалифицированная и ответственная работа оплачивалась лучше и влекла за собой более высокий статус. Казалось бы, слово “наложница” ассоциируется не с этим банно-прачечным комбинатом, а совсем с иными утехами - так где же они? Спешу успокоить - и в этом классе император тоже мог при желании присмотреть себе пассию. Правда, обращались с этой пассией, как с тварью бессловесной - Сын Неба присылал избраннице табличку с ее именем, девушку мыли, умащивали, заворачивали в пуховое одеялко… закидывали на плечо и несли в спальню к господину. (Узнаете ночь Тогона с наложницей Пак Чи?) Едва наложницу раздевали, ей больше не разрешалось уже ни одеваться, ни сходить с места - все потому, что в те неспокойные времена в одежде она могла пронести нож. Видимо, были прецеденты.

Кстати говоря, вот ответ на еще один часто задаваемый вопрос: неужели не проверяли, девственна наложница или нет? Конкретных свидетельств про описываемые времена найти не удалось, а вот в более поздние - да, проверяли, но было это уже в брачную ночь (по хроникам династии Цин). А вот в фильме “Наложница” (описывается эпоха Чосон) кандидатка предстала аж только что беременной - и ничего, все нормально прошло. Так что, возможно, в дораме вообще обойдут вниманием этот факт.

Выдержка у императоров, учитывая количество свидетелей, однозначно была железная. В хрониках более поздних династий простодушно рассказывается, что евнухи постфактум записывали, какого числа и с кем произошло соитие - с тем, чтобы если наложница забеременеет, можно было вычислить, когда все случилось. Оставаться до утра наложница не имела права - когда “мавр сделал свое дело”, ее уносили так же тихо, как и принесли. Если все закончилось зачатием потомка, для наложницы это означало карьерный взлет - ей могли присвоить новый ранг, высший для куннё - “пятый верхний”, потому что ранги подразделялись еще и на ступени. Для наложницы, которую император не собирался делать женой, это был карьерный потолок. Именно этот ранг даровал Тогон наложнице Пак Чи, когда подтвердилось, что она беременна. Помните яростный спор о рангах, который вели Танашири и вдовствующая императрица по этому поводу? Тетка-вдова требовала “ранг выше пятого”, то есть “женись на ней, пэа!” - а Танашири кричала: “Ни в коем случае!”

“Пятый верхний” ранг означал уже, что к наложнице надо обращаться очень вежливо - “мама”, но без титула. И - важное отличие - несмотря на то, что у наложницы был ребенок от императора, она не считалась членом императорской семьи.

Это, кстати, дает ответ на вопрос, правда ли, что наместники искали замену покойной Пак Чи. Нет, вовсе нет. Они могли о ней и не знать даже. Ее позиция была чисто номинальная, а выше находились еще четыре ранга - и вот это уже был лакомый кусок. Представительницы первых четырех рангов уже являлись императору не просто наложницами, а женами, потому как являлись частью императорской семьи. Тут уже открывались широчайшие возможности: родить девочку и быть забытой в дальнем павильоне дворца, завоевать слишком много милостей императора и быть отравленной ревнивой соперницей, или сидеть и строить самой свои козни в окружении верных евнухов и служанок. История с Танашири, которая симулировала беременность и роды - не вполне вымысел, есть предания, что так поступала не одна и не две с виду благородные дамы. Условия жизни в серпентарии были довольно жесткие. Опять же над всеми классами стояла императрица, которая частенько зорко бдила, чтобы кто ее не подсидел. Женам высших рангов полагались собственные помещения и штат прислуги, кроме того, император при желании навещал их сам. Правда, за ним все равно все записывали. Интересно, каково там приходилось романтическим натурам?

Собственно, на должности рангов со второго по четвертый и претендуют теперь дочки наместников вместе с нашей дорогой Сон Нян. (Пока не очень понятно, выберут одну или несколько, и какой у них в итоге будет ранг.) Отбором традиционно занималась старшая женщина двора, как правило, мать императора или, как в нашем случае, за неимением матери - вдовствующая императрица-тетя. И уж наверное, наша яростно настроенная Сон Нян этот отбор пройдет.

Но значит ли это, что события первой серии уже не за горами?

И снова ответ… нет еще. Дело в том, что в первой серии нам показывают коронацию, а не свадьбу. И те, кто смотрел уточненную версию первой серии (где были переведены корейские примечания на экране), помнят, возможно, что император Тогон прямо упомянул титул будущей императрицы. Она на тот момент “гвиби” или, по-китайски, “гуйфэй” - драгоценная наложница, жена первого ранга, следующая ступень за императрицей. На эту должность не проводилось отбора - любимую жену император назначал сам. Хоть какая-то свобода при всех этих церемониалах, где даже кашлянуть самостоятельно нельзя.

Так что теперь для Сон Нян начинается самая веселуха.

К гаремной премудрости с вами приобщалась
Харли [фансаб-группа "Мания"]

Оказывается, как и на многое на свете, в летописях на этот счет существуют две точки зрения. Первую вы знаете - нехороший был человек, с женщинами обращался плохо, много пьянствовал и безобразия хулиганил. Таким он перед нами предстает, например, в "Вере" [апд: во флэшбеке про старшего брата, который убил наставника капитана Чхве Ёна]. Но есть и вторая - что король Ван Чжон (посмертное его имя - Чхунхе-ван) был хороший простой мужик. Главное, что вменяют ему в вину - это то, что компании аристократов он предпочитал общество низкорожденных (вспоминаем первую серию, да? Помните, как отжигал Ван Ю тогда вместе с Джомбаком?). Кроме того, он любил и другие "недостойные" занятия: много охотился, занимался боевыми искусствами, хорошо дрался сам и обучал своих гвардейцев. (Последнее объясняют тем, что когда он рос при дворе Юань, его очень впечатлила тамошняя дворцовая гвардия, и он захотел себе такую же).

А не дружил он с благородными донами в частности потому, что они были на стороне Юань - еще бы, ведь именно император Юань раздавал благородным донам чины и почести. А они с ним не дружили, потому что первое, что он сделал, придя к власти - начал снимать министров-взяточников (припоминаем вторую серию, да?). Правда, он это делал примерно с теми же целями, что Байан позже - он конфисковал их имущество и пополнял таким образом казну. Кроме того, он начал предпринимать меры по отделению Корё от Юань и присоединении к Корё части Ляояна (правда, его с этими претензиями далеко послали).

Кончилось дело точно как в дораме - некий высокопоставленный чиновник донес в Юань на плохое, противоюаньское поведение монарха. И монарха сняли с трона, после чего он очень долго добивался, чтобы трон вернули назад. В книжке пишут, что именно потому, что с аристократией король оказался на ножах, его впоследствии в летописях и облили грязью. Впрочем, не он один такой - про очень многих исторических персонажей есть воспоминания и хорошие, и плохие, и даже взаимоисключающие, взять того же Тогона.

Так что ВанЮша наш - персонаж не вымышленный, он просто списан не с того источника, каким пользовалась Википедия. Это даже приятно. А вот что неприятно... это то, что обнаружились другие вымышленные моменты, о которых с виду и не скажешь, что там есть подвох.

В частности… Все мы помним героическую гибель самоотверженной мамы Ки Нян, а также смертельную обиду, которую она после этого затаила на Тан Киши. Все бы хорошо… Только вот пишут об этом так: "Семья Ки несколько поколений служила королям Корё и была очень известна". Когда дочка из подавальщицы чая (она и в самом деле начала свою карьеру с самых низов) выбилась в фаворитки, родителей девушки окружили в Корё почтением и вниманием. В частности, будущий король Конмин поздравлял ее маму с престольными праздниками и захаживал к ней в гости! Как было сказано в "Москва слезам не верит": "Ты же говорила, он умер? - Нет, как видишь, жив, здоров и довольно упитан".

А высокопоставленного чиновника, который донес на короля, звали Ки Чхоль. И был он родным братом нашей императрицы Ки. Братья в дораме упоминались вскользь, любопытно, нам их покажут?

Вот такое прелюбопытное чтиво "Закат империи - северо-восточная Азия под игом монголов" напечатано издательством "Harvard University Press", автор - Дэвид Робинсон, а ссылается он в этой главе на корейского исследователя Ким Тан Тхэка.
Харли [фансаб-группа "Мания"]

Итак, на трон взошел подросток Тогон. Функция ему была уготована чисто декоративная. Дело в том, что власть в разные годы распределялась между императором и министрами неравномерно. При сильном правителе-лидере министры превращались в мелких сошек, а канцлер - в глашатая решений государя. При сильном канцлере, однако, императору оставалось только участвовать в церемониях и ставить печать, куда скажут. Эль-Тэмур был канцлером сильным, фактически, он сам посадил на трон Туг-Тэмура и убрал Хошилу. Поэтому он был не очень рад перспективе вернуть престол Тогону - опасался, что если мальчику доверить власть, то из удобного правителя он станет неудобным и начнет мстить за папу и маму.

Впрочем, Тогону, чтобы получить власть, нужно было ее сперва отобрать. Потому что все, что можно, вокруг прибрали к рукам родственники Эль-Тэмура, а что не заняли они - захватили родичи Байана. Вот эти две коалиции и делили между собой весь пирог, оставив императору только задувать на нем свечки.

О противостоянии клана Байана и клана Эль-Тэмура можно снимать отдельный сериал - чего стоит одна только кровавая распря между Байаном и Тан Киши и трагическая гибель Талахая. Но я все-таки надеюсь, что это мы увидим в сериале, поэтому перескочу сразу на несколько лет вперед, когда на сцене появляется новый крупный игрок - Тото, он же Тогто, он же Токто, он же - в сериале - Талтал.

Летопись "Юань-ши", где Талталу отведена отдельная глава, первым же делом отмечает - юноша был высокий и видный, сильный, прекрасный лучник. Любимыми книжками в детстве были труды Конфуция. К пятнадцати годам, еще при Туг-Тэмуре, Талтал пошел служить в дворцовую гвардию (ту самую, которой сейчас управляет Ло Бен Су, и где, между прочим, служили в разное время прототип нашего Ван Ю и будущий король Конмин). Умудренный годами, пожилой, 28-летний Туг-Тэмур, пообщавшись с парнишкой, заметил: "Из юноши будет толк". И он не ошибся: толк из парня вышел.

Одним из первых хитроумных планов - а по части хитроумных планов Талтал был большой мастер - было свержение собственного дяди, Байана. Тот к тому времени, разогнав клику Эль-Тэмура, так окрутел и так нагло вел себя с императором, что угроза висела над всем кланом - убить всю семью неугодного все еще оставалось великой монгольской традицией. Семья решила сама потихоньку убрать дядю, пока всем не настала крышка. Для Талтала, бывшего с дядей в неплохих отношениях, это была моральная дилемма. Он приехал к своему учителю-конфуцианцу и спросил у него - как же быть? "Великий муж, - сказал учитель, - думает прежде всего о том, как лучше для страны. А уж потом о себе". Для страны было лучше избавиться от канцлера Байана.

Но как снять его, не убивая и не начиная при этом кровавую резню? Была затеяна многоходовка, итогом которой стала сцена, достойная кино: Байан уезжает на охоту, а когда возвращается, перед ним закрывают ворота города. Армия ему уже не подчиняется - она подчиняется новому канцлеру, Талталу.

Насколько доверенным лицом новый канцлер был для императора, можно судить по тому, что детские годы юный принц Аюшридара, сын Тогона и императрицы Ки, провел в его доме. Учителя, некогда учившие самого Талтала, знакомили мальчика с конфуцианством, грамотой и классической литературой. Более того, однажды Талтал спас принцу жизнь - во время поездки началась гроза, лошади испугались молнии и понесли. Талтал успел перехватить повозку и вытащить из нее мальчика. Благодарный Тогон сказал, что никогда в жизни этого не забудет. Забыл или нет - об этом мы узнаем чуть позже.

А пока новый канцлер приступил к реформам. Идей у него было множество. Он вернул государственные экзамены на должность (его дядя их отменил), снизил налог на соль и отменил запрет на племенное разведение лошадей (раньше монополия на это дело находилась в руках государства). Он за три года закончил проект, растянувшийся на несколько десятилетий - под его руководством были завершены три исторических трактата о предыдущих династиях. Многие реформы были призваны облегчить жизнь простых китайцев, которым при монголах жилось не очень-то хорошо. Снизить налоговое бремя, открыть должности, куда китайцев раньше не брали, придумать для них новые способы заработка. Возможно, он чувствовал, что дело уже попахивает бунтом. Но его не поняли. Через несколько лет образовалась коалиция, настроенная сместить канцлера Талтала, и, упреждая удар, он подал в отставку сам.

А бунт все-таки разразился. На юге, в самых плодородных районах, стали появляться очаги мятежа. Стало плохо с продовольствием, потому что связи юга с севером были нарушены. И тогда Тогон призвал Талтала назад. Разберись, дескать, что это они тут затеяли. План Талтала был блестящим - он придумал разрешить проблему с продовольствием радикально: взять 2000 фермеров с юга и переселить их на север - где тоже можно выращивать рис, если подойти к этому с умом (местные ученые как раз к тому времени придумали нужные технологии). Но кабинетной работы канцлеру было мало - он встал во главе войск сам. (Вот где Сунь Цзы-то пригодился!). И несколько лет он не только сдерживал войска повстанцев, но и практически победил. До победы оставалось совсем немного… Что же произошло?

Нет страшнее врага, чем бывший друг. Таким другом стал некто Хама, которого Талтал в свое время вывел в люди. Пока канцлер воевал с повстанцами, Хама вел разъяснительную работу во дворце. Дескать, плохой человек Талтал, власти себе забрал много, взятки берет, не дает объявить Аюшридару наследником. Вот это, возможно, и стало одной из главных причин. Дело в том, что объявление сына Тогона и императрицы Ки наследником откладывал именно Талтал, несмотря на то, что императрица много раз обсуждала с ним эту тему. В чем была причина - трудно теперь сказать. То ли канцлер подозревал, что готовится заговор против Тогона, то ли хотел убедиться, что старшая жена Тогона, Баян-Хутуг, не родит тому наследника, то ли просто в борьбе с повстанцами ему было не до того. Так или иначе, речи против канцлера Тогон слушал охотно. Ему было тогда 34, он преуспевал в механике и любовных практиках, и мало задумывался, видимо, что приятную мирную жизнь ему обеспечивают войска, которые ведут войну на юге.

Когда до победы оставалось уже совсем немного, из Дайду пришел указ - канцлер снят с должности. Кроме того, он лишен и звания главнокомандующего.

Часть войска отказалась подчиняться новому назначенному генералу. Один из военачальников, преданный Талталу, сказал: "Это не просто ссылка, его там убьют", - и чтобы не подчиняться новому командованию, покончил с собой в тот же день. Сам Талтал принял приказ императора спокойно. Велел войскам сражаться и дальше, а сам уехал в провинцию. Но Хаме было этого мало. Поначалу он хотел, чтобы Талтала ненароком убили во время устроенной в его честь оргии, но Талтал отказался участвовать - не любил такое. И тогда, чтобы Тогон не успел передумать и не вернул военачальника, Хама послал Талталу отравленного вина.

Тогон передумал. Позже. Когда войска Юань были разгромлены повстанцами, как раз шла речь о пересмотре дела и реабилитации доброго имени. Только было уже поздно - канцлер был уже мертв. А вскоре оказалась мертва и сама Юань. Через несколько лет повстанцы с блеском растоптали монгольскую армию и захватили столицу. Император бежал, и через два года умер на исторической родине, в Монголии. Вот так дворцовые интриги погубили целое государство.

Правда, есть предание, что новая династия Мин была не столько китайской, сколько монгольской. И что новый император был по происхождению вовсе не китаец, а очень даже родственник правящей семьи. Может, это всего лишь легенда, зато интересная. 
Книги "12 загадок Юань", "Кембриджская история Китая", "Юань-ши" 
Харли [фансаб-группа "Мания"]

Императрица Люй Чжи, жившая во втором веке до нашей эры, была человеком весьма нехорошим. По сравнению с ней и решительная Сон Нян, и несчастливая стервочка Танашири - две первокурсницы с мелкими детскими ссорами. После смерти мужа Люй Чжи провернула ловкую махинацию и посадила на трон собственного сына, а не сына от любимой наложницы, которого прочил на трон покойный император. Зная, что мать намеревается устранить конкурента, сын-император держал младшего брата буквально при себе, не расставаясь с ним ни днем, ни ночью. Но однажды утром - никто не ожидал подвоха - младший брат попросился не ехать со старшим на охоту, а остаться дома. В тот же день мальчика отравили, а его матери отрубили руки по локоть и ноги по колено, ослепили, сделали глухой и поместили в яму с нечистотами. "Пойдем, я покажу тебе свинку", - сказала Люй Чжи сыну-императору. "Вы не человек, я вам не сын, и не смогу править Поднебесной", - в ужасе ответил молодой император. Запил, загулял, и вскоре умер, а Люй Чжи потом еще восемь лет правила от имени его малолетних сыновей.

В году 180 до н.э., в третьей луне (приблизительно апрель-май), случилось нечто странное. Историк Сыма Цянь (кстати, Талтал упоминал его прежде) в своих "Исторических заметках" описывает это так: когда императрица Люй Чжи возвращалась с молебна, из ниоткуда появилось серое существо, напоминающее собаку. Рванувшись к императрице, оно ткнулось мордой ей под мышку и исчезло так же внезапно, как появилось, оставив след, словно от укуса. Созванные гадатели объявили, что это "цюань-гу" - "заклятие собаки". Рана оказалась смертельной - на седьмой луне (в августе) вдовствующая императрица Лю Чжи умерла.

Что же это было такое? Ответ на вопрос кроется в слове "гу". "Гу" - это целый пласт, охватывающий явления, на первый взгляд не связанные. Буквально "гу" означает "яд", но в переносном смысле оно означает и сглаз, и колдовство, и наведение порчи, и даже приворот. Кажется, древние китайцы не делали различий между тем, чтобы подсыпать яда врагу в пищу и наслать на него проклятие "бесконтактно" - и то, и другое называлось одинаково словом "гу". Причем яд "гу" - не всякий яд. Сохранились инструкции, каким образом добыть его правильно: нужно взять ядовитых животных - змей, жаб или насекомых - и посадить их в садок, чтобы они пожрали друг друга. То животное, которое останется последним, и будет наиболее ядовитым. Из него и добывают "гу".

Другое толкование слова "гу" носит астральный характер. Человек в нем представляется как сосуд, в котором злые духи (опять же "гу") проделывают червоточины, пока не изгрызают насквозь. "Проклятый" начинает болеть и чахнуть (в некоторых случаях - сходит с ума), и через некоторое время умирает. Поскольку смерть наступает не сразу, связать ее с какими-то определенными событиями очень сложно - трудно сказать, когда именно был подмешан яд или проведен ритуал. Таким образом, поймать за руку того, кто произвел "гу", было довольно сложно. Да и не всегда это был человек.

В частности, по преданию, некий монах пришел в дом, где болели и умирали люди. Помолившись, он понял, что причина в том, что астральные тела домочадцев - сплошь в порезах мечом и ударах копьем. Он предположил, что дом построен на могиле воинов. И верно - когда пол разобрали, под ним нашли старое захоронение. Два воина - копейщик и мечник - по мнению монаха, и породили в доме это самое "гу". Когда обоих перезахоронили, то все наладилось.

"Гу" использовали также для приготовления приворотного зелья - тот самый яд из выжившего животного на ранней стадии созревания использовался для приготовления любовных напитков. Упоминается и подкупающий своей прямотой способ от неверности - когда муж собирался в далекий поход, жена могла приготовить ему "гу" и подсыпать в пищу. Работало средство просто: "Через месяц не вернешься - противоядия не получишь". Забывчивые, недоверчивые и неверные умирали влёт.

А что же противоядие? Получается, оно было? Было. Запоминайте на случай, если доведется оказаться в древнем Китае. Первейший способ избавления от "гу" - лечение подобного подобным. Если "гу", например, было ядом, изготовленным из жабы, следовало съесть кусочек жабы. Правда, выявить конкретную природу "гу" было довольно сложно, поэтому существовал и второй способ - найти колдуна и умолять его снять проклятие. Лекарством от "гу" выступала… любая еда из дома колдуна! Условие требовалось только одно - колдун должен был отдать эту еду добровольно. Зато, если уж он соглашался, исцеление наступало незамедлительно! (Вот и поди догадайся, как это работает…) Но если вдруг попадался несговорчивый колдун или выяснить личность колдуна было невозможно, в ход шел третий способ - вернуть проклятие. Для этого ночью на перекрестке закапывался специальный талисман - это должно было переадресовать "гу" отправителю. Талисманы - напечатанные на бумажке закорючки, вроде тех, что сжигала по ночам Танашири - это вообще отдельная тема, это даосская магия. Видимо, колдунья из 34-й серии для верности изобрела из обеих практик дьявольский микс, поэтому и способ снятия у нее был свой собственный.

Какое наказание ждало за такое колдовство? Тут нет однозначного ответа. Известны случаи, когда правящие круги сами увлекались магическими ритуалами (император Хуан-ди, по преданию, умел сам вызывать дождь, а императрица У Цзэтянь не только не получила наказания за колдовство, но и извела с его помощью кучу соперников). Однако бывало и обратное - всего через полвека после Люй Чжи пойманную на колдовстве императрицу Чэнь Цзяо лишили титула, а триста (300!) человек из тех, кто ей помогал, казнили. Вероятно, такая участь ждала бы и Танашири, если бы служанки проговорились.

А кто же все-таки убил Люй Чжи "заклятием собаки"? Если верить тем же гадателям, что поставили "диагноз", ее проклял дух того мальчика, сводного младшего брата императора, которого она отравила. Вот такой получился китайский "Борис Годунов".

PS. Один настораживающий момент. Когда многие внезапно влюбляются в одного и того же, это, согласно теории "гу", можно расценивать как приворот. А как расценивать, когда все хором влюбляются в Талтала?..

Харли [фансаб-группа "Мания"]